— Игорь Адольфович, неудачный запуск ракеты — тема номер один в стране и, конечно, в Амурской области. Все винят новый космодром, строительство которого сопровождалось коррупционными скандалами, срывами сроков. Можно сказать, что все‑таки произошло и каковы, по вашему мнению, возможные причины аварии?

— Во-первых, я бы отметил, что космодром и наземный стартовый комплекс сработали великолепно. Ракета ушла со старта по графику, никаких сбоев, задержек и проблем не было. Стартовый комплекс и наземная инфраструктура сработали идеально. Все три ступени также отработали нормально — ракета вышла на заданную опорную орбиту. После этого должен был включиться разгонный блок «Фрегат», который бы вывел группу спутников на высоту 850 километров. Станции слежения зафиксировали включение «Фрегата», после этого он ушел из зоны радиовидимости. Через виток, когда «Фрегат» должен был облететь земной шар и выйти на связь, в нужном месте и на нужной орбите его не оказалось. Редакция нашего журнала работает с 1991 года, у нас везде есть свои источники и агенты, поэтому я вам сейчас скажу то, о чем еще не знает госкомиссия: в Канаде наблюдали и даже засняли падение головной части. Раз они это видели, значит, разгонный блок сориентировался неправильно — вместо того чтобы поднять орбиту, он затормозил — в итоге спутники вошли в плотные слои атмосферы и разрушились вблизи Канады.

— То есть сам космодром ни при чем?

— К космодрому никаких претензий и замечаний нет. И к ракете-носителю «Союз», мне кажется, тоже — он вышел в точку орбиты. Дальше управление от ракеты должен был принять разгонный блок «Фрегат» и продолжить поднимать орбиту спутников. Но этого не произошло. Именно на этом стыке произошла какая‑то ошибка: или это ошибка в программировании разгонного блока, или сбой при передаче информации от ракеты к разгонному блоку. Но раз системы контроля космического пространства наблюдали на орбите объект и зафиксировали включение разгонного блока — значит ракета с определенной точностью вывела разгонный блок и вышла в нужное место. Если бы она улетела не туда, то «Фрегат» бы не обнаружили. Могла произойти ошибка при передаче информации на разгонный блок о координатах ракеты.

— Как идет расследование в таких ситуациях?

— Создается государственная комиссия, которую возглавляет руководитель Роскосмоса или его заместитель. Эксперты разных ведомств будут разбираться в причинах этой аварии. Иногда не всегда удается выяснить первопричину. Тогда определяют несколько причин и разрабатываются решения, чтобы ни одна из них больше не повторилась, решения внедряются в производство и после этого разрешается эксплуатация данной техники. Если это вина ракеты, выясняется, по какой причине: двигатель, сборка или программирование. То же самое по разгонному блоку и аппарату, если он внештатно работает на орбите.

— Если ракета упала в океан, как выяснить причину?

— Самое информативное — это телеметрия. Ракета набита различными датчиками, информация с которых по радиоканалам во время всего полета до орбиты сбрасывается на стационарные и передвижные станции слежения. Они у вас в Амурской области есть. Датчики на «Союзе 2.1. б» контролировали все: температуру, давление в баках, объем топлива и многое другое. Специалисты изучат телеметрические данные и примут решение о причинах аварии.

— На декабрь запланирован третий запуск с Восточного. Госкомиссии хватит времени, чтобы выяснить причины аварии и принять решение о проведении или переносе очередного запуска?

— Бывает по‑разному. Например, когда в позапрошлом году произошла авария с «Протоном», комиссия установила, что причина в серьезном заводском дефекте на целой партии двигателей. Полеты «Протонов» запретили, пришлось все двигатели возвращать на завод, перебирать вручную и собирать заново. Это была очень большая работа — «Протоны» не летали больше полугода. Что сейчас обнаружит комиссия, я не знаю. Насколько это важная причина и сколько потребуется времени, чтобы ее ликвидировать? Может быть, они уже знают — получили телеметрию, увидели причину и понимают, как избежать повторения ошибки. Тогда пуск будет по графику. Если это технологические проблемы с разгонным блоком «Фрегат», который участвует в третьем пуске и уже находится на космодроме Восточный, то, возможно, придется его отправлять в Химки и перебирать, а к вам поставлять запасной. Думаю, в ближайшие 2—3 недели будет принято решение. Потому что ракета и космические аппараты уже готовы к третьему старту.

— На упавшей ракете, помимо российского «Метеора-М», было много зарубежных спутников. Такие инциденты отбивают желание у иностранных заказчиков работать с российскими космическими технологиями?

— Безусловно. Но в этом случае самая большая потеря — для нашей страны. «Метеор-М» очень долго не могли сделать — потому что вынуждены были заниматься импортозамещением. В этом аппарате достаточно много комплектующих, которые мы закупали за границей, после развала СССР в нашей стране их просто не производили. После санкций года два не могли создать «Метеор» у нас в России — и наконец‑то сделали и запустили. Вес спутника около 5 тонн, а так как у ракеты еще были мощности, появилась возможность добавить попутную нагрузку. И набрали мелкие и дешевые спутники. Скорее всего, они были некоммерческие. А вообще любая катастрофа и неудача ракеты-носителя, во‑первых, сбивает график Роскосмоса. Если стоят коммерческие пуски, то мы должны будем платить неустойки за срыв графика. И во‑вторых, это, конечно, снижает доверие к нашей космической технике. В итоге, чтобы конкурировать с другими космическими державами, приходится снижать стоимость коммерческих пусков.

«На Плесецке на меня летели обломки ракеты»

— Вы видели 9 неудачных запусков. Какой стал самым запоминающимся?

— Самое яркое впечатление от весны 97-го или 98-го года. Тогда с Плесецка запускали военный картографический аппарат, который впервые должен был снимать определенные территории США — по заказу американских миллионеров. Они, кстати, тоже приехали на запуск. Тогда в 90-х мы все выживали, денег не было, даже военные пытались зарабатывать. Мы с оператором снимали этот запуск с расстояния примерно 200 метров. Все, естественно, были эвакуированы с космодрома или спустились в бункер, а мы стояли в небольшом окопчике. И вот ракета ушла со старта, оператор поснимал и через некоторое время опустил камеру. А я стою и наблюдаю — иногда, в определенных погодных условиях, видно, как отделяются боковые блоки первой ступени, а иногда даже и отделение второй. Это интересно и красиво. Поэтому я наблюдал до последнего. И вдруг вижу: точка летела и вдруг пропала. А потом в небе появились какие-то блестки. Оператор говорит: наверное, снег пошел. А на дворе — апрель. Сначала блестки превратились в маленькие листья, затем в большие, а потом просто в огромные ошметки. И начали падать вокруг. А в это время из бункеров вылезает стартовая команда и поздравляет друг друга. Что произошло: на 49-й секунде разрушился головной обтекатель. Ракету начало бросать, произошло аварийное отключение двигателей, ракета по инерции полетела за бугор и взорвалась. Мы набрали обломков, привезли на наблюдательный пункт. А там идет трансляция полета и передают: «259-я секунда, полет нормальный». И мы стоим с этими обломками — американцы ничего не понимают. Тогда начальник космодрома наконец дал команду прекратить трансляцию. Но через два года мы сделали новый спутник и успешно запустили. Он отлетал и отработал всю программу замечательно. Есть еще один момент в этой истории. На обтекателе упавшей ракеты была крупная наклейка с эмблемой космических войск России. И обломок с этой наклейкой упал в степи посредине между наблюдательным пунктом и стартовым комплексом. Солдаты нашли обломок, загрузили и привезли к наблюдательному пункту. И я сфотографировал этот кусок с эмблемой. Но публиковать это не дали. Это было весной, а в конце года было принято решение о присоединении космических войск к ракетным войскам стратегического назначения. Об этом мы написали статью и на обложку, как иллюстрацию, я поместил этот снимок, символизирующий конец космических войск.  

Возрастная категория материалов: 18+