Александр Ярошенко

Лама Дашибалданов: «Все мои годы — золотые»

Дымбрыл Дашибалданов — первый в постсоветской России доктор буддийской философии. В дацан его отдал отец — по давней забайкальской традиции. Лама не верит в чудеса и сновидения, он убежден: все, что происходит с человеком в жизни, записано в его карме, для всех событий обязательно есть причина. Дымбрыл Гуробазарович откровенно и без патетики говорит о человеческих слабостях, несправедливых ударах и дарах судьбы, а также о порядках, принятых в уникальном университете, которым он руководит уже восьмой год.

«Какой из меня лама, там же смелость нужна, сноровка, ум», — говорил я в свое время отцу. Фото: Роман Щербенков

Школа жизни — интернат

Из раннего детства очень хорошо запомнил сенокос. Мои родители были животноводы, поэтому сенокос был неотъемлемой частью жизни. Мы в это время жили в поле, строили специальный балаган. Я — младший, десятый ребенок в семье, а потому меня все любили. Утром проснулся, поел и пошел играть. Единственный, кого я боялся — это бык. Сейчас думаю, что он был вполне добродушный, просто меня им пугали.

Мне много времени уделяла бабушка. Она мне привила послушность, трудолюбие и умение быть организованным человеком. Именно привила, мягко и с любовью.

В школе был хорошистом, учился без троек в четверти.

Я вырос в интернате, потому что в моем родном селе была только начальная школа. Интернат стал школой жизни: днем — учителя, а ночью мы были предоставлены сами себе.

В третьем классе я еще не говорил по-русски. Школьную программу как-то понимал, а то, что говорили по телевизору, понять не мог.

Мне много времени уделяла бабушка. Она мне привила послушность, трудолюбие и умение быть организованным человеком.

Помню, мы вместе с отцом смотрели художественный фильм «Тихий Дон», и я ничего не понимал. И каждый раз я его спрашивал: «Что сказали?» И он мне переводил. Потом, когда ему надоедало, он говорил: «Смотри». Я смотрел, а он сокращенно переводил длинные диалоги.

Так вот, русскому языку меня научил интернат. Со мной учились ребята татары, они не говорили на бурятском. C ними я и начал разговаривать по-русски.

В интернате мы дрались, отстаивали свои права и территории. Это было в порядке вещей. Но наши драки были ребячьими, без жестокости.

«Какой из меня лама?!..

Фото: Роман Щербенков

Отец работал в совхозе, следил за тем, чтобы в кочегарке совхозного гаража всегда были дрова. Их мы с ним ездили заготавливать зимой на маленьком тракторе. Однажды едем домой, он меня спрашивает: «Ты куда после школы?» Я говорю: «Не знаю. Может быть, на врача пойду учиться или на учителя. В нашей школе учителя нужны...»

Отец говорит: «У меня шесть сыновей, а сейчас такое время — дацаны восстанавливаются. А по старым бурятским обычаям, если у тебя много сыновей, ты одного отдаешь в дацан на учебу». Спрашивает: «Может быть, ты пойдешь в дацан». Я ему говорю: «Нет. Какой из меня лама, там же смелость нужна, сноровка, ум». Мне казалось, что лама — это высокая планка. Но он мне всю дорогу на ухо жужжал: «Может быть, пойдешь? Может быть, попробуешь?» Я отговаривался.

Когда я пришел в дацан, настоятель приставил мне одного молодого ламу, чтобы он показал мне тибетский алфавит.

Отец повторял, что смелость ламе не обязательна, там же есть ламы, которые изучают философию. Есть ламы-астрологи, есть медики. Если ты заикнулся про медицину, то можешь быть медиком. Он так долго рассказывал, что в конце мне надоело и я сказал: «Ладно, попробую». Лишь бы он отстал от меня.

Потом стали восстанавливать наш районный дацан.

Отец часто меня туда отправлял на тракторе, чтобы я там помогал по хозяйственным делам.

Отец был верующий человек, и он часто поддерживал дацан, чем мог. Он был знаком с настоятелем дацана, тот приходил к нам в гости. Однажды отец, показывая на меня, сказал ему: «Вот этого парня я отдаю».

Я проучился три года, а в 1995-м уехал на учебу в Индию. Перед Индией нас здесь, в Бурятии, учили тибетские ламы, мы у них были послушниками, помогали им по хозяйству. С утра до вечера были рядом с ними. Свободного времени вообще не было: либо учеба, либо ламе помогать по хозяйству. Учителя-тибетцы так говорили: «Вам надо ехать учиться. Мы вас всему не сможем научить, вам нужно идти в большой монастырь».

Монастырь — стремление к хорошему

Фото: Роман Щербенков

Честно скажу, моя душа не бунтовала против строгой жизни в монастыре. Думаю, что свое влияние оказал интернат. Я там попробовал все.

Осознавал, что мне не идет алкоголь, например. У меня было две крайности: либо я вообще не пьянел, либо пьянел очень быстро и терял сознание. Поэтому я думал, что если зимой такое случится, то замерзну.

В Индии мне открылся большой мир. В дацане было все по-другому, нежели в миру. В монастыре люди стремятся ко всему позитивному, хорошему.

Осознавал, что мне не идет алкоголь, например. У меня было две крайности: либо я вообще не пьянел, либо пьянел очень быстро и терял сознание.

У нас был очень строгий учитель-монгол. Он нас с первого курса вел и открывал нам, что дацан — это особая философия, очень интересная. Мы уже с первых курсов начали приобщаться к ней. Это мне сильно понравилось. Главное в буддийской философии — это спокойствие: река жизни текла и будет течь дальше. Принимай эту реку с достоинством и не суетись. Причины наших страданий — это мы, а не жизнь, которую люди так любят винить.

Вера — это логика

Фото: Роман Щербенков

Если сказать грубо, то я не сильно верующий человек. Для меня бог — это не дедушка, который сидит на небе. Для меня вера — это логическая цепочка. Бог — это наши поступки. Именно они предрекают твое будущее. По-другому не бывает.

В Индии мне было интересно изучать тибетский язык. Это достаточно редкий язык, а оттого еще более ценный. Я там жил и учился в буддийском монастыре. Все бытовые вопросы обеспечивал монастырь. Что кушать и где спать — об этом голова не болела.

Почему мир несправедлив? Я это не то что понял, я на этот вопрос сам себе ответил.

Я прожил в Индии шестнадцать лет, начиная с 1995 года. Это были золотые годы. Хотя, если честно, все мои годы золотые, ни один прожитый год не хочу вычеркивать из жизни. «Индийскому» периоду я благодарен за знания. Приехал туда малознающим, а уехал более-менее знающим жизнь человеком. Именно там я понял, почему так несправедлив мир.

Плюшки как цепь причин

Фото: Роман Щербенков

В девяностые годы я не мог понять, почему кто-то за ужин тратит несколько тысяч долларов, а у кого-то на пропитание мешок муки и чай. И тот, кто получает мешок муки, не разгибает спину, а тот, кто швыряется пачками денег, вообще не работает. Он деньги делает. Как тогда говорили…

Почему мир несправедлив? Я это не то что понял, я на этот вопрос сам себе ответил.

Каждый из нас живет согласно своим деяниям, ранее совершенным. Те ребята, которые получили много, совершили много хорошего, доброго в прошлых жизнях. И вот тебе плюшки в этой жизни. А те ребята, которые получили мешок муки, в прошлом совершали не очень хорошие действия. И вот тебе за такой большой труд вознаграждение. Они сами были работодателями, и, используя чужой труд, давали мало. Наша жизнь не ограничивается только твоей жизнью. Позади большой пласт времени, который мы прошли.

Без причины ничего не бывает. Везде причинно-следственная связь. За все счета надо обязательно заплатить!

Если я не могу добыть себе просто так что-либо — значит, у меня не хватает причин. Если я стараюсь все это устроить, создать соответствующие условия, то в результате появляется само по себе. Если условия все созданы нормально, тогда не надо еще создавать результат. Он просто будет.

Сутры, диспуты и оппоненты

Фото: Роман Щербенков

В 2014 году меня назначили исполняющим обязанности ректора буддийского университета, спустя год я избавился от приставки и. о.

В нашем университете учится около ста студентов из Бурятии, Тывы, Иркутской области, Самары и Санкт-Петербурга. Есть студенты-славяне, но их немного.

Для поступления необходимо среднее или неполное среднее образование и возраст до 32 лет. Также обязательно мы требуем справку, что человек не состоит на учете в психдиспансере. Криминальное прошлое человека не особо интересно. Если абитуриент хочет учиться, мы предоставляем такую возможность. У нас есть ребята, которые учатся после отбытия наказания в местах лишения свободы.

Обучение бесплатно: основной источник финансирования — пожертвования, бывают и субсидии от государства. У нас нет общежития, студенты живут в деревянных домиках. Там живет лама и, как правило, два студента. Они у ламы послушники, зимой топят печку, поддерживают порядок.

Я не строгий ректор, не понимаю, что это такое — быть строгим. Отчислить могу за длительные пропуски. Редчайший случай для нашего университета.

Распорядок жизни неукоснительный. В семь часов утра общий молебен в актовом зале. После этого ребята могут идти в класс или оставаться в зале и заучивать тексты. Утром голова свежая, хорошо запоминается. Затем завтрак, и с 9 утра начинаются занятия. После обеда — хозяйственные работы в храмах, уборка территории, работа в цехах. В нашем дацане есть цех по выделке и переработке кожи. Постоянно идет стройка. Так что работа есть всегда. Вечером два часа отводится на диспуты. Диспуты — это дополнительное изучение материала, дискуссии, ребята оппонируют друг другу. Это обязательно!

В книгах бывает написано несколько взглядов. Преподаватель им все рассказывает, поясняет, комментирует.

Бывают в сутрах противоречия, мы учим ребят мыслить логически и находить правильное. Стол можно описать по-разному: прямоугольным, плоским, а кто-то его опишет сбоку, скажет, что это четыре ножки и сверху полоска. Стол можно перевернуть на крышку и описать вид сверху. Так и в сутрах, да и в жизни тоже. Надо на все смотреть с разных сторон.

Я не строгий ректор, не понимаю, что это такое — быть строгим. Отчислить могу за длительные пропуски. Это редчайший случай для нашего университета. Чаще всего человек сам принимает решение. Я сторонник того, чтобы дать шанс.

У нас выпускается порядка половины от числа поступивших. Духовное составляющее — основа нашего образования. Люди ищут себя. Это главное.

В Иволгинский дацан народу приезжает много: туристы, паломники, в день человек двести-триста. Большая часть людей приезжает к астрологам, чтобы посмотреть, получится дело или не получится, ехать в эту сторону или нет. У кого проблемы со здоровьем, едут к ламам-тибетологам, которые проходили обучение в Тибете. Они владеют диагностикой по пульсу, лечат травами. Много туристов из России, едут люди из Монголии. У них есть специальные паломнические туры.

Люди приезжают поклониться нетленному ламе Итигэлову. Я считаю, что лама Итигэлов живой. А в каком состоянии он находится и почему он так сидит, не знаю.

Больше двадцати лет прошло, как обрели его тело из земли, и оно не портится. Никто его не бальзамировал, никто ему не создавал никаких специальных условий. Никто его особо не обслуживает, два стекла от пыли и все. В дацане, где он находится, по очереди дежурят три смотрителя. Они утром открывают двери для паломников, а вечером закрывают. Поддерживают в помещении порядок и там ночуют. Как охрана…

Люди много говорят о чудесах, которые происходили с ними после поклонения ламе Итигэлову. Рассказывают, что обереги, взятые у ламы, или его фотографии хранили их от смерти и пули.

Честно скажу, я в чудеса особо не верю. Когда к нему захожу, всегда думаю, что надо побыстрей уйти. Я по сравнению с ним очень мало что сделал. Мне кажется, что я недостоин быть долго рядом с ним. Кстати, и в вышестоящих кабинетах старюсь быть как можно меньше. Так спокойнее.

Поспать люблю, а в сны не верю

Фото: Роман Щербенков

У меня нет такой черты, которая мне мешает жить. Я такой, какой есть. Цельный, без каких-то особых черт. Образно говоря, я могу пройти длительную дистанцию. Шестнадцать лет прожить в монастыре в Индии смогли только несколько человек. Большая часть из тех, кто приехал туда со мной — уехали.

Я не устаю от рутины и монотонности.

Мы преподаем студентам логику, буддийскую философию. Я всем говорю: мы вас ничему не научим, только умению учиться.

Мое утро начинается с занятий, а поспать я люблю. Встаю всегда за час до начала занятий, раньше не могу.

Занятия для меня очень важны. Рассказывая студентам, я сам в этом участвую и учусь. Бывает, что учусь у ребят.

Занимают время административные, хозяйственные дела. Люди просятся ко мне на личный прием. Просят посмотреть на их жизнь с точки зрения астрологии. Не скажу, что я прямо какой-то астролог. У нас есть определенные базовые знания, и мы по ним людям проводим консультации.

Убежден, что у каждого из нас есть карма, или судьба, как вам удобней. И все будет именно так, как в ней заложено и записано. Именно так, а никак иначе.

Я больше с философской точки зрения смотрю на человека и на жизнь нашу. Могут прийти с вопросами: приснился сон — может быть, это предвестник какого-то несчастья. Я обычно говорю, что сон не стоит рассматривать серьезно.

Лично я в сны вообще не верю.

Бывает, что человек поругался с соседом или с коллегой и после этого просит провести обряд очищения. В таких случаях говорю: «Да, приезжайте». Когда люди приезжают, мы проводим определенный молебен. Но я им стараюсь объяснить, чтобы впредь они так не делали.

Если человек будет сомневаться, подозревать, что на него наслали какую-то порчу, то нормальной жизни не будет. Все эти «порчи» надуманы самими людьми.

Я даю советы, объясняю, где и какие преграды могут быть, но решения принимают сами люди. Только так.

Мне 47 лет и пока нет серьезных проблем со здоровьем. В детстве меня хорошо кормили, когда основа здоровья закладывалась. Когда что-то беспокоит — лечусь травами. Но и от фармацевтических препаратов тоже не откажусь, если они нужны. Ковидом болел, пил «Терафлю», сбивал им температуру, и настои трав пил. Обошлось без больницы и серьезных осложнений.

Водку не пью. С одной стороны, нельзя. И сам к этому не стремлюсь... Курить тоже нельзя. Если я возьму сигарету и закурю, скажут, что ничего страшного, он знает, что делает. После выкуренной сигареты я не перестану быть ламой.

Я монах, и у меня не может быть секса. Это тоже уже привычка — жить без секса.

Я нюхаю нюхательный табак, а на деле это то же самое, что курить. Это тоже привычка, и ей уже лет двадцать.

Если я в Таиланде, например, табакерку вытащу и достану табак, они там все упадут в обморок. А бирманский лама спокойно после молебна выкурит сигарету. У них это в порядке вещей. Везде по-разному.

Я монах, и у меня не может быть секса. Это тоже уже привычка — жить без секса. Если ты этим не занимаешься, желания постепенно уходят. Без секса можно жить вполне себе спокойно. Проблем нет, если у тебя нет базовых пониманий.

Я с молодых лет прожил в монастыре. Думаю, что в прошлых жизнях мы это миллион раз делали.

Все очень индивидуально. Для некоторых ребят это трудно. Берут обет монашества, а через некоторое время его оставляют. А что сделаешь? У нас половина преподавателей размонашенные ребята. Они все в этих монастырях учились, получали обеты. А затем не смогли и создали семьи. Я к ним отношусь как к профессионалам. Если он преподает нормально — пусть работает.

Счастливый ли я? Не знаю, есть счастье или нет его. Слово «счастье» я вообще не воспринимаю. И стараюсь на публичных встречах, на лекциях вообще не употреблять это слово.

Семейное счастье? У меня семьи нет — и я уже не счастливый человек. У меня нет детей, — и я уже ущербный человек, если говорить про счастье с точки зрения большинства людей.

Сопоставимо с тем, что вы спрашиваете про счастье, я это обозначаю как спокойствие. Я спокоен.

Пожалуй, для меня счастье — это спокойствие. Жить без всякой ненужной суеты. Живи спокойно и будешь счастлив.

Справка АП

Фото: Роман Щербенков

Первый в России буддийский университет был открыт в 1991 году в Иволгинском дацане, что в 30 километрах от Улан-Удэ. Его главная задача — возрождение буддизма и востоковедения в России.

Студенты здесь изучают десятки дисциплин: от буддийской философии до астрологии и тибетской медицины. После окончания учебы студенты получают диплом о высшем образовании и звание «ламы-богослова».

Нетленный лама

Итигэлов Даши Доржо — бурятский религиозный деятель. Он родился в мае 1852 года, умер в 1927-му. По легенде, перед кончиной собрал своих учеников, сел в позу лотоса и сказал им: «Вы навестите и посмотрите мое тело через 75 лет». Его погребли в кедровом кубе, а через 75 лет откопали. На удивление, тело ламы не подверглось тлению, идеально сохранился и его кедровый куб.

Нетленный лама Итигэлов с 2008 года находится в Иволгинском дацане. Буддисты к нему относятся как к живому, священнослужители уверяют, что температура его тела на четыре градуса выше температуры окружающей среды.

Возрастная категория материалов: 18+