Безусловно, будем разбираться по этому факту — думаю, он, к сожалению, не единичный, но и оставлять его, как есть, нельзя. 

Это письмо навеяло мне воспоминания о маме, ушедшей почти 5 лет назад — 1 сентября 2008 года. Это произошло сразу же по приезде в больницу, практически мгновенно: оторвался тромб. Может, из-за интенсивной диагностики (переезды по этажам, перекладывания под аппаратуру), может, от массированного лечения (тут сразу и капельницы, и искусственное дыхание), может, из-за стресса (слишком резкая смена обстановки для пожилой женщины). А может, судьба. 

Как бы то ни было, но в час ночи мне позвонили и сказали, что она умерла. И на протяжении всех этих лет я, часто вспоминая ее, думаю: а правильно ли я все делал, когда лечили дома, а может, и не надо было в клинику, или надо было, но не в ту… 

Везти срочно в больницу велел врач, который лечил маму на дому. Подскочили какие-то билирубины или еще что-то… В общем, я ее не спас. Хотя и в больницу привез, и постарался организовать там что мог, и уважение врачам оказал, но все оказалось бесполезным: вечером мы с ней расстались — ночью мне позвонили. 

Потому я и пишу это, что сам понимаю, как тяжело детям, когда уходят родители. Слава Богу, жив отец, и я хотел бы рассказать о его истории больничной жизни. В большей степени скорее как пример отношения врачей к пациентам. Ни в коем случае не хочу под одну гребенку равнять всю систему — знаю многих добрых, грамотных и чутких врачей. Не раз видел, как они спасают детей, взрослых, сутками не отходя от них, жертвуя своим временем и даже собственным здоровьем — большое спасибо за это настоящим врачам, для кого это призвание на всю жизнь. 

Но расскажу про моего отца, Кожемяко Николая Ивановича 1933 года рождения, уроженца села Николаевка Бурейского района (сейчас проживает в Подмосковье). 

Последние годы у него начал развиваться ревматоидный артрит — это заболевание, поражающее суставы. Лечился он и на Камчатке, и в Нафталане, в источниках и грязях. Помогало, но потом лечащий врач запретила летать из-за больного сердца, и перешли на медикаменты. Более четырех лет принимал преднизолон, который, как потом выяснилось, ему не был показан, его состояние только ухудшалось. В итоге отец перестал ходить, лежал дома, начали образовываться незаживающие раны. Договорились с госпиталем, поместили туда и начали лечить заново. 

Ампутировали один палец, потом второй, третий, затем вопрос встал о ступне — и все это на протяжении двух месяцев. Отец слабел на глазах, надежд на выздоравливание никаких, было начало марта этого года, и он сам говорил, что, наверное, до юбилея в апреле не дотянет. Глядя на него, это было понятно и нам, хотя мы старались сделать что могли и что нам советовали врачи — и по лекарствам, и по операциям. Но я ясно понимал, что очередную операцию он вряд ли переживет, а она явно не последняя. Что делать? Тупик. Госпиталь хороший, и средств отдали немало, а результата нет. Тут товарищи подсказали, дескать, попробуй в Германии, может, там чем помогут. В такой ситуации хоть на Луну — лишь бы помогло. Посоветовавшись с сестрой, я сказал ему: «Батя, есть последняя надежда, что ампутация ноги может помочь, но сделать это предлагаю в Германии — хотя бы для того, чтобы знать: мы предприняли все возможное». 

Прибыв туда, определились в клинику, сказали врачам, что готовы к ампутации. Они осмотрели отца и, взяв анализы, сказали: «Мы так быстро не сдаемся». И, изменив схему и лекарства, начали лечить. Кстати, о наших специалистах, посмотрев рану, они высказались хорошо. Отец встретил юбилей в Германии, в которой не был 60 лет — с тех пор, как служил там срочную на Балтийском флоте с 1951 по 1955 годы. Выписываясь из немецкой клиники, он сказал врачу: «Вот сейчас я в себе уверен, 85 встречу живым!» На что ему доктор, улыбаясь, ответил: «Минимум до 90! Ради 5 лет мы бы и не брались!» 

Кстати, это лечение за границей оказалось ничуть не дороже: и в России, и там — за все платили. Вернув отца домой, в Подмосковье, я его попросил описать вкратце впечатления, рассказать, как там лечат, может, мы что почерпнем для себя здесь. Все-таки он работал в 1955—1959 годах в архаринской районке «Серп и молот», писать умеет. Через некоторое время отец отдал мне рассказ под названием «Пациент — это Бог!» Я спросил, мол, не крутовато ли. Он сказал: «Нет, я себя именно так там и чувствовал!» 

Ну, ему видней. Рассказ я получил за два дня до описанного Александром случая. Прочитал его материал, сопоставил с отцовским рассказом, как-то это все перекликнулось. Думаю, надо опубликовать. Хоть вроде и непатриотично, знаю, что и выскажутся по этому поводу… Но что-то подсказывает, что надо. Хотелось бы, чтоб название рассказа стало девизом каждой российской больницы, но если хоть кто-то из докторов применит его как принцип в своей работе — уже будет хорошо.

Олег Кожемяко, губернатор Амурской области.

Губернатор Приамурья, ознакомившись с письмом амурчанки, у которой в Поярковской больнице скончался отец, дал поручение контрольному управлению правительства области провести служебную проверку, чтобы выявить виновных в трагедии. 

35,5 процента россиян имеют низкий уровень удовлетворенности качеством оказания медицинских услуг, таковы результаты опроса Всемирной организации здравоохранения.

Возрастная категория материалов: 18+