Фото: twitter.com

Кино и жизнь

— Сергей, фильм «Несокрушимый» рассказывает о подвиге наших танкистов во время Великой Отечественной войны. Вы долго раздумывали, прежде чем согласились на съемки?

— Нет, согласился сразу. У меня не было даже тени сомнения. Это же военный материал, наше героическое прошлое. Обязательно надо сниматься! Вот по герою вопросов было много. Мой персонаж — замполит, и у него даже речевая пластика особая. Он должен быть ярким, убежденным, способным убеждать других людей. И со своей харизмой.

— Пришлось ли для создания образа изучать какие-то архивные документы?

— Конечно, смотрел некоторые материалы. Много размышлял. Старался соответствовать образу. Оказаться в этой ситуации войны — пусть даже не настоящей, а художественно приближенной — это же очень непросто... Мой дед прошел войну от и до. И все предметы на съемочной площадке в таких картинах — для меня не просто реквизит, даже каждая гильза для меня что-то значит. Представляю всегда внутренним взором, проникаюсь чувством: как это было тогда, как это могло быть... Потому что мы, кто не пережил этого в реальности, можем только представлять…

Сергей Горобченко в фильме 2018 года «Несокрушимый».

— Дед вам рассказывал про те годы?

— Рассказывал, но не очень много. Все прошедшие войну люди немногословны насчет происходивших тогда событий. Наверное, потому что столько крови, смертей, потерь и боли было... Да и, конечно, тогда и любовь, и жизнь для них, фронтовиков, значили гораздо больше, чем для нас, для мирного поколения…

— В каких проектах вы сейчас принимаете участие?

— Я просто не знаю, не помню, можно ли говорить, называть телеканалы… Есть условия контрактов... Скажу только, что за лето было у меня участие в проектах и для Первого канала, и для телеканала «Россия», и все они очень интересные. В одном из проектов мы рассказываем историю советских времен — конфликт двух уральских семей, который сродни шекспировскому (сериал «Два берега», который снимают для Первого канала. — Прим. авт.). Там больше десяти серий, и мой персонаж проживает временной отрывок. У меня там сложный грим, ведь за такой срок — от 40 лет до почти 70-ти — человек заметно меняется. У меня там даже правнуки появляются, и это, как оказалось, очень волнующе. Ну и, конечно, интересно было видеть работу и гримеров, и костюмеров, и режиссера. Мы все вместе пытались создать художественно достоверный образ, и это было не так просто!

Сюрприз от агента

— Сергей, вы выполняете трюки на съемках?

— Да, но не фанатично. Зачем я буду отнимать у каскадеров их хлеб? Зачем делать то, что не могу делать так же качественно, так же счастливо, как это делают они?! Они же не лезут в актерские дела, зачем же мне нарушать этот порядок?

— Ваша первая роль была в одном из самых популярных сериалов —«Агенте национальной безопасности»…

— Совершенно верно.

— А вы знаете, что собираются снимать продолжение этой истории, сериал возвращается на наши экраны?

— Да? Я не знал! Честно. Какое чудо! И там будет Миша Пореченков?

— Да.

— Это невероятно! Это очень круто! Было бы круто продлить историю моего персонажа, рассказать, что он стал серьезным компьютерщиком, и так далее… Это может быть очень интересно… Спасибо, что сказали!

Принципы воспитания

— Сергей, у вас две младшие дочери. Обычно у пап более трепетное отношение к девочкам. Признайтесь честно: наверное, они из вас веревки вьют?

— Аня, моя первая дочка. Ей сейчас четыре года. Я ей говорю: «Аня, ты из меня веревки вьешь!» Она отвечает: «Да, макарошки!» (Смеется.) Она это понимает. И в этом у нас есть маленькая проблемка, но со временем, думаю, что исправим. С Соней — это вторая моя дочка, ей сейчас всего два годика — с ней не так. Она просто не успела еще дойти до этого. Но она тоже уникальная личность, хоть и маленькая еще совсем. Некоторые говорят, что неважно, четверо, пятеро у тебя детей или больше, ты все равно многодетный. Но это неверно. Даже между пятью и шестью — колоссальная разница, и я это чувствую. Ведь каждый ребенок уникален, к каждому их них нужен свой подход…

Сергей Горобченко с супругой Полиной Невзоровой (дочерью журналиста и публициста Александра Невзорова) и детьми. 

— Но при всей их уникальности есть какие-то основные принципы, которые бы вы хотели привить своим детям?

— Да, конечно. Стараемся, чтобы в воспитании был акцент на уважение к старшим, предкам, своим корням. Насколько это получается возможным. Рядом с нами живет бабушка Любовь Флорентьевна Миронова. Детям она уже прабабушка — ей сейчас 92 года. Я убежден, что в корневой системе предков заключаются самые главные чувства: и чувство Родины, и любви настоящей. Если не будет этой связи, то человек не сможем обрести нормального понимания Родины. Я убежден в этом. Дело тут не в названии: Россия ли это, СССР — это не так важно. Дело — в уважении к нашим предкам, дань памяти…

Предрасположенность к актерству

— Кем хотят быть дети?

— Мечты постоянно меняются, трансформируются из одного в другое. Мы внимательно это выслушиваем, и любим эти мечты, и разговариваем на эту тему. Стараемся даже развивать, потому что в этом есть элементы дружбы и взаимодействия. Но более пристально я присматриваюсь к их природным способностям. Стараюсь в каждом из них найти то, что он может делать лучше, чем другие. Это, как мне кажется, очень важно. А то у нас фантазий может быть сколько угодно. Я хочу, чтобы мой ребенок занимался в жизни любимым делом, в котором он может преуспеть. У меня нет амбиций — привить что-то такое, чего в нем не существует. Я просто смотрю внимательно. У Петра, например, сильный голос, мощный звуковой аппарат, есть прекрасный слух — и стараюсь аккуратно в эту сторону направлять его развитие. Не перегружать, а просто немного направить, чтобы он смог это использовать в своей будущей профессиональной жизни… Способность в человеке обязательно проявится. Главное — помочь ее реализовать, не загубить.

— Вы же тоже, кстати, пели, у вас даже своя музыкальная группа была…

— Я и сейчас пою. Но при этом понимаю, что в первую очередь я — актер. Физиологическая предрасположенность у меня именно к актерству. Когда был маленьким, я этого не понимал. Только обращал внимание на то, что к сцене у меня было особое отношение: с удовольствием пел, играл на гитаре, нравилось это делать. Легко повторял за людьми некоторые их качества и особенности. Стало ясно, что мое место на сцене, только в 21 год, когда был получен определенный опыт ошибок. Которые, кстати, оказались нужными…