Вторая половина коллектива, по мнению того же Уханова, состояла из молодежи. Причем к молодежи Павел Александрович относил всех, кто в старую гвардию не попадал: и только-только заневестившуюся Надю Сергиенко из отдела информации, и давно заматеревшего корреспондента отдела промышленности Михаила Ильича Тимченко. В старой гвардии в основном ходили заведующие отделами — Колотий, Ривлин, Корчагин, Хаславский, Самборский. Все они, как на подбор, прошли испытание войной — хотя бы в Маньчжурии, но повоевали. У каждого за плечами своя школа журналистики.

К примеру, угрюмый с виду Василий Ефимович Корчагин оказался очень душевным и добрым человеком. Он был заместителем редактора и курировал, помимо собственных корреспондентов, отделы партийной жизни и сельского хозяйства. Отличался Василий Ефимович безжалостной, жесткой правкой материалов, поступивших из отделов. Говорят, что как-то ему подсунули поправить собственный материал. Корчагин, практически заново переписав его, дошел до подписи «В. Корчагин» и отправился искать по редакции «шутника», но, увы, не нашел.

Помню, как в первый раз принес Корчагину свой репортаж с уборки урожая (в сельхозотделе было безлюдно, вот и «припахали» меня на этот репортаж). Василий Ефимович читать мое творение, уже отпечатанное на машинке, до конца не стал, а сразу взялся за свою наливную авторучку — зачеркнул две первые строчки и написал что-то свое. К концу его «читки» все свежеотпечатанные странички были синими от чернил. А Корчагин довольно крякнул и похвалил меня:  

— Молодец! Густо написал. -

— Зачем же так правили? — робко подал голос я.

 — Чтобы репортаж еще лучше был! — попытался убедить меня Василий Ефимович.

У быстро соображающего, остроумного Ривлина на этот счет была даже своя теория:  

— Любой материал от правки и сокращения только выигрывает. Любой, кроме своего.

В редакции была традиция — каждый заведующий сам подбирал в свой отдел литературных сотрудников. При этом сам убеждал редактора в необходимости расширения штатного расписания отдела. На то время самыми «населенными» были отделы сельского хозяйства, где, помимо заведующего Евгения Павловича Маковеева, выходца из тамбовской районной газеты, давали строчки вчерашний студент Дальневосточного госуниверситета смирный и работоспособный Вениамин Токарев и приглашенный из Екатеринославки Игорь Слуцкий. Другой многолюдный отдел — тот, что возглавлял Ривлин. По сути дела, это был даже не один отдел, а два. Уже несколько лет не могли подобрать журналиста на отдел культуры, и поэтому этот отдел просто-напросто присоединили к отделу информации, и Абрам Григорьевич нес ответственность сразу за два отдела.

С легкой руки Хаславского у журналистов, работающих с Ривлиным, даже общий псевдоним появился — Абрам Козинштейн. Абрам — имя заведующего. Кто такой Козин, вы уже знаете, а был еще и Слава Штейн, который, несмотря на свои сорок лет и два фронтовых ордена, относился все же не к старой гвардии, а к молодежи. «Не складывается у меня карьера, — как-то жаловался он.  — Два ордена не перетягивают четырех или пяти жен, с которыми официально зарегистрирован». Слава и от нас-то уехал как-то незаметно, прихватив с собой самую красивую девушку из корректорского цеха. Может, хоть на этот раз ему повезло?

Старая гвардия действительно не портила, да и пахала достаточно глубоко. К примеру, Михаил Михайлович Колотий, став завотделом писем, организовал при своем отделе юридическую консультацию. Прием в ней вели лучшие юристы города, от посетителей не было отбоя — в дни приема для них специально стулья в коридоре расставляли. Самые жгучие проблемы, с которыми люди шли на прием к юристам, находили отражение в газете. Это, конечно же, работало на авторитет «Амурки». А как лихо, внешне даже не особо напрягаясь, писал отчеты с сессий областного Совета Алексей Ильич Самборский, заведующий отделом Советов. Сотворит свой очередной отчетик ближе к вечеру и заглядывает:  «Пацаны, вы не кучкуетесь? Я готов поддержать своим рублем любое доброе начинание». А мы, пацаны, охотно брали в свою компанию его, как он сам выражался, «депутата и офицера». Интересно было послушать от него старые редакционные байки и военные истории лейтенанта Самборского, который со своим пехотным взводом освобождал Китай от японцев. Мне кажется, не было в том большого греха, что иногда по вечерам мы, пацаны, «кучковались», или, как еще говорили, «решали ближневосточную проблему» (гастрономический магазин «Восток» располагался поблизости от редакции).

Жизнь не стояла на месте, и люди в редакции постепенно менялись. Стала появляться истинная молодежь, а не относительная типа Тимченко, меня и Козина. Подъехал, в частности, из Свердловского университета Адам Погарский, очень одаренный молодой журналист. В отделе информации прижилась и стала незаменимой Валя Кобзарь. У меня в отделе тоже появился литсотрудник — Ирина Пирогова (впоследствии Цыгуля). Да, забыл сказать, с возвращением Ривлина из отпуска меня назначили заведующим отделом культуры (и я потом проработал на этом посту целых 12 лет).

К сожалению, стали редеть ряды старой гвардии. Первым, кажется, мы похоронили Ривлина. Потом — Колотия, Самборского. Куда-то на запад отправился из Благовещенска Дмитрий Андреевич Епифанов. Совершенно неожиданным явлением для меня стало появление в нашей редакции Федора Евстафьевича Лобанова. До этого он работал на радио, а тут смотрю — сидит в сельхозотделе. 

— В старости потянуло вернуться туда, где начинал работать, — пояснил он нам.

Оказывается, Лобанов работал в «Амурке» еще перед войной. Самый ветеранистый ветеран!  

— Я из армии в 1937 году вернулся в Благовещенск. Служил в погранвойсках на Северном Сахалине. Заканчивал службу корреспондентом в военной газете. Став гражданским человеком, решил пойти в газету. Журналистов в «Амурке» тогда почти не было — всех пересажали. Редактор тоже был арестован. Подписывал газету к печати лектор обкома КПСС по фамилии Фишер. Этот самый Фишер к концу первого для меня рабочего дня повез показывать предназначенное мне жилье. Приехали в какой-то рубленый дом. Вся обстановка в комнатах не тронута. Даже детские игрушки на кроватях лежат. Говорит мне Фишер: «Здесь будешь жить!»  Спрашиваю: «А где хозяева?» — «Они уже не вернутся, их посадили», — развернулся и ушел. Проснулся я среди ночи, и так мне жутко стало. Шинель в руки — и за дверь. Сейчас и не найду, в какой части Благовещенска тот дом стоял. Это ж надо —  игрушки есть, а детей нет! Они что, тоже враги народа?

Возрастная категория материалов: 18+