Умчи меня, олень, в свою страну оленью

Неделю, как вернулась из самой северной точки Приамурья — эвенкийского села Усть-Нюкжа, что на границе Тындинского района и Забайкалья. До сих пор в ушах звучит мерный звук колокольчика и мягкий стук копыт. На губах застыл морозный хвойный запах тайги. Не покидает ощущение сказки, в которую, как в той песне, умчал меня лесной олень.

Полное единение с природой

За свою короткую таежную жизнь я научилась вязать узлы, при помощи которых эвенки привязывают и отвязывают оленей. Управлять нартами, на спусках тормозить правой ногой, а оставшимися без дела конечностями держаться изо всех сил за края березовых эвенкийских саней. Иначе вылетишь. Два оленя бегут впереди твоей упряжки, два сзади. Мордочки задних оказываются на уровне лица. Так и едем, глядя друг другу в глаза. Через некоторое время понимаешь, что это уже не просто зверь, а лучший друг. Рядом, сопровождая гостью, несется собака. Четвероногие перевозчики часто дышат, выпуская пар, согревают седока своим теплом. Кругом высокие горы и настоящее белое безмолвие. На этом фоне испытываешь полное единение с природой. Сердце переполняет первобытное чувство: ты один во всей вселенной, никто тебе здесь не поможет, только вот этот корабль тайги и тундры. Олень — символ жизни и божество древнего эвенкийского народа. Очень выносливое и вместе с тем очень хрупкое животное. Животное, которое может убить цивилизация.

А вот ездить верхом я так и не смогла, хотя неплохо скачу на лошади. На диком олене удержать равновесие почти невозможно. Седло бросает из стороны в сторону. Эвенки садятся на оленя в раннем детстве. Это у них в крови, как наивность, доверчивость, искренность, житейская мудрость и смекалка. Никогда нам не понять этих людей.

— Когда на стойбище пришла большая вода, мы отогнали оленей в гору, — рассказывает мне одна эвенкийка, — подняли продукты, шкуры и прочий инвентарь в лабаз, а сами залезли на деревья. Так три дня просидели, пока вода не ушла.

Вот так ни на кого не надеются, ни от кого не ждут помощи. Привыкли рассчитывать только на себя, на свои силы. Вертолет в этом затерянном по обе стороны Станового хребта и разрезанном реками мире не видели уже четверть века. Большая птица прилетает сюда лишь по большим праздникам да в период выборов. А раньше геликоптер снабжал продуктами, ГСМ и прочими необходимыми для таежной жизни вещами. Перекидывали людей туда-сюда: кому в больницу надо, кому — в школу.

— Как же вы сидели-то столько дней, — моему удивлению нет предела. — Ну ладно еда, вода и туалет. Продукты с собой в рюкзак поместить можно. А если вдруг заснул, то камнем вниз полетел.

— Так веревка на что, — теперь удивляется моя собеседница — мол, вот эти русские, не понимают элементарных вещей. — Чтобы не упасть, мы веревками себя к дереву привязываем.

Земля Санникова

Если в стране, не дай бог, случится какая беда, голод или метеорит упадет (кстати, в этих местах это довольно обычное явление, на которое не обращают внимание), мы будем стенать, страдать и метаться, а эвенки благодаря своей смекалке не только выживут, даже о несчастьях не узнают. Этакий параллельно от нас существующий мир. Затерянная земля Санникова.

Жажда денег или наживы — тоже не про них. Берут из леса или реки ровно столько, сколько могут съесть. Бережно и рационально относятся к своей тайге. И даже главную пищу оленей — ягель до конца не вытаптывают, чтобы было чему восстанавливаться. Природная бережливость заставляет их постоянно кочевать с места на место, меняя стойбища. В глухой тайге никакого значения не имеют деньги и документы. Не помогут они спастись от молнии и пожара, не защитят от медведя. Да и магазинов здесь нет.

— Моему дяде 60 лет, он живет без паспорта, — жалуется учитель усть-нюкжинской школы Жанна Николаева. — Никогда у него этого документа не было. В армии дали военный билет, это и было его удостоверением личности. Дядя — потомственный оленевод, а у нас мужчины этой профессии в 50 лет выходят на заслуженный отдых. То есть он уже десять лет получал бы северную пенсию. Но отсутствие денег его не тревожит, тайга прокормит. По закону он бомж. Если что случится, его без документов в поезд не пустят, в больницу не положат. У дяди нет ни прописки, ни дома. Постоянно на стойбище с оленями. Никак не можем его оттуда вытащить и отвезти в паспортный стол. Все этому отшельнику некогда.

Сейчас много говорится о развитии внутреннего туризма. В Усть-Нюкже есть на что посмотреть и есть что показать. Первозданная природа, охота, рыбалка, сплавы, оленьи бега. Как рассказал мне переводчик из Хэйхэ Яо Мяньсинь (Миша), сюда он не первый год возит орочонов. Это те же эвенки, разделенные Айгунским договором по обе стороны Амура. Свои национальные традиции они утратили, теперь перенимают у нас.

— Люди готовы так далеко ехать и платить немалые деньги, чтобы только посмотреть на снег, покататься на оленях, — говорит Миша. — Настоящая экзотика, где еще такую увидишь! Но беда в том, что нет рекламы, телевизионных роликов, буклетов. Надо обязательно раскручивать это место, и тогда от китайских туристов отбоя не будет.

Я же категорически против, чтобы чужой человек приходил на эту землю Санникова. Помните, чем закончилась история в одноименном фильме?! Земля пропала, народ потерян. То же самое будет здесь, когда чужие люди начнут строить гостиницы, ловить рыбу, жарить шашлыки, харкать и гадить в первозданных лесах, вытаптывать белый ягель, пугать оленей, сотрясать балаганом поразительную тишину гор и лезть со своим уставом в чужой чум.

Исчезнет та сказка, в которую умчал меня лесной олень. Путешествуя за границей по заявленным в рекламе волшебным местам, я ничего волшебного там не увидела. Да, красиво. Да, удобно и комфортно. Все прекрасно, но без души. Нет сказки, есть хорошо отлаженный туристический бизнес и бесконечное вымогательство местных жителей.

Вблизи Тынды есть построенный для этих целей туристический комплекс «Эвенкийская деревня». Вот туда милости просим. А Усть-Нюкжу — настоящее, действующее село, которое благодаря своей отрезанности от внешнего мира сохранило традиционный уклад — необходимо превратить в заповедник. С вытекающей отсюда господдержкой. Самих же эвенков занести в Красную книгу и охранять не хуже амурских тигров. Нет, не надо здесь лепить благоустроенные дома с центральным отоплением и водопроводом. Для счастья «краснокнижникам» нужно немного. Всего лишь увеличить областную дотацию за голову оленя, в этом году она упала почти в два раза и составляет 1 350 рублей, и решить на федеральном уровне вопрос о возвращении потравки волков. Этот антигуманный способ уничтожения опасных хищников запретили несколько лет назад. Теперь же расплодившиеся лесные разбойники наносят огромный вред стаду, добавляют немало забот хозяевам. Разве это гуманно?! «Оленьи люди» — так переводится с эвенкийского имя этого удивительного народа. Без главного своего достояния он просто исчезнет с лица земли.

Возрастная категория материалов: 18+