Александр Ярошенко

Добро как дыхание

Судьба преподнесла ему немало бед и испытаний. В молодости было много места для алкоголизма, аскетизма, драчливости и сложной глубины восприятия этого мира. Но однажды по зову предков, обладавших сверхъестественными способностями, он открыл в себе стремление помогать людям, понимать природу тайги и по-особенному ценить жизнь.

Никому не нужный

— Честно говоря, до сих пор не знаю, как к этому относиться. Я своими глазами видела, как после его обряда прекратился многодневный дождь,— говорила мне одна из владивостокских журналисток, девушка взрослая и видавшая на своем веку многое и многих.

Когда мы приехали в национальное удэгейское село Красный Яр, Василия Ивановича Дункая там не застали.

— А наш шаман уехал во Владивосток, попробуйте там с ним поговорить. Он правда интересный! — бесхитростно говорили местные.

Несколько телефонных звонков — и мы договариваемся о встрече в краевом центре.

— Поговорить о жизни? Да конечно, поговорим, она того стоит, — с хрипотцой заметил Дункай в телефонную трубку.

…Он сидит в офисном кресле в стильных джинсах и модной рубашке. Его выдает умный прищур глаз, которые, кажется, видят тебя до самой селезенки и даже сквозь нее… В его глаза хочется смотреть и всматриваться. Кажется, вот-вот — и ты увидишь там ответ, который искал долгие годы… Лицо собеседника интересной природной лепки: выразительное и волевое.

У него очень цепкая память, которая хранит мельчайшие детали жизненных красок, мелькнувших шесть десятилетий назад.

— Я помню себя, даже когда я лежал в люльке, — тихо говорит Василий Дункай.

Лучшим другом маленького Васи был настенный ковер с яркими цветами и двумя человечками, шагающими по нижнему краю полотна. Он мог на них смотреть часами, разговаривать с ними и придумывать для них целые истории.

Детство мальчишки отравило пьянство отца, который, уходя в запой, становился похож на зверя. Нещадно бил жену, все шестеро детей тряслись от страха и боялись его пьяных выходок.

— Мама работала уборщицей в детском саду, я с раннего детства ходил с ней на работу и помогал чем мог, — вспоминает Василий Иванович.

После очередного отцовского «концерта» мать, забрав двух младших детей, ушла из дома. Вася и трое его братьев и сестер остались бедовать с отцом.

Василий Дункай убежден, что если шаман будет рьяно, с «холодным носом» и с таким же холодным сердцем соблюдать обряды и ритуалы, то ничего из этого интересного и священного не выйдет.

— Я ходил вшивый, голодный, а самое страшное — никому не нужный.

Чтобы хоть как-то самоутвердиться и отомстить окружающему миру за свою горькую жизнь, мальчишка стал драться. Налетал на всех, кто был рядом. Придумывал повод — и коршуном кидался на противника. Был за это не раз нещадно бит и даже изувечен. Говорит, что на нем живого места нет.

В шестнадцать лет Вася пошел в местный госпромхоз учеником охотника, спустя год он уже самостоятельно добывал пушнину.

— Тайга — это мой дом. Она меня лечила, кормила и спасала,— замечает Василий Иванович.

Три–четыре месяца безвыездно в тайге для него было нормой. Рядом только умница-лайка, с ней можно было разговаривать; казалось, она все понимала, но только не могла ответить.

Месть тигра

Когда заходит разговор о тайге, лицо Дункая расцветает и молодеет. Он о ней говорит с особым упоением.

— Соболь очень любопытный товарищ! Его часто любопытство и губит. А медведь опасный зверь, но его бояться не надо. Он очень хорошо чувствует, когда его человек боится, и тогда прет на тебя лавиной.

Между делом он замечает, что медведей побил тьму-тьмущую…

Самое трепетное отношение Василий Дункай испытывает к тигру, называя того хозяином тайги. На всю жизнь его поразил случай, когда тигр долго мстил одному из охотников, убившему тигрицу во время брачных игр. Осиротевший зверь ходил за ним по пятам, неделями, месяцами преследовал, не давал охотиться.

— Он мстил охотнику, все закончилось тем, что тому пришлось уехать из наших краев. Но жизнь его оказалась недолгой, он погиб,— вздыхает Василий Иванович.

Удэгейцы убеждены, что любая встреча с тигром ничего хорошего не сулит.

— Наши старики говорили, что счастье — его не видеть! Он очень умный, я бы даже сказал, мудрый зверь. Я его раз пять встречал. Глаза его до сих пор помню, они человеческие,— говорит Дункай.

У него выросли трое детей, и он называет счастьем, что младшие сын и дочь не помнят его пьяным. Он победил «змия».

— Пришло страшное и точное понимание, что я повторяю жизнь отца. Просто ее копирую! Это заставило меня остановиться, — честно говорит Василий Иванович.

От пагубной привычки освободился сам, без врачей, лечебных гипнозов и прочих кодировок. В одну минуту как отрезало.

Шаманская болезнь

Едва его жизнь перевалила за тридцать, как на закаленного тайгой охотника волной пошли болезни. Сутками, неделями и месяцами болела голова. Иногда казалось, что в голове ярко горела спичка. Болезненный жар высверливал все сознание. Он как-то жил, как-то спал и как-то охотился…

Нестерпимо болело тело, казалось, что мелкие сверлышки крутятся во всех суставах, выворачивая их в разные стороны.

Врачи беспомощно разводили руками. Они видели, что человек страдает и мучается, но помочь ничем не могли. Лечение слегка обезболивало, но не прекращало нескончаемые страдания и мучения.

Знаменитый приморский нейрохирург Ольга Васильевна Косырева возилась с ним как с родным человеком.

— Она мне так и говорила: «Василий, ты моя самая большая непонятность в моей профессии. Только с одного тебя можно написать научную диссертацию…»,— вспоминает Дункай.

Василий Иванович еще при жизни простил отца. Тот стал глубоким инвалидом и только болезнь отучила его от пьянства. Мама спустя годы тоже вернулась в родное село.

— Я на нее ни одного дня не обижался! Она, бедненькая, жизни почти не видела! Как на нее можно обижаться? — машет рукой Василий Иванович.

Именно от матери он услышал выражение «шаманская болезнь». Как-то, насмотревшись на нескончаемые страдания сына, она убежденно заметила: «Вася, у тебя шаманская болезнь…» Которой, по преданию удэгейцев, тяжело болеют люди, в душах которых рождается дар жреца.

Прадед Дункая был очень сильным шаманом, он мог голыми руками вытаскивать из котла куски кипящего сала. А во время проведения обрядов с легкостью отрывался от земли на большую высоту, за что его прозвали «летающим шаманом».

Была шаманкой и бабушка Василия, она лечила людей на берегу Бикина, прекрасно разбиралась в лекарственных травах, тайгу знала как собственную ладошку.

Дункай рассказывает, что дар шамана долго и тяжело рождается внутри человека. Древние греки называли такое состояние «психопомп», это когда в будущем жреце рождается способность связывать мир живых и мир мертвых, объединять мир людей и мир духов.

— Это непередаваемое словами чувство, когда в тебе рождается другой человек, состояние мучительное, помочь сможет только обряд инициации, который может провести сильный, сформировавшийся шаман, — говорит Дункай.

Василий Иванович убежден, что у него было явное предчувствие того, что все его бесконечные страдания закончатся скоро, он метался в поисках своего шамана, но тщетно.

Однажды известный приморский биолог-охотовед сказал потерянному Дункаю: «У меня есть один знакомый, в нем явно живет какая-то сила. Сходи к нему…»

Когда он зашел в дом к незнакомцу, в котором жила «какая-то сила», то обомлел от взгляда-рентгена. Казалось, он видел всё и всех.

— Проходи, я тебя давно ждал,— вместо «здравствуй» заявил хозяин квартиры.

Он прижал гостя к себе — у шаманов это называется «через сердце сердцем», — провел нужный ритуал.

После этого гроза приморских медведей минут пятнадцать лежал на ковре и громко рыдал бронхами.

— Слезы из меня просто ручьем лились, вместе с ними выходила вся боль, которая жила во мне столько лет, — замечает Василий Иванович.

С того дня все его физические страдания закончились, он больше ни разу не был у докторов.

Немного позже Дункай полетел в Иркутскую область, и там на берегу Байкала знаменитый бурятский шаман Валентин Хагдаев провел с ним еще один, более глубокий обряд инициации. Во время которого Василий Иванович поклялся до последнего дыхания служить своей земле и своему народу.

Там, где духи тайги

Интересная закономерность: после того как Василий Дункай стал шаманом, у него пропала тяга к охоте. Говорит, как отрезало. Неожиданно ему, годами занимавшему первые места в соревнованиях охотников, стало жалко бить зверя.

— Могу еще очень редко сходить в тайгу, но охота перестала приносить мне радость, — говорит он.

Он уверен, что охота и шаманизм несовместимые вещи.

Теперь его жизнь все меньше и меньше стала принадлежать ему. Весть о шамане Дункае, который знает и умеет многое, разошлась быстрее кругов по воде. К нему постоянно идут люди — с бедами, проблемами, за советом. Часто издалека.

— Отказать никому не имею права. Даже тем, кто мне когда-то делал зло. У шамана не может быть врагов, — убежден он.

Василий Иванович признается, что пришло умение остро и тонко чувствовать человека. Как-то пригласили его в тайгу несколько успешных бизнесменов — порыбачить, пообщаться. Один из них стал рассказывать о том, что вроде в жизни у него все есть — любимое дело, достаток, любящая жена, — а ощущение счастья покинуло его. Вместо него пришла высасывающая душу тоска. С которой он не может совладать.

— Ты часто общаешься со своей матерью? — неожиданно спросил его шаман.

— Да, звоню ей периодически, — ответил ему собеседник.

А на прямой вопрос, когда был у нее в гостях, он ответил обтекаемым «давно»…

— Она по тебе сильно тоскует, и ее тоска живет в тебе. Бывай у нее чаще, и в твоей душе будет больше радости, — заметил собеседнику Дункай.

Они встретились через несколько месяцев, и давний собеседник благодарил его за мир, который поселился в его душе. А в гости к маме он стал ездить регулярно.

— Людей надо любить, и категорически нельзя делать зла, тогда и духи тебя будут слышать,— говорит Василий Иванович.

Он обращается к духам тайги за помощью и, по его словам, часто получает ответ. Говорит, что их не надо беспокоить по мелочам. После каждого выхода из транса он долгое время приходит в себя. Мир всегда суров с теми, кто пытается заглянуть за его край.

Удэгейский шаман не разделят полную смирения заповедь о том, что надо подставить левую щёку, если тебя ударили по правой.

— Лезут — дай сдачи! Это я уяснил с детства, смирение многими воспринимается как слабость, — говорит лесной жрец. Став шаманом, он стал намного смиренней и мягче, но есть грани, которые он не примет и не поймет никогда.

— Ложь, воровство и предательство. Вот это я никогда не смогу оправдать, — говорит он.

Вдали от суеты

Шаман из Красного Яра очень хорошо чувствует боль людскую, это дается тем, кто много страдал. Он годы прожил в непреходящей боли и не понаслышке знает, что испытывает человек, которому по-настоящему тяжело и плохо. Поэтому он всегда к такому поспешит на помощь.

Дункай свято верит в закон бумеранга. К человеку возвращается все! Без исключений.

Большую часть минувшего года он провел в разъездах. Калининград, Сочи, Владивосток, Москва. Там его ждали и там он помогал людям.

— Мне оплачивают гостиницу и дорогу плюс небольшой гонорар. Главное мое предназначение — помочь человеку. Я чувствую людей и могу многим помочь, — замечает Василий Дункай.

Но его душа не меняет место жительства, она навсегда поселилась в Красном Яру. Только в этой таежной деревне он чувствует себя максимально комфортно. Здесь его дом. Все остальное он называет «суетным миром».

Напоследок я задал ему простой вопрос: «Василий Иванович, а что такое добро?»

Он подумал несколько секунд и улыбкой сказал:

— Добро как дыхание, оно не должно быть осознанным….

Какая академическая точность от мужика из маленького села Красный Яр. Которое с большим миром связывает только лесовозная дорога….

Прямая речь

Станислав Филатов, глава Пожарского района Приморского края:

— Василий Иванович Дункай, безусловно, авторитетный и уважаемый человек в нашем районе. У него ярко выражены лидерские качества, к нему люди прислушиваются, многие идут за советом. В селе Красный Яр многие праздники начинаются с обряда, который проводит шаман Дункай. Он один из столпов сохранения национальных традиций.

Возрастная категория материалов: 18+