«Я знаю, что спасла не одну жизнь»: Евгения Пушина стала ангелом-хранителем для бойцов

Женя Пушина — настоящая героиня нашего непростого времени. Фото: Алексей Сухушин

«На сколько смогу — помогу!»

— Женя, сколько контактов в вашем телефоне? 

— Более четырех с половиной тысяч. Это только те, которые забиты, с этими людьми я общаюсь постоянно. Из них порядка 100 семей бойцов, с ними я на связи ежедневно. Постоянно пишут новые и новые люди, но контакты уже не добавляю, не хватает памяти телефона. Я храню все фото и видео, которые присылают ребята с фронта. Это же войдет в историю нашей страны. Иногда просматриваю, каких-то парней уже нет в живых, это память о них. Может, каких-то фото или видео нет даже у родственников. Потом я хочу сохранить всё на жесткий диск и раздать и самим бойцам, и их семьям. 

— Это правда, что вы не выключаете телефон даже на ночь? 

— Правда. Мне звонят по любому поводу не только из Амурской области, но и со всей России. Я говорю: может, где-то в интернете мой телефон указали, как номер горячей линии? Последние дни у меня шквал звонков, сообщений по поиску пропавших без вести. Помогаю одному, другому — и опять новые звонки. Все начинаются с одной фразы: «Мне дали ваш номер, сказали, что вы можете помочь!» Но единственное, отвечаю: «На сколько смогу — помогу!». Я не могу обещать, я же тоже не фея. Понятно, по своим неофициальным каналам узнаю информацию, пытаюсь помочь. 

— Но ведь можно многие вопросы и в обычное время решить, а не ночью? 

— Я не могу. Одна история. Однажды ночью приходит сообщение от парня с фронта. Пишет, что он вместе с другими бойцами лежит в заброшенном доме, затянутые черными пакетами окна, грязь. Шевелиться нельзя, потому что украинцы могут обнаружить их тепловизорами. А лежат они в спальниках, которые я привезла. И в этот момент он мне пишет: «Наверное, это моё последнее сообщение». Как думаете, я после такого спать буду? Пишу ему, что все будет хорошо, что его ждут дома и он должен вернуться! 
 

Два года Женя живет в сумасшедшем режиме: беспрерывные заявки с фронта, закупки и отправка грузов на СВО. Фото из личного архива

Мне часто говорят: 24/7 — нельзя так работать, приходи домой и отключай телефон. Да не могу я его отключить, потому что вот такое! Сообщения у меня всегда на «вибро», я могу позже ответить, но если звонок срочный — отвечу всегда.  

«Мои бешеные глаза открывали двери войсковых частей»

— Вы как-то сказали, что люди с начала СВО разделились на три группы: те, кто помогает, те, кто делает вид, что ничего не происходит, и те, кто уверен, что помогать не надо, для этого есть государство. Как вы сами оказались в первой группе? 

— Я работала в администрации Чигирей специалистом по молодежной политике и культуре, у меня была волонтерская группа: подростки помогали одиноким пенсионерам, детям-сиротам. Когда объявили частичную мобилизацию, я сразу подумала: надо собирать посылки для бойцов. Потом кто-то из родителей ребят предложил объединиться и создать отдельно группу в Вотсапе. Мы создали, люди стали быстро вступать, но там было ограничение по количеству. И мы перешли в Телеграм, так появилась группа «Помоги солдату». В нее вошли больше четыре тысяч человек (сейчас осталось около трех тысяч). Пошли активные денежные сборы, люди стали приносить нам деньги. Помню, когда первые 5 тысяч рублей принес пенсионер, я рыдала в кабинете. Мы начали закупать все необходимое для мобилизованных. 

И я поняла, что телеграм-канала мало, всё должно быть официально, нужна строгая отчетность. Тогдашний председатель Амурского отделения Союза женщин России Жаккелина Орлова предложила мне взять в свои руки общественную организацию «Женсовет Благовещенского района». Мне и до этого предлагали, но я тогда отказалась: у меня было и так много общественной нагрузки. Но в тот момент, когда мы начали сборы, это был единственный выход. Так я с первой официальной бумажкой от «Женсовета» на своей машине приехала в войсковую часть в Екатеринославку с посылками для мобилизованных. 

— Приехали, показали справку, и военные вас просто так пустили в часть? 

— Если честно, у меня ее никто даже не проверил, потому что перед моими бешеными глазами открывались все двери. Я действовала нахрапом, можно сказать, с пинка открывала ворота войсковых частей. Понимаю, конечно, откуда у меня тогда такая смелость была — у меня в тот момент была ненависть к армии. Говорила, что я тут порядок наведу или всех пересажаю. Потому что разные ситуации с гуманитаркой были, мне и сами командиры, и бойцы рассказывали. Я требовала, чтобы военные передо мной отчитывались — и они отчитывались. 

Всю гуманитарную помощь девчонки отдавали не на военные склады, а раздавали прямо в руки пацанам. Фото из личного архива

Я каждый день приезжала в часть и требовала, чтобы при мне вскрывали наши мешки и показывали гуманитарку. Чтобы я видела, что она «не ушла» никуда и дойдет до пацанов. Я так себя вела не потому, что такая царица, а потому что это всё было куплено на народные деньги — и я отвечаю за каждую копейку. Мне полковник один как-то сказал: «Вы — метр с кепкой, а я вас до сих пор боюсь». Слава Богу, мы нашли с военными общий язык: ни в коем случае не дискредитирую армию и не прикрываю ее. У меня нейтральная сторона — я делаю всё в интересах бойцов.

— Я помню, вы рассказывали, что первая поездка в Екатеринославку стала решающей. Почему? 

— Когда я раздавала спальники, берцы, балаклавы, у ребят такие глаза были… Парни, мужчины, которые гораздо старше меня — все были подавлены, не понимали, что происходит. Просто шок... Я поняла, что просто не смогу не приехать обратно. И понеслось: со следующего дня я начала каждый день ездить туда с гуманитаркой — по два раза. Подключала девочек, у которых были машины, мы мчались туда и днем, и ночью. 

Я дала всем свой телефон и сказала, если нужно что-то привезти: звоните, пишите! Клич кидала в нашу группу волонтеров — и все тащили всё, что можно, бабульки последнее отдавали. Кто-то помогал деньгами, а мы закупали необходимое. Привозили в части, но не отдавали на склады, а раздавали в руки пацанам. Прямо на полигонах выдавали шапки, балаклавы, перчатки, наколенники, пятиточечники — самое необходимое. Мерзли там: сентябрь, помню, был ветреный, октябрь — еще хуже. 

Потом поняли, что можно с концертами выезжать — надо было поддержать моральный дух. Но с пустыми руками же не поедешь, поэтому ехали колонной. Сначала моя машина, забитая под крышу посылками, а за мной — автобус с нашими чигиринскими коллективами «Туесок» и «Русь» во главе с Юлией Александровной Петровой. 

Помню последнюю отправку мобилизованных. За несколько дней до этого мы приехали, дали концерт, и я со сцены пообещала, что приедем с новой песней такого-то числа. Мы собираемся ехать, например, завтра, а ребята звонят — их забирают сегодня. Мы практически у самолета их догоняли. 

Евгения Пушина и Валентина Синельник успели передать посылки перед самым отлетом бойцов на СВО. Фото из личного архива

Примчались в Украинку ночью с посылками, с тортиками, а они уже все в автобусах. Я встала, перегородила дорогу и кричу: «Дайте нам разгрузиться! Я не уйду!». Майор орет: «Вы понимаете, что делаете?!». В итоге дал 10 минут, мы с Валей Синельник в темноте перекидывали посылки. Вдвоем генераторы по 300 килограммов в грузовую машину закидывали. Мы потом были в шоке: как смогли их поднять?! Представляете, на каком адреналине всё было! Наверное, Бог давал крылья. Все-таки высшие силы есть, я это знаю. Перегрузили, кричу пацанам: «Вернуться всем живым!». Они в ответ: «Так точно!»

Посылки для бойцов Женя с волонтерами привозила в войсковые части и днем, и ночью. Фото из личного архива

Потом, помню, автобусы едут мимо и нам сигналят, а мы с Валей сидим в машине и рыдаем. Две русские бабы. А песню мы им все-таки записали: моя дочь Ксюша спела, мы сделали клип и отправили мальчишкам на фронт.  

«А что ты для этой победы сделал?»

— Женя, вы вообще часто слышите: «Зачем тебе это надо? Лучше бы занялась семьей, ребенком»?

— Очень часто. Очень. 

— Что отвечаете? 

— Я отвечаю, что, когда закончится война, посмотрим, что вы ответите на вопрос: «А что ты для этой победы сделал?»Не забудьте, что этот день, как и 9 мая, будет выходным. И я внесу, наверное, в Законодательное собрание инициативу, чтобы выходной был у тех, у кого есть вклад в эту победу. Я понимаю, что к 9 мая мы не имеем отношение, это заслуга наших дедов. А почему все, кто сидел на диванах, должны присоседиться? 

Когда сломала левую руку, но сбор гуманитарной помощи не остановила: работала правой! Фото из личного архива

Хотя многие мне говорят: нельзя так категорично судить людей, у всех есть право выбора. Я согласна, но для меня эта тема — в приоритете. Хотя у меня есть две подруги, которых я люблю и уважаю, но они не в теме, они не со мной — они просто живут отдельно от войны. Я понимаю, что это их право, это их выбор, но я их выбор не понимаю. Однажды мне женщина сказала: «Это у тебя психотравма после гибели сына, и ты ее так залечиваешь». Я говорю: «Да, не спорю! А покажите, кто у нас без психотравм в жизни, у многих они с детства». 

— Ну кто-то после таких трагедий, наоборот, озлобился, закрылся, попытался всё это забыть. А вы жизнь отдаете этому делу, этим мальчишкам. 

— Знаете, почему так происходит? Я долго задавалась вопросом, за что меня так Бог наказал? Я вроде бы всегда старалась жить правильно. Насколько себя помню, всегда помогала детям, входила с состав комиссии по делам несовершеннолетних, была общественным помощником уполномоченного по правам ребенка в Нерюнгринском районе, выезжала в проблемные семьи. В детском отделении не хватает медсестер для отказников — а я была в декрете с дочей. Отводила дочку в садик, мчалась в детское отделение, мыла, пеленала малышей. Мне было их так жалко, хотелось кого-то удочерить, усыновить! Всегда старалась помочь. 

И когда это случилось, я долго не могла понять: за что меня Бог сына лишил?! А теперь понимаю: не за что, а для чего — чтобы я спасала жизни. Может, это звучит громко, пафосно, но я знаю, что я спасла не одну жизнь. И это не какая-то гордыня. Моя совесть чиста. 

Ко мне приходят матери, жены погибших бойцов. Разные темпераменты: кто-то сразу со слез начинает, кто-то более морально устойчив. Многие думают: вот ты меня не понимаешь, а у меня такое горе. Честно им говорю: я сама похоронила сына. Я это пережила, прожила и живу с этим. И эта боль со мной. Как вот человеку отрубили обе руки, он же не умер. Он живет, но по-другому, приспосабливается с этим жить. Вот так и я. И тогда мать начинает воспринимать меня по-другому. 

— Женя, откуда такой характер? 

— Я росла без мамы и была старшей, в семье было еще трое детей. Я с детства закаляла свой характер, доказывая папе, что я — лучшая, что я — старшая, что я — Человек. Чтобы он меня любил. И я всю жизнь доказываю это. Я же сама — психолог, всё это понимаю. К сожалению, это уже вошло в привычку. Но эти минусы стали в итоге плюсами. И трагедия с сыном помогла мне стать сильной и дала право открывать любые двери. И когда я поняла, что общественники могут многое и что их боятся, это стало моим козырем. 

Но я не хочу, чтобы моя дочь была такой. Поэтому Ксюше постоянно говорю, что она — самая лучшая. Я ей ни в чем не отказываю, она растет в любви. 

Маленькая Ксюша Пушина вместе с чигиринскими ансамблями пела для мобилизованных парней. Фото из личного архива

Дочь воспитывается в патриотическом духе, она постоянно со мной, ездила в части, все видела, проносила через себя, где-то плакала. Она пела перед мобилизованными, а сейчас мы записываем клипы и отправляем на фронт. Недавно ребята пишут: «Пусть ваша Ксюша не только военные песни поет». Так мы по просьбе бойцов выпустили клип «Искорки». 

«Вы мне вернули сына, а детям — отца!» 

— Сборы для армии не прекращаются?

— Нет, много просьб. Постоянно обращаются командиры подразделений, мы стараемся оперативно помогать. Но подразделений много. Понятно, что не всем поступила наша помощь, а прицел, например, нужен вот этой группе разведчиков! А он не дошел и неизвестно, когда дойдет. 

Была у нас история со сковородинцами. У меня там координатор Татьяна Гурченко. Тоже огромный груз на себе тянет, мы с ней уже как две сестры. И мы заявки с фронта распределяем между собой: кто и что покупает и отправляет. И однажды по одной заявке купили прицел. 

Проходит время, ночью звонит Тане боец по видеосвязи. Три часа ночи, она в постели, по видео. Ну нам, женщинам же, ночью не очень удобно так разговаривать. Таня скидывает звонок с видео просто на вызов и спрашивает: «Что случилось?» Он опять звонит по видео. Она уже включает, а он ей говорит: «Танечка, мне просто вам в глаза посмотреть надо. Вы меня простите, я прошу прощения у всех женщин, у женсовета, который нам помогает в сборах. Понимаете, я в бою потерял прицел. Вытаскивал раненого, вытащил, вернулся и не смог забрать прицел, меня ранило. Я вас подвел!». А этот прицел мы прислали им буквально неделю назад. Таня говорит: «Ну что ж теперь, это война!» А потом мы узнаем, что через пару часов этот парень скончался. (Плачет…) Он просто был на обезболивающих, но дозвонился и успел попросить прощения. Это был ужас… Есть такие вот ребята. Есть и те, кто борзеют. И жены такие есть. 

Но все равно много благодарностей, много эмоций, которые подпитывают. Когда звонят пацаны, когда приходят — радостно. Когда только началась мобилизация, было много случаев, когда парней призывали, а им по состоянию здоровья было нельзя. Я помогала комиссовать, вытаскивать ребят обратно. Даже крестной мамой стала у лялечки одного бойца. (Улыбается.)

— Расскажите! 

— Паша — из моего родного Нерюнгри, у него жена, две дочки. Его мобилизовали, он уехал на СВО, получил тяжелое ранение — осколок в голове остался. Врачи предупредили: можешь просто чихнуть — и это будет последний раз. Но почему-то комиссия снова признала его годным. Я быстро подняла всех на дыбы, нажали на нужные рычаги. В итоге собрали новую комиссию и Пашу комиссовали. Он вернулся домой, вышел на работу. И он как-то пишет: «Евгения Александровна, у меня приедет друг с фронта, хотим покрестить нашу младшую дочку. Хотим, чтобы друг стал крестным, а вы — крестной!». Я перезваниваю: «Паша, крестным должен быть кто-то из родных, близких или друзей. Я — чужой человек!». А он отвечает: «Нет, роднее вас в нашей семье теперь никого нет». И пришлось мне брать отпуск и ехать на крестины. Его мама мне сказала: «Вы мне вернули сына, а детям — отца!». 

— Женя, вы всем помогаете, а ребята как-то помогают в ответ? 

— Они постоянно говорят: «Не стесняйтесь, просите, если надо помочь». А я такой человек, что не могу: за кого-то пойду просить, за себя — нет! 
 

Боец с позывным Шейх вернулся с СВО и приехал с подарком для Ксюши Пушиной. Ее песни согревали солдатские сердца. Фото из личного архива

Но мне как-то двор от снега почистили, дочки моей подарки привозят, мне один боец на день рождения сюрприз устроил: принес огромный букет цветов.

Однажды парень с фронта пишет: «Евгения, здравствуйте! Я из такого-то гаубичного дивизиона!». Я понимаю, что этот дивизион находится где-то за морем и они ко мне никогда не обращались. Тут же отвечаю: «Здравствуйте, какая помощь вам нужна?» Он: «Да мне ничего не надо! Я просто хотел сказать спасибо!» И начинает рассказывать, что его где-то угостили пачкой нашего сухого борща и он очень благодарен! И так было приятно! Он начал фотографии присылать, мы стали переписываться. Он сказал, чтобы обращалась по любым вопросам. Я сказала, что все нормально, справляюсь! И потом случилась такая история.

У меня в очередной раз сломалась машина. Я свой старенький «Лексус» просто убила: он же не был готов к тому, что я буду возить в нем ломы, генераторы, бензопилы. (Смеется.) Машина просто сыплется, муж шутит: «Тебе надо КамАЗ покупать». Вроде смешно, но это правда. Машина постоянно ломается, я постоянно в стрессе — потому что без нее не могу ни гуманитарку привезти, ни другие вопросы решать. И однажды, когда она у меня снова заглохла, я выставила в статус фотографию с просьбой помочь, это был такой социальный эксперимент. Конечно, примчалась подруга с мужем, с которой мы гуманитарку возили в Екатеринославку. А уже на ночь глядя прилетает мне сообщение от этого парня: «Евгения, вижу, что у вас проблема с машиной и уже не в первый раз! У меня в гараже стоит «Приус» новый, вы скажите, куда и когда — братья подгонят машину, пользуйтесь, свою ремонтируйте!». Я, конечно, отказалась. Поставила на ремонт, в этот же день приехали друзья, отдали ключи от новой машины — я месяц ездила на ней. 

«Помощь должна быть не на бумаге, а глаза в глаза»

— Когда два года назад все это началось, вы были специалистом в сельской администрации, потом стали директором Дома культуры в Чигирях и сейчас уже год, как возглавляете Амурское отделение Союза женщин России. Какая сейчас задача в приоритете? 

— Задач у союза много, но первостепенная — наладить межведомственное взаимодействие для помощи бойцам и им семьям. Не просто на бумаге, а глаза в глаза. Только так можно что-то изменить и помочь. Я уже наладила контакты с нашими министрами и министерствами, мы постоянно на связи. 
 

Надежный женский батальон Амурской области, который приближает победу в тылу. Фото из личного архива

У нас реально есть команда — это женщины, на которых держится многое! У меня четкое взаимодействие с уполномоченной по правам человека Натальей Васильевной Кравчук: и ночами, и днями, и без выходных. С руководителем комитета семей воинов Отечества в Приамурье Еленой Игоревной Евглевской. Заместителю начальника аппарата губернатора Екатерине Алексеевне Снежко я могу в любое время позвонить и задать вопрос. У нас была проблема с нашим бойцом. Долгое время он считался пропавшим без вести, а нашла его наша волонтер в Ростове, в паллиативным отделении госпиталя, его бросили. И совместно с Екатериной Алексеевной, нашим минздравом мы решили вопрос и добились, чтобы парня транспортировали самолетом в Благовещенск. Сейчас мы пытаемся помочь ему. Он все понимает, просто не может двигаться. 

Мы должны координировать работу с бойцами, их семьями со всех сторон. К сожалению, есть у нас негативные ситуации, когда к обращениям отнеслись формально. Но мы работаем. Потому что от этого действительно зависит жизнь людей.

«Что, русскую бабу забоялся?»

— Ваш номер знают все. За это время были какие-то угрозы? 

— Бывают, конечно! Хохлы звонят и на мове начинают: «Что, помогаешь армии?» А я отвечаю: «Что, русскую бабу забоялся?» Трубку сразу бросают. (Смеется.) Хотят нас запугать. Конечно, когда ребята из диверсионной группы возвращались, они мне многие вещи озвучивали, объясняли. У меня сейчас привычка: подхожу и заглядываю под машину, чтобы маячков не было. Пугали несколько раз: средь бела дня подъезжал тонированный автомобиль и блокировал мою машину. Постоял пять минут — а я вышла и стою с кирпичом в руках. Потом ребята из полиции автомобильные номера проверяли, а они липовые. Вот такие психологические атаки. Я говорю: «Простите, я уже ничего в этой жизни в принципе не боюсь. Мышей только боюсь». (Смеется.)

— А сами никогда не хотели поехать в зону спецоперации? 

— Нет и не считаю нужным! Зачем тратить финансы, можно на эти деньги отправить помощь ребятам! Я все вопросы решаю здесь, я здесь нужнее. Поеду только в критическом случае: например, надо будет доставить груз лично.

Сборы и отправка грузов для бойцов не прекращаются, Женя всегда держит руку на пульсе. Фото из личного архива

Сейчас все доверенные лица есть, проверяют наши грузы, принимают. Все отлажено. Я всем парням говорю: вы вернетесь, и мы лучше здесь, в Чигирях, от Игнатьевского шоссе до Новотроицкого накроем столы и отметим победу! 

— Вы говорили, что первые дни, месяцы, было единение страны. А как сейчас, на ваш взгляд? Вам не кажется, что люди привыкли? 

— Да, хотелось бы, чтобы то единение было до конца, но вот сейчас, к сожалению, люди подрасслабились. Благотворительные сборы упали, очень жаль. Не время расслабляться. Конечно, жизнь продолжается, но я не понимаю, когда люди веселятся. Хочется сказать: вспомните только один день — день, когда вы узнали про мобилизацию. Я это четко помню, я тогда развозила повестки, выпала мне такая миссия. И видела, как рыдали матери, беременные жены. Люди, вспомните и очнитесь. 

Я — тоже живой человек, тоже хожу на дни рождения. Но я не могу веселиться. Никому не порчу настроение, поздравлю, улыбнусь и стараюсь побыстрее уйти домой. Потому что представлю, что пацаны голодные сидят в окопе… Недавно вот была в ресторане. Смотрю на шикарные столы, и у меня начинает включаться счетчик: вот на эти сумму в 25—30 тысяч можно было для фронта то и то купить. Останавливаю себя: «Женя, не надо никого судить!». Но думаю, что можно быть поскромнее. 

Но при этом за эти годы многие, наоборот, объединились для помощи ребятам, поменяли свои ценности. Таких людей тоже очень много.   

— Женя, я не представляю, сколько за эти годы выплакано слез, сколько чужого горя вы через себя пропустили. А кто вам самой помогает идти дальше?

— Моя семья. Конечно, она страдает, но живет в режиме понимания. Моя сильная опора — это мой муж. Мы с ним полные тезки — он тоже Евгений Александрович Пушин. (Улыбается.) Он у меня работает вахтовым методом: месяц — на работе, месяц — дома. И, когда он дома, все домашние дела — на нем. 
 

«Моя семья живет в режиме понимания и поддерживает меня, — признается Евгения. Фото из личного архива

Мы, когда еще до свадьбы начали жить вместе, решили, что у нас нет мужских и женских обязанностей. Кто пришел первый, тот и готовит ужин. Плюс он максимально помогает мне с гуманитаркой, с документами. Понимает, что, если он не поможет, я буду все это сама на себе тянуть. Когда он просит: «Ну хватит, хоть немножко береги себя!» —  я отвечаю: «Вот ты зачем мне это говоришь? Ты же знаешь, что я все равно буду это делать». Я все эти годы даже в отпуск не могу нормально уехать, потому что не смогу отключить телефон и отдохнуть. Хотя здоровье уже дает о себе знать, начались проблемы. 

А муж хочет позаботиться, внимание уделить. Когда я только начала мотаться с гуманитаркой в Екатеринославку, мне пришел первый штраф за превышение скорости. Женя говорит: «Зая, я штраф оплатил!». Но когда шестой пришел, начал ругаться: «Ты совесть имей! Ты что творишь? У тебя же права отберут! Ты думай, что у тебя дочь с тобой в машине или она дома тебя ждет». Я ему объясняю, что мчусь, потому что меня ребята ждут. Когда на тебя смотрят сотни глаз, как на маму, хотя многие из них старше меня, то, как я могу к ним до отлета не успеть? 

— Женя, мы с вами разговариваем накануне 8 марта. Правда, что бойцы вас поздравляют и с 23 Февраля? 

— Да, правда! (Смеется.) И этот год не был исключением. Парни мне пишут: «Это и ваш праздник! Вы — реально боец!». Приятно, я не спорю. Волею судьбы армия перевернула мою жизнь. И теперь я знаю, для чего мне это всё было дано.

***

Амурский волонтер Евгения Пушина получила премию «Звезда Дальнего Востока»

«Вяжу сердечки — частички своего сердца отдаю бойцам»: что делают амурские умельцы для СВО

Возрастная категория материалов: 18+