В творческой копилке у народной артистки России — более 30 театральных ролей в Московском драматическом театре им. Пушкина и почти столько же киноролей. Она лауреат нескольких государственных премий и кавалер нескольких орденов, есть у нее и высокие награды за общественную деятельность. Она и поныне снимается в кино, играет в театре, преподает во ВГИКе. А в свой юбилейный год выпустила автобиографическую книгу с интригующим названием «Всё не случайно». И мы постарались узнать у юбилярши, с чем связано такое название. И не только об этом.

Это Ширвиндт виноват

— Вера Валентиновна, у вас вышла автобиографическая книга. Почему решили ее написать?

— Мне эта мысль никогда бы не пришла в голову сама. Меня часто друзья спрашивают: «С чего это ты вдруг решила книгу писать?» Я ничего не решала. Одно издательство лет семь назад пришло к нам с Владимиром Валентиновичем (имеется в виду Владимир Меньшов, супруг Веры Алентовой. — Прим. авт.) с интересной мыслью: чтобы мы написали совместную книгу воспоминаний. Я — свою часть, а он — свою. Мы подумали — и решили, что надо попробовать. Ко мне, кстати, уже с такими просьбами обращались. Первый раз — когда только вышел фильм «Москва слезам не верит». Я подумала тогда: «Ну как-то странно это». Мне всегда казалось, что пишут автобиографии те люди, которым есть что вспомнить, а мне еще рано. И я тогда отказалась. А в этот раз решила попробовать. Как это сделать, мы не знали. Решили, что сначала Владимир Валентинович напишет, а потом — я. У нас не было опыта написания подобных вещей. У него были только какие-то статьи на кинематографические темы, а мой опыт — только в правках интервью, которые у меня брали. Владимир Валентинович, к слову, относился к этой работе с особым трепетом: ему важно было сформулировать и донести свою мысль и интонацию до публики. Поэтому с написанием его части всё растянулось. В итоге он книгу свою так и не успел дописать. Но она всё равно выйдет: я и Юля (Юлия Меньшова, дочь Веры Алентовой и Владимира Меньшова. – Прим. авт.) редактируем сейчас то, что уже было написано. Что касается моей части, то я ее сделала. Начала писать с того, что я помню. Мне много пришлось пережить — и хорошего, и плохого.

— Почему у книги такое название?

— Мой коллега Александр Ширвиндт, которому 88 лет, пишет книги, он очень остроумный человек. И когда я с ним говорила о том, что тоже пишу книгу, то он мне сказал: «Ты имей ввиду, что самое главное — это название! Подумай об этом». Я стала думать, как назвать это моё произведение. И когда стала писать, а потом перечитывать, что написала, то вдруг поняла, что все стечения обстоятельств, которые случались в моей жизни — они не случайны. Хотя мне казалось, что случайны — а потом выяснилось, что из-за вот этого произошло следующее, и если не было бы этого, то не было бы вот этого… И оказалось, что совершенно всё — не случайно, даже маленькие мелочи. Поэтому так и надо ее назвать.

Увидеть себя со стороны

— А вы помните самый первый свой фильм? Что почувствовали, когда увидели себя на экране?

— Сейчас — поскольку у нас у всех постоянно в руках телефоны и все друг друга снимают — все привыкают к своему изображению очень рано. А в то время, когда мы начинали, ничего этого не было. Поэтому до того, как ты увидишь себя на экране, ты представляешь себя совершенно другим. Я окончила Школу-студию МХАТ, и в моем дипломе написано: «актер театра и кино». Но тогда тем, кто учился в этом учебном заведении, категорически было запрещено сниматься в кино. Я считаю, что это несправедливо: нельзя давать диплом актера театра и кино, если выпускник не имеет понятия, что такое кино. А особенно — если он не знает, как выглядит на экране. Когда я увидела себя в своем первом фильме «Дни лётные» — это было ужасно! Из того, что я увидела, мне не понравилось ничего! Но это было естественно, особенно для нашего поколения: тогда даже фотографии были редкостью. Вот такое воспоминание… Кстати, когда вышел фильм «Москва слезам не верит», то все героини, все три девочки, тоже были недовольны: мы в жизни выглядели лучше! Ирочка Муравьёва даже заплакала, когда увидела себя на экране. Первая часть фильма снималась на специальной пленке, которая давала другой цвет, потому что речь шла про 1958 год. У нас на площадке не было гримеров, которые бы делали нам прически, и косметика тогда была скромная. И эти недостатки, которые нам казались именно недостатками, оказались достоинством фильма: это добавило ему шарма! Но мы затаили недоброе на нашего оператора — с мыслью, что мог снять нас и покрасивее! (Смеется.)

— Какая роль вам особенно дорога?

— Это может быть странным, но у меня нет особенной роли, которую я бы любила больше других. Объясняю, почему: мы себя любим, а все мои роли — «из меня». Именно потому, что в человеке, как нас учили в институте, изначально заложены все качества. Другое дело — то, в какой среде он живет, какие эмоции получает. От этого у него одни из качеств развиваются, а другие — нет. Я это говорю к тому, что всегда человек, которого я играю, — это часть меня. Это и во мне заложено, и во всех нас. Поэтому у меня нет особой любимой роли — я их все люблю. Я о каждой своей героине долго думала, долго ими занималась, какими бы они ни были: отрицательными или положительными.

Дитя войны

— Вы выбрали профессию актрисы. Сложно ли было поступать — или всё легко получилось?

— Поступление, особенно в творческий вуз, — это всегда сложная история. Конкурс большой: все хотят стать артистами. Выбрать эту профессию — это значит практически уйти в монастырь. Потому что практически все праздники актеры работают, вечера все актеры работают... Но так как я из актерской семьи, то я понимала, что это такое. Творческие личности, как я часто говорю, растут неравномерно. Например, моя мама была хорошей актрисой, я помню ее роли. Но когда она училась в институте, ее всё время хотели выгнать, потому что она не соответствовала тому уровню, которые требовался на первом, на втором и на третьем курсе. И только потом ее разглядели. Она была очень стеснительным человеком, а наша профессия требует перешагнуть через какие-то вещи. Мне, когда поступала первый раз, в Щепкинское училище, сказали: «Девочка, иди — ты актрисой не будешь никогда!» Вообще-то педагоги не должны такое говорить, потому что юная душа не готова слышать слово «никогда». Во второй раз, когда я поступала в Школу-студию МХАТ, там было большое количество способных людей. Поэтому у нас был первый тур, два вторых, два третьих, и только потом уже — конкурс. Это очень много, это требует напряжения и нервов, это конкурентная атмосфера, в которой ты находишься всё время. Это требует определенной закаленности души. И я поступила. Повезло!

— И учились вместе со своим будущим мужем…

— Да. Я поступала два раза, а Володя — четыре. Он шутил: говорил, что его до этого не принимали, потому что мы должны были когда-то встретиться... Он был умным человеком, начитанным, с ним было очень интересно говорить. Я вообще считаю, что красота мужчины — в уме. Можно быть абсолютно красивым — и при этом быть балдой. Так неинтересно. Мне кажется, что интересно иметь дело с умными людьми. Володя был талантливым, человеком большого таланта. Его дарование я увидела сразу. Мы с ним дружили вначале, и очень хорошо дружили. Даже в голову не могло прийти, что у нас возникнут еще какие-то отношения, помимо дружеских.

— У вас были кумиры? Кому хотелось подражать?

— Моя мама говорила, что каждый человек интересен сам по себе. Бывает, что девочки собирают фотографии артистов, кому-то подражают, делают прически и так далее. Ничего этого у меня не было. Меня воспитывали достаточно строго, я — дитя войны. Но вот ощущение собственной самоценности — оно было в нас всех с детства. Мы понимали, что мы разные, но мы все — ценные. Нам с раннего детства говорили, что то, как ты одет — неважно. Важно то, что ты думаешь, читаешь, чем бы ты хотел поделиться с близкими, с миром, что ты из себя представляешь, кем ты хочешь быть, чего ты хочешь добиться. Что ты сделал за сегодняшний день нового для себя, что узнал… И это двигало тебя дальше!

Фото Вадима Тараканова и из личного архива

Возрастная категория материалов: 18+