Личный архивЛичный архив

В инфекционном госпитале Белогорска Лариса Ткаченко — единственный врач-инфекционист. 

Одна на весь госпиталь

— На COVID-ном госпитале в Белогорске работаю я одна, как врач-инфекционист, второй доктор трудится в провизорном гос­питале, который развернут на базе инфекционного отделения городской больницы. Есть еще третий врач-инфекционист, она работает в поликлинике.

Не все сотрудники инфекционного отделения остались работать в COVID-ном госпитале, кто‑то побоялся. Две наших медсестры ушли — одна взяла отпуск без содержания, другая уволилась, еще уволилась одна санитарочка. Это право людей, нельзя осуждать.

С середины марта в больницу к нам поступают больные с подозрением на коронавирусную инфекцию и подтвердившимся COVID. Когда мы подписывали документы на работу с такими пациентами, даже речи еще не велось о какой‑либо доплате. Это было наше добровольное участие. Вы же понимаете: человеческая жизнь бесценна!

Потом сделали доплату, за апрель мы получили ее, но даже не скажу, сколько, не знаю. Но думаю, что это несопоставимо с тем милосердием, которое вижу в своих коллегах-медиках. Они отдают значительно больше, чем получают за свой труд: люди работают на износ.

Звонок о «короне»

Нас предупреждают по телефону, что везут больного, у которого подозревают COVID-19, или контактного. Сегодня вечером (за час до нашего разговора, который состоялся 8 мая. — Прим. авт.) поступила 29‑летняя девушка, приехавшая из Москвы на поезде. Она проводник, и где‑то по дороге произошло инфицирование.

На приеме коронавирусных больных работаем я и моя коллега. По Белогорску на 8 мая прошло уже 19 таких пациентов (на 12 мая — 27 больных. — Прим. АП), отделение заполнено полностью.

«Дома мы едим чеснок и принимаем поливитамины. Руки обрабатываем спиртосодержащими препаратами. От них очень сохнет кожа, за эти два месяца я истратила кучу кремов для рук», — рассказывает доктор Ткаченко.

Люди по‑разному реагируют на то, что их доставляют в лечебное учреждение. Например, среда на прошлой неделе была каким‑то безумным днем. Как только пациенты нас не обзывали. Даже свои — коллеги из Серышевского района, которых с подозрением на коронавирусную инфекцию привезли в больницу!

Я понимаю, нелегко находиться в стационаре 14 дней, и люди вымещают зло на нас. Но что мы можем сделать?! Мы исполнители. И сами тоже находимся здесь. Люди покричат, потом успокоятся. Но это, конечно, сильно напрягает, мы ведь тоже не железные, и, кроме COVID, других инфекций хватает.

Высокий уровень защиты

Конечно, мы стараемся себя защитить. У всех есть семьи, родители преклонных лет, за которых несем ответственность. Да и самим хочется еще пожить. В специальной комнате облачаемся в защитные костюмы, надеваем средства защиты: сначала пижаму, сверху на нее комбинезон, шапочку, защитные очки, респиратор, перчатки, две пары бахил — длинные и короткие. Экипированы как надо.

Высокий уровень защиты в нашей работе очень важен. Если доктор этим пренебрег, он может заразиться. Почему в первое время сразу «выпало» несколько бригад скорой помощи? Они приезжали на каждый потенциальный ковидный случай незащищенными. Но если ты хочешь защитить себя от возбудителя инфекции — надень маску.

Телефон, очки, ключи — их я оставляю в кабинете. В «красную зону» ничего не беру. Как и из нее — даже фонендоскоп, которым пользуюсь, остается там.

«В «красную зону» ничего не беру, — говорит врач. — Как и из нее — даже фонендоскоп, которым пользуюсь, остается там».

В костюме мы работаем в среднем четыре часа, потом меняем на другой, а этот отправляем на обработку. Хотя он рассчитан на 8—12 часов работы, но столько в нем проходить сложно. Вы представить себе не можете, как в них жарко. Ведь многоразовые костюмы — воздухонепроницаемые. Когда ты выходишь из «красной зоны» и переодеваешься, то мокрое все, вплоть до нижнего белья — как будто из бани вышел. 

Я редко появляюсь дома, практически живу на работе. Мы, три доктора, закрыли месяц своими дежурствами. Когда прихожу домой, меня даже кот не узнает. Сын уже взрослый, привык тоже обходиться без мамы. 

Фейки нагнетают страх

Страх заразиться, конечно, присутствует, но как‑то переменно — день боюсь, день не боюсь. Открыла газету, прочитала, что от коронавируса погибли доктора, санитарочки, — страшно стало. Пришла на работу — успокоилась. Поэтому, несмотря на страхи, на работу иду всегда с удовольствием, работу свою я люблю. Да и за это время мы уже как‑то адаптировались.

Честно говоря, новости в СМИ о коронавирусе сильно раздражают, хотя, конечно, смотрю их. И не со всеми проводимыми мерами я согласна. Например, в городе сократили количество автобусов. Я понимаю, что пассажиров меньше стало, но люди жалуются, что едут в переполненном автобусе. 

Еще люди сами создают панику, многие недопонимают ситуации. Много фейковых вбросов в соцсетях. Сначала наши сотрудники отслеживали их. Одна сотрудница уволилась после того, как поделилась фейковой информацией о том, что люди в терапии якобы поумирали. Ее вычислили сразу, как и подругу, которая распространила информацию через соцсети. «Новость» разлетелась мгновенно по городу. Причем вторая женщина сама медик — фельдшер-акушер.

Коварство COVID — клиники никакой нет

Страшен ли коронавирус? Да, страшен. Именно тем, что часто протекает бессимп­томно. Человек чувствует себя хорошо, при этом у него уже могут быть поражены легкие. Например, я сегодня смотрю человека — просто легкая заложенность носа, обоняние слегка страдает. Завтра направляю его на компьютерную томографию легких, а там уже пневмония. А жалоб никаких нет, человека не беспокоит ни кашель, ни боли.

Сейчас в провизорном отделении городской больницы лежат пациенты с подозрением на COVID-19. У них есть легкие явления ОРВИ и больше ничего. Мазки сдали, ждут результата. Вот в чем коварство заболевания — клиники никакой нет.

«Приезжает в Белогорск из соседнего района учительница, она уже инфицирована COVID. Но едет к своей 90‑летней бабушке — поздравить ту с днем рождения».

Всех больных с подтвердившимися пневмониями мы направляем в инфекционный госпиталь в Благовещенск. У нас условия, конечно, созданы, чтобы помогать таким пациентам, но есть правила маршрутизации, и мы должны их соблюдать. Тяжелых случаев, тьфу-тьфу-тьфу, у нас еще не было.

Развитие болезни у человека зависит от его собственного иммунитета. Почему говорят о группе риска, куда входят пожилые люди, хроники и беременные женщины. Потому что у этих категорий фон отягощенный — у людей в возрасте бывает сахарный диабет, гипертоническая болезнь, заболевания сосудов. А вирус поражает и сосуды в том числе.

«Общительные люди»

Немало у нас сейчас заболевших от 29 до 50 лет. Это те, кто не верит в пандемию, любит гулять по улицам, ходить по торговым центрам, пренебрегать мерами профилактики и самоизоляцией. До такой степени это активная категория, что сложно отследить контактирующих с ними. Например, наши первые источники разноса инфекций успели по всему городу везде пройтись, съездить в соседний район. Такие вот общительные люди.

Не зря говорят: ребята, не собирайтесь толпами, посидите дома на изоляции. К примеру, в Белогорск из Серышевского района приезжает учительница, она уже инфицирована COVID, ее ребенок тоже. Но она едет к своей 90‑летней бабушке — поздравить ту с днем рождения. Назвали кучу родственников, подруг бабулечки, полподъезда в гостях собралось. Наши врачи приехали забрать сельчанку в отделение, а там куча народа. Ну надо же хоть немножко голову включать!

Поэтому, если есть хоть какая‑то клиника ОРВИ, вызовите врача и лечитесь дома. Не надо ходить с насморком и температурой в гости или на работу. Мойте руки, носите маски. Кстати, люди стали чаще мыть руки, и меньше стало кишечной инфекции. Хочется погулять — соблюдайте дистанцию, избегайте массовых скоплений людей.

Конечно, обидно, что мы лишились важных праздников, но это все сделано с одной целью — победить коронавирус. У нас тоже в июне была запланирована встреча выпускников — 35‑летие со дня окончания мединститута, но вряд ли соберемся. Думаю, эта ситуация затянется до конца августа, а может, и дольше будут отмечаться единичные случаи.

Возрастная категория материалов: 18+