Андрей Кончаловский: «Кино тоже может начинаться на заборе»

Фото: Андрей Митрофанов

Художник и государство

Известно, что литература начинается на заборе. Слово из трех букв. С него начинается, а заканчивается где-нибудь в академии, в библиотеке. Говорить о том, каким сегодня должно быть кино, должна быть литература — очень сложно. Хотя, если фильм финансируется государством, можно. Если оно оплачивает какой-то продукт, то имеет право ждать в нем отражения господствующей политики и эстетики. Иначе зачем?

Сейчас модно считать, что государство должно просто поддерживать художника, а он, в свою очередь, может творить все, что ему угодно. По-моему, это немножко неправильно. Когда Микеланджело делал свои картины — для Медичи, для Папы, для Ватикана — у него были заказы. Он не мог делать, что хотел. А получались шедевры. Абсолютная свобода же, которая сейчас появилась, шедевров приносит мало. Не видно их. Дело все-таки не в свободе, а в таланте художника. И человек, который способен вызвать в зрителях чувство благодарности, должен пользоваться поддержкой государства.

Кино сегодня может снимать каждый — да вон даже на телефон. При этом люди все меньше и меньше читают. Молодое поколение читает мало. Я недавно спросил у студентов: «Кто написал "Капитал" Карла Маркса?» В ответ — молчание. И это страшно. Кино ведь тоже может начинаться на заборе. Есть разная публика, разный зритель. И люди, которые читают, не пойдут смотреть фильмы, которые смотрят молодые. Думаю, что режиссеры, которые хотят большого успеха, в том числе финансового, должны снимать «под американцев».

К сожалению, за последние 20 лет мы воспитали американских кинограждан. Он домой придет — будет в носу ковырять или писать мимо туалета. Зато кино он смотрит американское. Это как метастаз. Хорошо, что в России еще есть родители, которые читают. Но они в кино мало ходят, потому что смотреть нечего. Я делаю картины именно для них. Есть бульварная литература, порнография, а есть Шекспир — так же и с кино. И каждому в итоге зачтется.

Уроки марксизма

Американский кинематограф сделал даже не шаг назад — он шагнул вниз, в пропасть. Но все в мире меняется. Если брать США 40-х годов, то это была небогатая страна с большим количеством разорившихся фермеров. Об этом написаны «Гроздья гнева» Стейнбека. Тогдашние протестанты работали изо всех сил, это был пролетариат, а империализм еще не завоевал такого места.

Америка очень сильно экономически поднялась на войне, заработав на этом все свои деньги — вывезла золото из Германии, из Японии и до сих пор не вернула, кстати. С этими изменениями стала другой и форма капитализма, ставшего империализмом в буквальном смысле слова. А это не могло не повлиять на всю философию: массы беднеют, богатые богатеют, законов Маркса еще никто не отменил. И вокруг всегда искусство, обслуживающее этот капитал. Я говорю, как учитель марксизма, и ничего не могу поделать — во всем этом я абсолютно убежден.

В 40-х Америка еще не имела такого влияния на мир. Наоборот, испытывала на себе, на своей культуре колоссальное воздействие мира. Писатели, художники, весь истеблишмент (от англ. establishment — «установление», «основание») — власть имущие, правящие круги, политическая элита) тогда ездил учиться в Европу, они жили в городах Старого Света и считали именно Европу своим учителем. И кино тогда было великое, создавали шедевры. Даже в 70-х, когда я приехал, это еще была индустрия, которая делала много хороших картин. Но капитал продолжал диктовать свое — появились «Звездные войны». И если кино 40-х делалось для родителей, специально для детей выходили лишь несколько фильмов в год, то теперь весь Голливуд снимает ленты исключительно для детей. Это главный потребитель, которого они воспитывают, который должен знать и помнить главные ориентиры — «Макдоналдс», «Кока-кола», попкорн, «Люди Икс».

Восток есть Восток

Про Дальний Восток я мало чего могу сказать, разве что: если здесь живут люди — значит, это место пригодно для жилья. Это важно, когда люди живут и живут человеческой жизнью.

Япония, Китай, Индия — великие культуры. Но, к сожалению, они не входят в ареал российской культуры в силу того, что мы европейцы. Худо-бедно, но по воспитанию, благодаря христианству — европейцы. И соответствующее представление докатилось и до границ с Японией и Китаем — это все-таки наша земля. А великие культуры, которые не связаны с Европой, во многом даже ей противостоят. В этих странах людям нет никакого дела, кто там и как живет в какой-нибудь Норвегии. Это самодостаточные культуры в первую очередь.

Культура, в отличие от экономики, не должна стремиться к разрушению границ. Наоборот, она должна воспитываться внутри — только тогда будет представление о «своей». И в этом отношении российская культура очень мощная, способная оказать на соседей влияние. Балет, музыка, литература в ряде азиатских стран пользуются очень большим успехом.

Селфи для Пушкина

Клип для Билана получился случайно. Мне нужно было, чтобы он исполнил песенку в картине. А он говорит: «А клип не снимете?» Я и ответил: «Да давай в лифт сейчас залезем и снимем». А вообще я клипов не снимаю давно. Лет 30, наверное. Есть другие занятия. Мы и без того живем в мире диареи образов.

Слишком много картинок. Они везде. А человек устроен не так. Когда он рождается, открывает глаза, он видит картинки поочередно, голову для этого поворачивает. И вдруг этот мельтешащий экран. И мозг не в состоянии оценить поток образов. Это ведь целый процесс восприятия. Видео для музыкальных телеканалов делают обдолбанные люди. И для обдолбанных. Потому что нормальный человек смотреть это не сможет. Человек, нагрузившийся какими-нибудь субстанциями, не понимает того, что видит — а из-за обилия картинок мы все становимся немного такими. Это прискорбно, но поделать ничего нельзя: человечество движется в эту сторону.

Взять хотя бы бесконечные селфи. Раньше, сфотографировавшись с человеком, нужно было возиться с пленкой, проявлять, печатать. А до этого? У Пушкина не было фотоаппарата. Он запоминал сердцем. А теперь человек сделал селфи и думает: «Вот, это мое». А оно нифига не его — десять тысяч фотографий можно удалить одним нажатием кнопки. Это печальное влияние цивилизации на человеческое сознание. Сделали селфи и забыли. Сегодня мы переживаем именно это. Посмотрим, куда оно приведет.

Мир никогда не будет таким, как прежде. Это было всегда. На протяжении тысячелетий он меняется, остается главное: страх человека перед смертью, голодом и унижением. А также жадность и алчность, которые всегда оказывали влияние на историю человечества.

Медведь в цирке

Это большое удовольствие — проснуться и хотеть что-то делать. Если этого желания нет — дело дрянь.

Меня может рассмешить разное. Даже когда у медведя в цирке штаны сваливаются, это вполне может быть весело. А бывает чеховский юмор. Это немного про другое. Меня веселит веселый ум. Если это умно, то это прекрасно. Сатира, даже если она, что называется, мимо, тоже может быть остроумной. Дима Быков — очень талантливый человек, например. Но Диме я все никак не могу вместить в голову, что ему надо перестать скептически относиться к советской власти. Сегодняшней.

Есть очень много вещей, которые интересуют меня гораздо больше, чем кинематограф. В частности — российская культура. Не та, что учит, в какой руке вилку держать. А культура, которая определяет историю страны, ее политику. Я даже прочитал цикл лекций в университете по этому поводу.

Можно сказать, что я забыл свои картины. Не помню, сколько их снял. Это правда. Поэтому мне очень трудно назвать лучшие, по моему мнению, свои фильмы. Иногда пересматриваешь и вдруг думаешь: а вот это неплохо получилось. Но речь идет все же не о картинах целиком, а о каких-то моментах. «Поезд-беглец» все-таки снят по сценарию Акиры Куросавы. И трилогия — «Ася Клячина», «Курочка Ряба» и «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Мне удалось там запечатлеть, запереть что-то — что очень сложно. И последняя картина, она тоже открывает для меня какие-то новые возможности (Речь идет о фильме «Рай», получившем «Серебряного льва» на кинофестивале в Венеции и выдвигавшемся на премии «Золотой глобус» и «Оскар» — Прим. ред.).

Я почти не смотрю новое кино. Очень редко, и только если кто-то посоветует. В основном пересматриваю то, что и сделало меня режиссером, кинематографистом. Те картины, что нам показывали тогда, они уже заработали титул шедевров, они были проверены десятилетиями. И даже в них вполне можно разочароваться. А сегодня снимается столько фильмов, что сесть их и смотреть — ну, на это просто нет времени. Так же, как и на общение с глупыми людьми.

Сейчас идут пробы, и в ближайшее время я планирую начать снимать картину о Микеланджело. В Италии. Это большая, сложная тема. Я обнаружил, что 40 лет назад уже об этом писал — это когда мы писали с Тарковским «Андрея Рублева». И здесь, пожалуй, не стоит делать упор на наше сходство с Европой. Все художники имеют сходство, когда обращаются к начальству. 

Рано давать оценку революции

Я не отстраняюсь от новостей, читаю их в интернете. Мир движется, и мыслящие люди должны понимать, что в нем происходит. Одновременно происходит и хорошее, и плохое, но в СМИ, конечно, попадает обычно больше плохого. Любителей читать про плохое больше. «Молодая мама родила ребенка, он здоров…» — ну кто это читать будет? Овечка с двумя головами гораздо интереснее. Так устроен человек. Как кто-то удачно сказал, «клевету прочитают все, опровержение — никто».

По-моему, Дэн Сяопин, когда его спросили об отношении к Французской революции, ответил, что прошло всего 200 лет и говорить об этом рано. Мы даем оценки очень быстрые и очень разные. Наша революция произошла лишь век назад, а уже была и хорошая, и плохая. Безусловно, это огромное событие, которое имело предысторию, было мотивировано и произошло именно так, как должно было произойти. Причинно-следственных связей очень много: это гораздо более сложные вещи, нежели нам с вами известно.

Если иносказательно, то был во второй половине XIX века такой премьер-министр Великобритании лорд Пальмерстон. Он написал: «Как тяжело жить, когда Россия ни с кем не воюет». Все, что происходит в России в последние 200 лет — это усилия англосаксонского мира по ее разрушению. И войны, и революции. Я давно это изучаю и в этом убежден. И даже наша война с Наполеоном — это успешные усилия Британии. У них есть хорошая пословица: «Вовремя предать — не предать, а предвидеть».

Надо читать книги, стремиться понять, почему мы такие и куда нам дальше развиваться. Все, что происходит в России, совершенно закономерно, и смена одного-двух начальников в результате «борьбы с коррупцией» ничего не изменит. Обществу предлагают наивные идеи, а куда более насущные, серьезные проблемы мы до сих пор не изучили.