Когда-то военные осваивали здесь самый известный бомбардировщик Су-24, и отсюда же они вылетали на боевые задания, которые навсегда останутся под грифом «секретно». Тысячи людей с разных уголков страны и постсоветского пространства слетались в Приамурье, чтобы отдавать долг родине. Слова кажутся громкими, но они самые честные — в боевой авиации остаются лишь те, кто предан ей до конца. За штурвалом бомбардировщика летчик готов к тому, что любой полет может стать последним. О судьбе военного пилота в глобальном смысле и об истории бомбардировочно-авиационного полка, когда-то базировавшегося в Приамурье, — в этом материале.  

Памятное место

Памятник погибшему Олегу Пешкову установлен сразу за въездом на территорию военной части в Возжаевке, где несколько лет служил и осваивал бомбардировщик будущий герой. Чтобы взглянуть на устремленное в небо лицо летчика, нужно пройти через плац перед зданием штаба. Около памятника стоит баннер с информацией о жизни Олега Пешкова — сухие факты биографии. Но в части можно найти тех, кто готов поделиться воспоминаниями о легендарном летчике.  

— Я служил вместе с Олегом, мы были в разных подразделениях — я тыловик, а он — летчик. Помню его, конечно. Где-то за год до его гибели виделся с ним в Липецке. Я приехал туда на сборы, а Олег тогда служил там. Перебросились парой фраз: «Привет, как дела». Я, кстати, был в Сирии, там тоже установлен бюст Олегу. Но наш памятник гораздо лучше, на мой взгляд. И похож больше, — признается начальник авиационной комендатуры, расположенной в Возжаевке, подполковник Дмитрий Черников.

Дмитрий Александрович вспоминает: идея создания памятника погибшему летчику родилась в разговоре с главой Белогорского района Денисом Инюточкиным и настоятелем храма в честь иконы Божией Матери «Благодатное небо», что расположен на территории части, протоиреем Олегом. Автор монумента Николай Неведомский подхватил эту идею и «варил» ее в голове и днем и ночью. «У него же столько энергии было, мог в ночи набросок скинуть мне. Приезжал к нам, мы выдавали ему форму летчика, чтобы мог достоверно отобразить. Всем миром собирали средства на памятник. Мне кажется, очень достойно получилось», — замечает Дмитрий Черников.

Большинство тех, кто служил в Приамурье вместе с Олегом Пешковым, разлетелись по воинским частям всей страны. Но спустя годы о нем в Возжаевке знают и помнят. В школах проводятся уроки памяти Героя России, а около мемориала до пандемии регулярно проходили большие мероприятия.

— Мы будем помнить! И пока будет жив крайний человек, который знал Олега, — он тоже будет жив, — говорит наставник летчика Сергей Ветров. И в голосе военного пенсионера звенят искренние слезы.

Летчики со всего СССР

Сергей Ветров застал золотые годы боевой авиации. Когда поступал в летное училище на Украине, профессия была на пике популярности — конкурс доходил до 20 человек на место, а отбор был очень жестким. Назубок будущие летчики-инженеры должны были знать физику и математику, плюс были высокие требования к физической подготовке, многочисленные тесты на психическую устойчивость и так далее.   

— Я мечтал стать летчиком и осознанно, в 14 лет, начал готовиться к поступлению. Представьте, сел за штурвал, когда мне еще не было 18 лет. Еще автомобильных прав не получил, а уже самостоятельно летал. Сначала на Л-39 «Альбатрос» — это чехословацкий учебно-боевой самолет, а потом пересел на боевой МиГ-21, — вспоминает Сергей Гасанович.

Подполковник в отставке считает амурскую землю родной. Хотя, как любого военного, жизнь и долг родине помотали по гарнизонам. После окончания Черниговского училища на Украине сначала служил в Приморье. В Возжаевку приехал в 1991 году — как положено, по распределению.

— Время было сложное. Основу авиации в СССР составляли не только русские, но и украинцы, и белорусы. А после распада страны они разъехались по родным местам. Образовалась большая нехватка кадров. И если на западе страны было более-менее, на Дальнем Востоке сложилась острая потребность в летчиках, — отмечает Сергей Гасанович. — Места стали заполнять возвращающиеся из-за границы. Тогда ведь произошло объединение Германии, а на территории стран Варшавского договора стояли наши воинские части — люди начали возвращаться. Вот сюда, в Возжаевку, приезжали целыми группами. И из Германии тоже. Олег Пешков оканчивал Харьковское училище на Украине — недалеко от того, где учился я. Окончил училище с золотой медалью — это непросто! Для этого нужно действительно много работать. Он тоже прибыл в составе такой группы. Когда они пришли ко мне, я был командиром эскадрильи. Олега нельзя было не заметить. Очень образованный, очень грамотный летчик, он выделялся даже манерой поведения. У него было какое-то особенное уверенное спокойствие.

Сергей Ветров стал наставником летчика. Но сначала сам полтора месяца провел в Липецке, постигая все тонкости управления Су-24. По словам Сергея Гасановича, это сложный комплекс — ни на одно из судов нет столь длительного обучения. Свои знания он передавал летчикам в полку под Возжаевкой и посвятил этому свою жизнь. На вопросе, сколько же летчиков «прошли» через его руки, на минуту теряется:

— Ой, ну наверное под 200 человек. Всех помню, конечно, и за судьбой их слежу, — с ностальгической улыбкой окунается он в прошлое. — Сложно было очень в то время. Не хватало топлива — а ведь это главное для летчика. Налетать перед тем, как получать допуск к заданиям, летчик должен был 50—60 часов.

Таких не берут в самолеты

На территории воинской части тихо, не слышен гул самолетов, хотя они здесь бывают — но только пролетом. С 2009 года аэродром используется как перевалочная база для военной авиации. Мы едем мимо пустующих зданий. С трудом верится, что когда-то здесь кипела жизнь. Летчики, штурманы, техники, педагоги, повара, даже лаборанты, оценивающие качество топлива, — бомбардировочно-авиационный полк, который здесь базировался, жил как единый организм. Численность служащих доходила до двух тысяч человек: людей в Возжаевке, с учетом семей, тогда хватило бы на маленький город. Кстати, изначально здесь базировалось два таких полка. Как говорит Сергей Ветров, каждый человек был важной шестеренкой, без которого система не могла работать.

— Это кажется: ну летит самолет, и что? Но чтобы этот полет состоялся, задействовано огромное число людей и ресурсов. Тому, кто не жил этим, объяснить очень трудно, — рассказывает Сергей Гасанович.

Сейчас вокруг зданий уже начал расти лес. По пути встречаем огромные блочные «амбары» — такие я видела только по телевизору.

— Здесь стояли самолеты Су-24 и Су-24 МР — разведчики. Для каждого свой капонир, — показывает на пустующие сооружения наш экскурсовод. — В полку было три эскадрильи, по 12 судов в каждой. Была разведывательная эскадрилья и бомбардировщики. Когда полк оптимизировали, сам перегонял самолеты на другой конец страны. Часть увозили в Мурманск — летели с несколькими дозаправками. Часть пошла в другие воинские части Дальнего Востока. Думаю, до сих пор самолеты в строю.

— Жалко было?

— Что? Технику? Нет! Это железо. А вот людей — да, было жалко, — признается Сергей Ветров.

Как настоящий военный, он на жизнь не жалуется. С самого начала будущих защитников родины приучают: приказ есть приказ. Но видно, как он начинает волноваться, рассказывая о той, уже прошлой жизни.  

— Вот здесь у нас были учебные классы, здесь стоял авиационный тренажер. Имитация самолета полная — ну, конечно, без перегрузок, как в воздухе. Курс обучения был очень серьезный — прежде чем тебя пустят за штурвал, должен пройти большую наземную подготовку. Самолет нужно знать как свои пять пальцев. В боевом самолете летчик принимает все решения. Как говорится, выше него только Бог, — рассказывает Сергей Ветров.

Все основные знания летчик получал не в училище, а в полку. Сергей Гасанович пытается объяснить на пальцах, насколько сложной была система обучения. Допуск командира экипажа к полетам проводился в несколько этапов — его в любой момент могли отстранить, заподозрив неуверенность в каких-то знаниях. За каждым летчиком закрепляли самолет и технику. Так же тщательно готовится к вылету и самолет: проверка всех систем контролируется самим летчиком, а затем несколькими проверяющими. На каждом — личная ответственность.  

— Потом, когда уже пришел опыт, я мог с завязанными глазами сесть и полететь. Но всегда готовился, до самой пенсии. После отпуска обязательно проходил тренировочные полеты, после которых снова мог обучать летчиков. В целом эта профессия очень сложная — ты всегда учишься. На каждый вид самолета новый курс обучения. И даже спустя годы и сотни полетов я обязательно готовился к каждому. Иначе нельзя! Небо не простит самонадеянности, — уверен подполковник.

О том, сколько знакомых летчиков забрало небо, Сергей Гасанович не говорит. Но признается — многих. Выбирая профессию, будущий пилот боевого судна понимает все риски. Но если ты пробуешь летать и понимаешь, что это — твое, это чувство уже никогда не отпустит. До конца жизни.

— Многие гибнут — еще курсантами, в училище. Олег был не первым, но он был самым… Неожиданным, что ли. Я узнал о случившемся еще до новостей, от друзей. И просто отказался в это поверить. Это очень трудно принять. Понимаете, сколько бы ни ушло людей, к этому нельзя привыкнуть. А тем более — он. Невозможно было поверить, — голос летчика, который и сам не раз выполнял опасные боевые задания, срывается. — Если бы не эта трагедия, Олег добился бы очень больших высот в службе. Он был рожден для этого — настоящий боевой летчик, который выполнил свой долг до конца.

Семейный полк

Слушая Сергея Ветрова, ему даже немного завидуешь. Хотя тут же ловишь себя на мысли, что трудно представить, сколько испытал этот человек, который застал и расцвет, и упадок боевой авиации. Но все-таки он дотянулся до неба.

— Я рад, что осуществил свою мечту и опробовал всё в своей профессии. Рискнул! И вышло. С чем можно сравнить это чувство, когда ты один в самолете и от твоего решения зависит всё? Ни с чем. Ну, может быть, с прыжком с парашютом. И в целом авиация — это особый мир. Это большая семья. Командир знает всё: что у летчика в семье, кто болен, кто рожает. И, наверное, главное качество летчика — это честность. Тут по-другому нельзя, понимаете? Со временем я уже мог понять человека, только посмотрев в глаза. На тот момент был заместителем командира полка по летной подготовке — все ребята проходили через меня. Бывали и те, кто честно признавались — «не могу, не моё». Летчик — это все-таки призвание.

Когда началась оптимизация, военные стали покидать Возжаевку. Ехали туда, где было место. Олег Пешков выбрал Приморский край — словно по иронии судьбы в ту часть, где начинал службу Сергей Ветров. Там они виделись несколько раз, когда приезжал наставник, встречались и вспоминали сослуживцев в Возжаевке.   

— О любом из своих ребят я могу найти информацию. Это же сеть. Везде есть знакомые. Кто-то перешел в гражданскую авиацию, кто-то живет за границей. Есть такая шутка: если два военных поговорили и не нашли общих знакомых, кто-то из них — шпион, — улыбается подполковник.

Его летчики разлетелись по миру. А он остался здесь. Его домом стала амурская земля, хотя сын и дочь упорхнули на запад страны. Говорит, военный находит дом только после выхода на пенсию. Потому что большинство служат с мыслью о том, что они здесь — временно.

— Я скучаю по небу. После увольнения было чувство, что «налетался», но прошло время и небо снова начало тянуть. Это не забывается, — задумчиво смотрит он на разбежавшиеся над головой снежные тучи.

Сергей Гасанович не смог расстаться с местом, в которое вложил свою энергию и знания. Работает на гражданской должности бок о бок с Дмитрием Черниковым, который так же переживал за каждого, кто уехал после оптимизации полка. И пока мы общаемся, он успевает рассказать Гасанычу последние новости от бывших сослуживцев. Подполковник Ветров радостно улыбается.

После сокращения полка из Возжаевки начали уезжать военные с семьями. О прошлом напоминают полуразрушенные здания военного городка. 

— Много для счастья не нужно. Мне здесь нравится. И климат нормальный — не знаю, почему все жалуются, — говорит привыкший к трудностям военный. — Грустно, конечно, смотреть на эти заброшенные здания. Печально, когда в один миг рушится то, что годами отлажено работало. Тут трудились большие профессионалы с очень серьезным образованием. На День части приходили семьями, для детей выкатывали пару самолетов, варили солдатскую кашу на полевой кухне — здорово было! — вспоминает Сергей Ветров и тут же добавляет: — Ну будет что-то другое, наверное. Такова жизнь. Отчаиваться не нужно. Главное для каждого человека — это память. И писать об этом нужно! Я поменял свое мнение, когда мы открывали памятник Олегу: мне звонили люди со всего мира. Я понял, как это важно — чтобы люди знали.

Олег Пешков в материалах «Амурской правды»

• Командир сбитого в Сирии бомбардировщика СУ-24 семь лет служил в Амурской области
• Друзья о погибшем в Сирии летчике Олеге Пешкове: «Это злой рок»
• Памятник погибшему в Сирии летчику Олегу Пешкову открыли в Возжаевке
• Екатеринбург вслед за Приамурьем увековечил память погибшего в Сирии Олега Пешкова
• В небе над Сирией: белгородский поэт написал песню о погибшем летчике Олеге Пешкове
• Олега Пешкова и Александра Позынича увековечили в граните

Возрастная категория материалов: 18+