Красная Поляна укрывается снегом и болеет за олимпийскую сборную России

Одну Поляну от другой отделяют десять тысяч километров и почти сто световых лет. А ведь были годы, когда наша Красная Поляна гремела на весь Советский Союз, так же, как БАМ и другие грандиозные стройки века, а о кавказской здравнице знали лишь единицы. Несмотря на разницу в расстоянии, инфраструктуре и значимости, у этих населенных пунктов есть общие черты. Накануне XXII Зимних игр корреспонденты АП побывали в Амурской глубинке.

Отрезанные от мира

Чтобы затопленные во время наводнения дома не развалились, краснополянцы укрывают их снегом. Фото: Андрей Оглезнев

К своему стыду, я, коренная амурчанка, о нашем селе с чудным названием Красная Поляна до этого момента даже не слышала. А вот ее краснодарская тезка — любимое место моего летнего или зимнего отдыха. Не один отпуск я протопала с рюкзаком по ее горам или виноградным долинам, любовалась водопадами, купалась в прозрачных озерах. В отличие от той, знаменитой Поляны, затерянной в горах, амурская — заблудилась в равнинах. Добраться до нее не так‑то просто. Невзрачно-деревянная, малонаселенная, глухая, как большинство деревень. Единственная схожесть — указатель местности и февральская метель. Снегом засыпает не хуже, чем в горах. А местное население отличает воистину олимпийское спокойствие.

— Тихо у нас, — безрадостно приветствует одиночный прохожий. — Отрезанные мы от остального мира. Остались один на один со своими проблемами. А их немало. Здесь нет ни фельдшерского пункта, ни нормального магазина, ни автобусного сообщения, только школьный автобус. За всем приходится в Томское ходить. Пешком три километра по зимнику. А в объезд — 7 километров. До Бочкаревки — 13. Раньше мост через речку был, но обветшал. Нынешнее наводнение и вовсе его смыло. Работы нет. Чем занимаемся? Детей делаем, их в селе аж пятьдесят штук, да свои затопленные дома сушим. Вот видите — почти все фундаменты снегом подпирают. Это чтобы не развалились. Строения перекореженные, ведет от мороза. Как в блокадном Ленинграде — окна скотчем крест-накрест залепляем. Иначе треснут.

Завидев машину с логотипом АП, из домов стали выходить люди. 

Фото: Андрей Оглезнев

— А вы нам поможете? — спрашивает мать шестерых детей Людмила Самойлова. — У меня в погребе до сих пор стоит вода, на стенах трещины. Печь надо перекладывать. Грибок по стенам, дышать нечем.

— Как жить дальше, не представляем, а вы тут про какую‑то Олимпиаду спрашиваете? — возмущены жители. — Деревянный дом у Людмилы Петровой сгнил уже почти до окон. У Любови Микитюк — перекошен. У семьи Горковенко разрушены печь и пол. У Раисы Финошиной дом рассыпается. Женщине далеко за семьдесят — одна живет, болеет.

Без света и хлеба

После наводнения дома высушили, сделали ремонт. Но от морозов все трещит по швам и перекашивается. Фото: Андрей Оглезнев

Краснополянцы считают, что все их беды оттого, что в свое время они не получили статус подтопленцев. Не успели своевременно подать документы на утрату имущества и капитальный ремонт. Долгое время было не добраться до Томского сельсовета, дороги размыты, мосты снесены. Когда последствия ЧС удалось устранить, прием документов закончен. Выплатили только по 10 тысяч на человека за подтопление приусадебных участков и надворных построек, да и то не всем.

— Нас начало топить 8 августа, — вспоминает Марина Шишкарева. — Вода шла и гудела. За полчаса в доме уже по колено было. Дорог не было, затопило и железнодорожный переезд. Мы ничего не знали, на помощь так никто и не прибыл. В МЧС заявили: собирайтесь и идите пешком. Сарай, где была скотина, затопило выше пояса. Одна телка чуть не утонула — нога застряла. Коров загнали повыше и привязали. От ужаса ревели все — и животные, и люди. Через несколько дней собрались пять человек и пешком по затопленной железной дороге пошли в сельсовет в Томское, узнать, что же случилось? Почему нас бросили, почему нет света. Нет хлеба… Глава села на тот момент была на больничном, потом уехала на море отдыхать. О нас так никто и не позаботился. Хотя в селе не было ни одного не залитого водой дома. Потом началась возня с документами, переписывали заявления раз пять, но так и ничего не добились. У меня дом накренился, все углы высыпались. Топлю круглосуточно, с плесенью борюсь, обрабатываю каждый день, но тщетно.

Былое величие

Фото: Андрей Оглезнев

А когда‑то жизнь в Красной Поляне гудела, кипела и бурлила не хуже, чем прошлогодняя вода. В 1978 году в чистом поле развернулась грандиозная стройка конца ХХ века. Уникальный свинокомплекс «Краснополянский», созданный по передовой итальянской технологии с проектной мощностью 54 тысячи голов в год был построен в 1980 году в преддверии летней московской Олимпиады. Такого масштабного объекта государственного назначения больше на Дальнем Востоке не было. Его строили всем Советским Союзом. Основная тягловая сила — заключенные «химики». Из 102 работяг 90 — зеки. Но приезжали и высококлассные специалисты из западных регионов, помогали стройбаты и студенческие стройотряды.

Фото: Андрей Оглезнев

О том, что последний рывок социализма был масштабным и грандиозным, напоминают руины свиноводческого комплекса. Три одноэтажных длинных здания длиной в стандартный благовещенский квартал. О былом величии напоминает лишь чудом сохранившийся линялый лозунг «Выполнение продовольственной программы — дело всенародное», выложенный красными буквами на единственной уцелевшей стене. Словно комсомольский привет из прошлого. «Здесь контора была, здесь — родильное отделение и малышей выхаживали, — показывает проходящий мимо краснополянец. — А в этом огромном зале сидели племенные хряки. У каждого была своя клетка. Некоторые почти полтонны весили. Страшные такие. Дюрки и ландрасы. Я таких больше никогда не видел. Хряки и свиноматки были на особом положении. Их кормили яйцами, конфетами и киселем. Да, хорошо мы здесь жили. Зарплата неплохая была, рабочая столовая отличная. За рубль на весь день можно было наесться. Автобусы из Томского один за другим на комплекс курсировали. А свинарки ходили такие важные, в белых халатиках. От них даже не воняло. Перед работой и после душ принимали. Домой уходили на каблуках: разодетые, накрашенные и напудренные».

Комплексная элита

Фото: Андрей Оглезнев

— 350 рублей, таков был средний заработок оператора свиноводства, — уточняет экс-глава Серышевского района и бывший парторг свинокомплекса «Краснополянский» Сергей Худяк.

— Плюс премия, квартальные за привес, 13‑я зарплата. На предприятии работало 700 человек, средний возраст персонала — 27 лет. Льготы были хорошие: санаторно-курортное лечение за вредное производство, заграничные турпоездки. Кто хорошо трудился, мог побывать в ГДР, Болгарии и прочих странах соцлагеря. Вся работа была автоматизированная и механизированная. Постоянная дезинфекция, каждое помещение тщательно обрабатывалось водой.

Мощная котельная отапливала не только свинокомплекс, но и прилегающие поселки. Благодаря важному стратегическому объекту в 80‑х годах прошлого века в село Томское был проведен водопровод. Построена большая школа, которой здесь отродясь не бывало, детский сад, 11 многоэтажных домов и 55 коттеджей на две семьи. Последнее привилегированное жилье давалось передовикам производства.

— Место было золотое, — продолжает Сергей Александрович. — Сюда за длинным рублем ехали переселенцы. Им сразу давали хорошие подъемные, жилье. Но и люди старались. Да и с руководителями предприятия везло. Грамотные управленцы были. На нас работал почти весь Союз и некоторые заводы Приамурья. По железной дороге приходили комбикорма для каждой категории животных. 500 тонн в день съедали свиньи. 1988‑й, 99‑й и 90‑й — золотые годы свинокомплекса. Предприятие било рекорды, в 1988 году мы сдали государству 68 тысяч голов, превысив проектную мощность на 14 тысяч. О нас знала вся страна. Директор комплекса и его заместители были частыми гостями в Москве и имели специальные пропуска в Министерство сельского хозяйства. Я думаю, в те годы краснодарская Красная Поляна могла нам только завидовать. Я вообще об этом месте узнал, будучи главой района, когда объявили, что там пройдет зимняя Олимпиада.

Погиб в расцвете лет

Построенный на века по итальянской технологии масштабный свинокомплекс просуществовал 15 лет. Фото: Андрей Оглезнев

Светить масштабному передовому краснополянскому свинокомплексу оставалось недолго. В 1990 году, ссылаясь на передовой опыт, на соседнем пустыре планировалось построить еще одно точно такое же предприятие. Были готовы генеральный план и проектно-сметная документация. Не успели. В 1991 году не стало великой страны. Вместе с ней, как карточный домик, рухнул комплекс-исполин, строившийся на долгие годы. Столице он стал не нужен, не до голодающих свиней тогда было. Людей накормить бы. А Амурской области без дотаций такого гиганта не потянуть. Государственная плановая экономика радикально изменилась, теперь она перешла на коммерческие рельсы. Комбикорма приходилось покупать за свои деньги, а их катастрофически не хватало. Нужно было не только насытить четвероногую прожорливую орду, но и протопить цеха, объекты образования и соцкультбыта. «Это было страшное время, — вспоминает последний руководитель свинокомплекса Марина Шишкарева. — Мы организовывали бойни, любыми способами реализовывали мясо, чтобы только оно не пропало. Меняли его на ГСМ, еле‑еле сводили концы с концами. Зарплату свининой да элитными поросятами выдавали. Продавали племенных свиней в другие хозяйства области. Худо-бедно, но жили. Если бы тогда хоть кто‑нибудь протянул руку помощи, мы бы устояли. Несколько лет держали темпы, сдавали 49 000 голов в год».

Бывший работник краснополянского свинокомплекса Юрий Зацепин уже давно свиней не держит. Фото: Андрей Огленев

Точка в короткой истории краснополянского свинокомплекса была поставлена в 1996 году. Тогда в район пришли аномальные холода, отопительная система разморозилась. Свиньи остались без тепла. Чтобы не допустить массового падежа, все поголовье пришлось пустить под нож. Это стало началом конца. Пустое, неотапливаемое здание начало разрушаться. Этому способствовали и люди.

— Невозможно было их удержать, — сокрушается Марина Иннокентьевна. — Зарплаты нет, есть нечего, нужно деток в школу собирать. А где деньги взять?! Люди брали молотки и долбили мощные стены, чтобы выдрать железную арматуру и сдать металл за копейки. Вы знаете, я с тех пор в ту сторону даже не хожу. Сердце кровью обливается. Вспомнишь, как мы хорошо жили, и осознаешь, что больше этого великолепия никогда не будет. Чтобы построить такой объект, нужны огромные средства. Но если наша страна даст денег, как на возведение олимпийских объектов в Сочи, все возможно.

Сегодня никто из краснополянцев не держит свиней даже на личном подворье. Еще год назад Марина Шишкарева растила 30 голов, но бросила это дело. «Невыгодно, мясо не продать по себестоимости, да и силы уже не те», — поясняет селянка.

Горький урок

Скелетон — единственный доступный вид спорта в амурской Красной Поляне. Фото: Андрей Оглезнев

Амурская Поляна — уже история и горький урок для страны. Краснодарская — пока начало.

— Дай бог олимпийской Красной Поляне, посияв несколько лет, не затухнуть, как амурской, — говорят на прощание жители села. — Ведь когда кончаются финансирование и государственная поддержка, уходит и жизнь. Мы, конечно, гордимся, что зимняя Олимпиада пройдет в России. Дай бог жителям нашей тезки здоровья и процветания. Несмотря ни на какие обиды, обязательно будем болеть за российскую сборную.

Когда мы уезжали, затерянную в амурских степях Красную Поляну засыпало снегом.

Историческая справка

Фото: Андрей Оглезнев

Красная Поляна находится в 23 километрах от райцентра Серышево. Село возникло в 1939 году как железнодорожная станция. Однако названия не имело. С ноября 1945 года здесь находился исправительно-трудовой лагерь, подсобное хозяйство БАМлага. В 1948 году основан другой лагерь политзаключенных — УИТЛК. После смерти Сталина зону расформировали. Свято поле пусто не бывает — в 1954 году здесь возникло отделение сначала Аргинского совхоза, потом Полянского. В марте 1964 года местечку присвоено звание «село Красная Поляна» (от совхоза «Полянский» плюс вся социалистическая любовь к кумачу).