Фото: sovietfilm.netФото: sovietfilm.net

И узнает тот, еще совсем малоэтажный, немного запыленный, такой маленький и такой провинциально-родной Благовещенск.

Впрочем, размеры в повести — относительные: сам Родька считает себя «трудным» человеком в масштабах всего мира. Оно и понятно: юношеский максимализм…

Завальнюковская повесть была написана в начале 60-х, а будто про сегодняшний день. Потому что проблемы и ценности названы вечные: верность, любовь, дружба, отцы и дети, становление… Потому что — про нас.

Кстати, а в чем «трудность» Родьки? Обыкновенный парнишка — не хулиган, не балбес-двоечник… Да еще и симпатяга-юморист. В общем, точно, про меня повесть, о чем я однажды и сказал  Леониду Андреевичу, на что ответил он, что вообще-то — про себя писал. И про соседа.

А «трудность» в чем? Да только в том,  что сам перед собой ставит серьезные жизненные вопросы и сам пытается отвечать на них. И хорошо, что рядом плечо крепкое  отцовское: поможет, подскажет… Между прочим, такого плеча сам  Леонид Завальнюк с детства был лишен: отец  большей частью решал свои собственные семейные проблемы, переложив воспитание сына на мачеху, с которой у будущего писателя отношения тоже были не лучшими… Может, эта глубоко запрятанная тоска по родительской науке, по отцовской надежности  и проявилась при написании повести? Да и о Родьке ли эта книга? Не об отце ли?

Перечитывая, я и с этого угла посмотрел на  героев «Дневника».

… Завальнюковские стихи  открылись мне много позже, и это понятно: они не попсовые, над ними надо думать, — а кто ж в наш суетливый век находит на это время?! У его стихов  зачастую сложное построение, ломающийся  ритм, но не в этом трудность: они как айсберг, где самое основное  спрятано от поверхностного взгляда под аллегориями, скрыто подтекстом, зашифровано метафорой.

Наверное, потому он и не стал «громким» поэтом эпохи, что не стремился быстро стать понятным всем, он — не «всехный». Но смог потихоньку (смешливо прищуриваясь) завоевать  верных читателей. Осмелюсь сказать, что Леонид Завальнюк сегодня очень недооцененный, не до конца  раскрытый поэт.

А, кстати,  стал бы он большим поэтом, если б не служба в армии на Дальнем Востоке, работа в Амурском издательстве, встреча с легендарным редактором-литературоведом Марком Гофманом? Если б не наш прокаленный летним солнцем и зимними морозами Благовещенск?

Безусловно, стал бы! (Мысленно тут же ставлю знак вопроса.) Но только тогда бы точно не было книги про меня, не было бы трогательной поэмы «Осень в Благовещенске», а  его стихи не шуршали бы осенними листьями и щемяще звенящая  тоска не была бы столь  высокой…

Возрастная категория материалов: 18+