М. Бураков считает: деревоперерабатывающая промышленность должна работать и развиваться в России.М. Бураков считает: деревоперерабатывающая промышленность должна работать и развиваться в России.

Он может все — коня подковать, в тайге зверя и орех добыть. Но охота и рыбалка — больше для души. Житель села Черемхова Забайкальского края Михаил Бураков — потомственный бондарь. В нынешнем веке специалистов по изготовлению бочек почти не осталось. Поэтому кедровые бочки и купели забайкальского умельца — штучный товар, за которым к мастеру едут из Читы, Иркутска, Бурятии и западно-сибирских регионов России. В необычной мастерской побывал и корреспондент АП.

Способ выживания

В просторной мастерской, сложенной из бревен, пахнет лесом. Под потолком на прибитых перекладинах аккуратными рядами лежат кедровые доски. Повсюду идеальный порядок, все инструменты по ранжиру развешены на гвоздиках. Даже веселые завитки стружки — издержки кедрового производства — не создают беспорядка.

Практически все в этом доме сделано своими руками. «Раньше вручную доски обтесывал, потом сделал специальный станок из двигателя стиральной машинки и деталей и старого мопеда, — рассказывает мастер. — А вот эти титановые ножницы мне мужик из Норильска сделал — они вечные. Режут все — от металлических обручей на бочки до папиросной бумаги. Это сейчас можно лобзик любой купить, а раньше ничего не было. Все делал сам. Я рос на самодельных лыжах, катался на самодельных коньках. Мастерить стал с тех пор, как топор научился носить. В десять лет отец меня привел в кедровник шишку собирать. С тех пор я там и остался. Мальцом насобирал шишку — купил велосипед. А в сорок лет шишку сдал — и машину купил. Кедр — кормилец. При хорошем урожае за месяц можно 300—400 тысяч заработать».

Михаил — потомственный бондарь. Оба его деда были семейские староверы, мастера на все руки. «По материнской линии все были бондари, — вспоминает Бураков. — Дед по отцу жил натуральным хозяйством. Умел все: и коня подковать, бочку и телегу смастерить, мебель сделать».

Возможно, у Михаила и не заиграли бы заложенные гены, но жизнь заставила взять в руки долото и рубанок и вспомнить старый дедовский метод. Его бочки сделаны по древнейшей технологии, без единого гвоздя, клея и разных пропиток. Кедровые дощечки подгоняются друг к дружке, затем надевается два железных обруча.

Истина в бочке

— Выучился на шофера, — повествует селянин. — С армии пришел — развал Союза, работы нет, зарплаты нет. Государство махнуло рукой — выживайте, как можете. Я устроился завклубом, 10 лет проработал. Зарплата — никакая. Сыновья растут, их учить и одевать надо. Начинал с туесков берестяных, а потом за кедру взялся. Сложного в этом деле нет ничего, но 8 лет я его изучал. Сначала сделаешь, потом ищешь ошибку. Тут важно правильно чурочку расколоть. Чтобы доска потом при высушивании не скручивалась, а бочка не текла и не рассыхалась.

Не потопаешь — не полопаешь, считает забайкальский папа Карло. Летом встает в шесть утра, завтракает, берет в руки «Дружбу» — и в тайгу, искать подходящий материал. Растущий кедр мастер не трогает, берет валежник либо сухостой. «Найти подходящий — проблема, — считает Михаил Бураков. — Из десяти найденных подходит один. Беру комелек, нижнюю часть дерева, без сучков и задоринок. Остальные либо кривые, либо гнилые, либо червивые. Вот в тайге распилю, положу в мешок и потом домой несу. Если материал покупать, то дело не окупится — металл, свет, топливо дорогие. Если хороший комелек, можно бочек 10—15 сделать. Из одной чурочки две бочки выходит. Бочки продаю по цене от 3 до 7 тысяч — в зависимости от размера. Производство вредное, пыли много, и она оседает на легкие. А разве невредная работа есть? Дома на диване и то лежать вредно».

Мастерство, облагаемое налогом

По словам Буракова, из кедра можно делать все. Кедровые бочки — товар хоть куда. Хоть в баню, хоть в подпол, капусту и огурцы солить и хранить можно. Из такой емкости не вытечет даже масло. Кедр дерево целебное — бактерии убивает и вода в такой бочке всегда прохладная. В кедровой хлебнице булка долго не черствеет, кедровые шайки для бани сто лет не рассохнутся. Сейчас в районе особым спросом пользуются купели — модные таежные сауны. Внутри бочку наполняют целебным паром, человек в нее садится, только голова торчит.

Несмотря на то что его изделия на вес золота, забайкальский производитель не обогатился. В свое время индивидуальный предприниматель получил на развитие дела грант: «Я-то думал, они лет пять с меня не будут налогов брать, чтобы на ноги встать, — сокрушается умелец, — дело на конвейер поставить, подмастерье завести. Одного бочки клепать поставить, другого — стругать. Но не вышло. Теперь у меня — государственный долг. Да и местные в бондари не идут. Кто бы мог работать — тот пьет, а кто не пьет, тот своим делом занят. На лес привязан и никуда больше не пойдет. Я старшего сына за пять лет натаскал, он теперь бочку сам собрать может. Сейчас в городе учится, а приедет не приедет — не знаю. Среднему и не надо это, крутнулся здесь и убежал. Его больше охота и рыбалка интересуют. Так все сам и делаю».

Кедровый рев

Особым спросом у Михаила Буракова пользуется и манок — длинная труба с тонкими-тонкими стенками для приманивания изюбра. Ее он вырезает самодельной, закаленной в масле «ложечкой». Манок издает протяжный и тоскливый вой, похожий на рев животного.

— Современные охотники используют даже оцифрованные записи рева зверя, приезжают на место, колонки на крышу выставляют, — раскрывает охотничьи секреты мастер. — Но лучше манка средства нет. Сам убедился. Бывало, в трубу дунешь, и вокруг тебя звери разными голосами заревут. И не только изюбры. Медведь хорошо идет на манок. Дважды на зов трубы приходил. Вот это азарт. С манком всю жизнь можно жить. Зверя добыл — уже голодным не останешься.

Последнее время у человека труда появилась новая забота. Его беспокоит кощунственная рубка кедра, которая последние годы происходит в Крансочикойском районе. Две крупные компании с иностранным капиталом взяли в аренду 320 тысяч гектаров лесных насаждений (это одна девятая часть Красночикойского района в Забайкалье) сроком на 25 лет. Ежегодно в Китай вывозится более 200 тысяч кубометров древесины. Среди них и ценная порода — кедр. Согласно последнему Лесному кодексу, арендаторы могут ежегодно вырубать 15 тысяч кубометров кедра. Цифра пугает живущего в кедровнике предпринимателя. Михаил Бураков считает, что деревоперерабатывающая промышленность должна работать и развиваться в России, а не в соседнем Китае.

Кедр-кормилец

— Кедр — главный идол Забайкалья, — считает житель села Черемхова. — Здесь вся жизнь возле него вертится. И кормилец он, и поилец. Кедр — батюшка, охота — матушка. Человек пришел в Забайкалье за орехом, соболем и мясом триста лет назад. И выжил. Если не будет кедра — уйдет белка, не будет белки — исчезнут соболь и кабарга. Их уже сейчас в тайге становится меньше. Как можно рубить сук, на котором мы сидим?! Кедр — это наше золото. Это святое. А что сделали иностранцы? Уже в одном месте начисто кедрач вырубили, там черемховские мужики всю жизнь орех добывали.