Александр Ярошенко

Остеосинтез жизни доктора Оразлиева

Джумамырат Амармурадович Оразлиев. Вы сможете выговорить это имя я и отчество? Вот то-то! Это еще тот ребус… Поэтому умный и мудрый доктор Оразлиев часто разрешает себя называть просто Джума.

Мальчишка из маленького туркменского городка рано потерял маму. А потому у него была одна мечта — стать врачом и спасать всех мам на свете. Он им стал. Сегодня Джума Оразлиев — кандидат медицинских наук, доцент, преподаватель Амурской медицинской академии (АГМА). Целеустремленный, с жестким характером, обладатель черного пояса по карате. Но в душе остался добрым и светлым человеком, который уважает старость и любит своих пациентов, а к родному туркменскому ковру прижимается щекой, как в детстве к теплому боку матери…

Лепешка детства

Я вырос в городе Байрам-Али, тогда в нем были большей частью одноэтажные глиняные дома. Я не могу назвать свое детство легким и беззаботным. В советское время Туркменистан не относился к числу развитых регионов, на республику тогда не обращали должного внимания. Поэтому мы жили бедно. В нашей семье было восемь детей, и было несладко, честно скажу. Работал только отец, мама нас растила и за домом смотрела.

Еда детства — это лепешка, лук и чай. Мясо, шашлыки, плов были только по праздникам. Но при всем этом отец коробками покупал конфеты, всегда были ириски «Кис-Кис», как сейчас помню — это вкус моего детства. Конфеты в доме были без запрета.

Игрушек в детстве не было. У нас не было машинок, у сестренок — кукол. Единственная радость — футбол. Рядом с домом было футбольное поле, и мы там пропадали все свободное время.

Игрушек в детстве не было. У нас не было машинок, у сестренок — кукол.

Мы много читали, телевизор был настоящей радостью. Мы через телевизор узнавали мир, а мультики ждали как самую настоящую радость.

Я всегда знал и понимал, что если не буду хорошо учиться, то не стану человеком. В школе всегда был отличником.

Мама умерла, когда мне было 14 лет, а младший братик еще даже в школу не ходил. Раннее сиротство наложило отпечаток на всю мою жизнь. Всегда считал, что, теряя родителей, мы очень многое недополучаем в жизни. Чем раньше теряем, тем больше недополучаем.

После смерти мамы все заботы о младших взяли на себя старшие сестры, но они тоже были еще совсем молоденькими девочками, и все было непросто. Сейчас понимаю, что я быстро повзрослел.

«Тётя Шура открыла Россию»

Мама долго и тяжело болела. Помню, что я всячески хотел ей помочь. Мечтал, что вырасту и спасу ее. Но не успел. Поэтому в 15 лет, когда прочитал в газете объявление о приеме на учебу в медицинское училище, сразу решил туда поступать. Думал, выучусь и буду других мам спасать. В итоге я получил красный диплом фельдшера по первому образованию.

Когда учился в училище города Мары, у нас не было общежития. Жил на квартире у русской женщины, ее звали тетя Шура.

Она для меня открыла Россию. Много рассказывала о жизни в стране, к ней приезжали родственники из России. Мне это было все очень интересно. Она мне и заронила мысль, что дальнейшее образование надо получать в России. И я ей благодарен за свой русский язык, я ведь в 15 лет почти не говорил по-русски. В школе его преподавали формально, а окружение все было туркменское.

По морозу в сандалиях

Меня призвали служить в армию на Дальний Восток, почти месяц ехали в поезде. Никогда не забуду, как 1 декабря нас высадили на перрон станции Белогорск. Этот ужас я запомнил на всю жизнь. Мороз под 40 градусов, кучи снега, а мы, туркменские пацаны, стоим в легкой одежде и в летних сандалиях. Словами не передать, что мы тогда чувствовали…

Я до этого снег видел только по телевизору. Служить попал на станцию Среднебелая Ивановского района. На всю жизнь благодарен майору Моргунову, он был нам как отец. Всегда смотрел и следил за нами, чтобы мы не простыли и не обморозились.

Этот ужас я запомнил на всю жизнь. Мороз под 40 градусов, кучи снега, а мы, туркменские пацаны, стоим в легкой одежде и в летних сандалиях. Словами не передать, что мы тогда чувствовали…

Я служил начальником медслужбы дивизиона. Служба была нормальная, вспоминаю с добром и улыбкой. Мне приходилось привозить заболевших солдат в Благовещенский военный госпиталь на лечение. Так я узнал, что в городе есть медицинский институт.

Я туда любил заезжать, ходил по коридорам вуза, почти не дышал. Все рассматривал, мне было очень интересно. Узнавал, когда вступительные экзамены, что нужно сдавать. Интересовался, одним словом. Мечта стать врачом была настолько сильной, что я преодолел все свои страхи, волнения и сомнения.

Бог по имени Кулик

Красный диплом в институте не получил по двум причинам: был еще некий языковой барьер, и я рано стал работать. Студентом работал на трех работах. Но учился неплохо. Все схватывал на ходу, готовился к лекциям, экзамены и зачеты сдавал без особых проблем.

Работал в санавиации, кардиохирургическом центре и неврологическом отделении областной больницы. Молодой был — все успевал.

Отец мне не мог помочь деньгами, сами понимаете. Поэтому сам на жизнь зарабатывал. Тогда кардиохирургическим центром руководил легендарный профессор — кардиохирург Ярослав Петрович Кулик, он был для меня как Бог. И я устроился в центр, чтобы быть ближе к нему. Я был у него в реанимации медбратом и счастлив, что у меня был тот период жизни.

Так получилось, что мы с моим младшим братом окончили институты в один год. Я — медицинский, он — сельскохозяйственный. Он тоже учился в Благовещенске.

После окончания учебы мы поехали домой в Туркменистан. Собрались все наши родственники, мы с братом показали им свои дипломы и значки о получении высшего образования. Тогда были такие.

По нашему обычаю я попросил родных разрешить мне уехать работать на Дальний Восток. Сказал, что хочу быть ученым.

Они посоветовались, пригласили меня и сказали: «Езжай, благословляем, но только не подводи». Если бы сказали по-другому, я бы никогда не приехал в Благовещенск. У нас такой обычай.

Я тогда же не знал, что распадется большая страна и Туркменистан станет суверенной страной, для въезда в которую нужна виза. Я теперь в своей стране иностранец. Это трудно, поверьте. Но жизнь сложилась так, как сложилась…

Обида от потерь…

Почему выбрал травматологию?.. Один из моих братьев в детстве упал с высоты, сломал ногу и получил травму позвоночника. Тогда это лечили вытяжением. Брат лежал в больнице, а мы за ним ухаживали. Я часто ночевал у него в палате. Мне это все понравилось, и, когда пошел в медицину, всегда понимал: если буду стану врачом, то обязательно травматологом.

Со второго курса мединститута я занимался в травматологическом кружке, который вел Леонид Николаевич Соломин. Сейчас он профессор, работает в Санкт-Петербурге. Он меня и научил работать руками. За что я ему благодарен на всю жизнь.

Все операции в травматологии не похожи друг на друга. Двух одинаковых травм не бывает: каждый день идешь в операционную, каждый день делаешь остеосинтез (соединение костных обломков. — Прим. АП) и всегда все делаешь по-разному. Таковы особенности травматологических операций.

Травматологов иногда в шутку называют сантехниками. Винтики, гайки, зажимы, металлические конструкции — это все неотъемлемая часть нашей профессии.

Когда пожилой пациент, я могу за ним и поухаживать. Поднять с постели, помочь сесть, спину почесать, рану обработать. Для меня это не трудно, а в радость.

Всегда коллегам говорю: все надо делать качественно и тщательно с первого раза. Переделывать — это плохо. Поэтому в операционной я требовательный. Иногда и ругнуться могу. Но только на туркменском языке. Чтобы никто не понял. (Улыбается.)

Но когда в операционной интерны или ординаторы — узбеки или азербайджанцы, они в эти секунды смотрят на меня с улыбкой. Языки наши схожи — они понимают.

В травматологии решения надо принимать мгновенно. Например, после автодорожных аварий привозят людей с тяжелыми сочетанными травмами. Люди часто без сознания, они ничего не могут объяснить. Врачи обязаны не растеряться и принять правильное решение. Зачатую собираются консилиумы из разных специалистов и принимают коллегиальное решение.

Мне всегда очень горько, когда человек умирает. Стараешься изо всех сил, стабилизируешь, но ты же не Бог. А травмы бывают несовместимы с жизнью. Всегда в таких случаях у меня в душе чувство обиды и горечи. Что не смог… И к этому привыкнуть нельзя.

Я люблю разговаривать со своим пациентами. Когда прихожу на обход, всегда поговорю с человеком, расспрошу его. С пожилым человеком всегда по-сыновьи ласков. Я так воспитан.

А к студентам я требовательный: двойку получить у меня легко. Если вижу, что человек случайно пришел в медицину, могу и отчислить за неуспеваемость. Когда плохой врач — это самая настоящая трагедия для людей.

Целовал родную землю

Живя и работая большую часть жизни на Дальнем Востоке, я не смог помочь своим родным как врач. Меня это печалит. Есть даже перед ними чувство вины. Когда было плохо отцу и моей старшей сестре, меня не было рядом.

Когда папа умирал, меня не было рядом. Хотя я уже был специалистом в это время и даже кандидатом медицинских наук. До сих пор не могу себе это простить… Такое вот мне дано испытание.

На Родине бываю редко, к сожалению. Получить визу в Туркменистан очень проблематично.

Никогда не забуду, как после 12-летнего перерыва приехал на Родину. Только прошел пограничный контроль и не смог удержаться — упал на колени и стал целовать родную землю.

Пограничники выскочили, ничего понять не могут, спрашивают: «Что с вами, вам плохо?» Я им сквозь слезы сказал, что столько лет не был на Родине. Не просто все. Ох, как не просто… Не успел переступить порог отчего дома, как стали приходить люди и говорить: «Приехал профессор из России». Я объяснял, что я — не профессор, а доцент. Не хотят понимать. И каждый просит помощи, совета как у врача. Как отказать?..

«Сыночек, помоги…»

С семи утра люди проходили ко мне на прием. В день по 50, по 100 человек… Я пытался объяснять, что приехал в гости, хочу побыть с родными, на кладбище к родителям сходить, с друзьями пообщаться. Но люди просят и верят тебе. Как им можно отказать?..

Сестра старшая мне говорит: «Они тебе верят...» Я объясняю, что это, например, кардиологическая или эндокринологическая патология, а я травматолог-ортопед. А люди смотрят на тебя глазами, полными надежды, и говорят: «Сыночек, не откажи, помоги».

Сутками принимал, вникал, чем мог, старался помочь. Ни одному человек не смог отказать. У людей есть стереотип: если врач приехал из России — он обязательно поможет. До слез порой…

Мне старшая сестра подарила туркменский ковер ручной работы. Он у меня лежит на полу в квартире. Когда земляки приходят в гости, часто на него ложатся и прижимаются к ковру щекой, как к маме…

Туркменистан сегодня живет хорошо. Многие коммунальные услуги для народа бесплатны: газ, вода, электричество. Мои земляки не понимают, что такое квартплата. Тем, у кого машина официально зарегистрирована, в год дают почти тонну бесплатного бензина.

Я ко всему привык в России, кроме морозов. Зимой просыпаюсь с одной мыслью — чтобы машина завелась. Конечно, сегодня моя жизнь здесь. Тут друзья, здесь мои дети. У меня в Благовещенске уже больше знакомых, чем на родине.

Что из жизни ушло вместе с мамой? (Вздыхает.) Детство ушло в один день. Без материнской любви совсем другая жизнь. Тот, кто потерял маму, меня поймет.

Я в жизни хорошего мало видел. Все, чего добился — только своим трудом и упорством. Видимо, поэтому волосы рано и побелели… (Улыбается.)

БЛИЦ-ВОПРОСЫ

— Вы счастливый?

— Да!

— Любимый цвет?

— Зеленый.

— Во сколько лет вы первый раз поцеловались?

— После армии.

— Самое сексуальное место у женщины?

— Грудь.

— Мясо или рыба?

— Мясо.