Наталья Канина, 71 год. 

Приехала с Украины. С 1991 по 2008 год жила в России без гражданства.

«Лучше дальнего родственника»

Они не запирают межкомнатные двери, а друг о друге знают больше, чем кровная родня. «Ближний сосед лучше дальнего родственника — это наш случай», — делится Наталья Канина. В социальную квартиру она попала одной из первых — в 2008 году.

— Меня нашла наш соцработник, Ольга Ивановна Нестеренко, — вспоминает Наталья Александровна.

Куда бы пошла, не попадись добрые люди, страшно представить — ни одного родного человека на всем белом свете.

— Я на Дальний Восток приехала из Киева на разломе 90‑х, с советским паспортом. Оказалась и не украинка, и не русская, — восстанавливает повесть своей жизни Наталья Канина.

Семнадцать лет Наталья Александровна прожила без гражданства. «Обращалась в паспортный стол много раз, сколько делала запросы — ни на один ответа не было. На работу меня брали. Была поваром в Архаре, в войсковой части в Завитой — дежурной по общежитию и уборщицей, дежурной на железнодорожной станции», — продолжает пенсионерка. Вся жизнь — бесчисленные вахты и казенные углы, предоставленные временно наемному работнику. К преклонным годам Наталья Канина вдобавок ко всему оказалась на улице, совсем одна.

— Дед, с которым я жила, умер. Дом его родственники забрали. Потом пришлось мне в людях жить за крышу над головой, за чашку похлебки. Три года нянькой была, ребеночка воспитывала, потом сиделкой ночной, — перечисляет бабушка.

Одинокую и никому не нужную пенсионерку, словно бездомного щенка, забрали с улицы, когда ей было 60. Дали комнату — ее первое в жизни жилье, откуда не выгонят за ненадобностью. Помогли оформить паспорт. «Пока бумаги делали, мне нужно было как‑то жить. На трассе была точка — пошла туда мыть посуду. Много вязала, брала заказы. Накопила на телевизор за два месяца, а тут мне дали пенсию», — вспоминает Наталья Александровна, как радовалась первой выплате, которую получила в 62 года.

В 2013‑м пенсионерка абсолютно ослепла.

— Открыла глаза — и ничего не вижу. По памяти хожу по стеночке, живу на диване. У меня телевизор — средство информации: включаю и по программе догадываюсь, который час. Соседка Лидия Ивановна — мои глаза и мои руки, — рассказывает Наталья Александровна.

Любовь Васильченко, 76 лет.

Оказалась на улице, когда развалился барак и выгнали дети.

«Сын и внуки не пришли ни разу»

Любовь Александровна стала бездомной уже после 70. Барак, в котором прожила всю жизнь, состарился вместе с ней.

— Я в том доме уже одна жила. Пока в гостях была — ездила к сестренке, дом растащили по бревнышку. Вернулась — крыши и коридора нет, — вспоминает пенсионерка.

Пошла к сыну. «Там пожила два года, с невесткой разругались — выгнала. Ушла я искать квартиру — не буду ж на улице ночевать. И попала сюда. Живу уже пять лет. Сын не пришел ни разу. Внуки — тоже», — закрывает глаза руками Любовь Александровна.

«Ну все-все, — обнимает ее завотделением соцобслуживания на дому по городу Завитинску Елена Долгополова. — Баб Люба, ты чай сегодня пила? Давай чайку с конфетами?» — «Не хочу», — всхлипывает бабушка. Родня не появилась и после того, как про пенсионерку рассказывали в газетах и на телевидении.

— Одна я. Уже привыкла тут, уже как дома, — сверлит взглядом пустоту Любовь Александровна.

В новом доме у бабушки случился инсульт, отнялись ноги. «Она у нас, когда ходила, вареники стряпала, угощала», — переводит разговор Елена Долгополова. Участие чужих людей — единственная ниточка, которая держит бабушку в этом мире.

Лидия Катина, 65 лет.

Осталась наедине с тяжелой болезнью после смерти мужа.

«Начала жизнь с нуля»

Лидия Канина начала новую жизнь в юбилейный 55-й год. Не стало мужа — ее единственного близкого человека. Он и сейчас смотрит на ее быт с портрета.

— У меня признали катаракту. А когда его не стало, вообще зрение пропало — стресс, сердце прихватило, — уже спокойно переносит горькие воспоминания Лидия Ивановна.

Под новый, 2009 год слепую женщину привезли в Завитинскую районную больницу. Совсем плохую — даже супруга хоронили без нее. «Детей нам Бог не дал. Я осталась одна. С тех пор один путь у меня был — в дом инвалидов. Но там очередь. Говорят, до меня бабушка жила два года в больнице», — пересказывает былое пенсионерка. Лидия Катина занимала социальную палату 4 месяца. На первомайские праздники ей сделали операцию на оба глаза и вернули зрение.

— Куда мне было возвращаться? Одной в деревенский дом? Уже весна, печку надо топить, огород сажать. А мне наклоняться даже нельзя, — размышляла она.

Наудачу в социальной квартире освободилась комната, ее и отдали пенсионерке. «Пока лежала в больнице, меня обворовали. Из старого дома вынесли все. А тут комната была совсем пустая. Дали мне кровать, дали кастрюльку», — смеется Лидия Ивановна. Она начала с нуля, как студентка в комнате общежития. Откладывала пенсию, скоро обставила комнату.

— На ремонты мы с соседками складываемся. Прихожку, пылесос купили, — открыто улыбается пенсионерка.

Глава района подарил новую стиральную машинку. Так пенсионная коммуналка обрастает мебелью, а ее жильцы — близкими людьми. «Утром я сама что‑нибудь перехвачу — иду к Наталье Каниной. Она ж не может сама. Мы с ней как сестры, даже фамилии у нас похожие. На пару купили хороший холодильник в январе. Копили деньги, немножко не хватило, но тут Путин помог — по 5 тысяч к пенсии дал, — шутит Лидия Катина. — На подарки друг другу мы сбрасываемся. Мы Любе немножко помогли — она тоже холодильник купила».

Наталья Донская, 64 года.

Не смогла уехать к дочери в Заполярье по состоянию здоровья.

«Соцработника полюбила как дочь»

Как показала жизнь, оказавшись в компании, одинокие люди живут дольше. «Мы вообще думали, что она у нас уходящая», — рассказывает завотделением соцобслуживания на дому о 64‑летней Наталье Донской.

Бабушку забрали из деревянного дома, когда она не могла даже подняться. «Заболела я — печка дымила, помпа перемерзла. Я уже лежачая была, не вставала. Думала, ноги вытяну», — вспоминает Наталья Николаевна. Одинокую пенсионерку из остывающего дома увезли в больницу с обструктивным бронхитом. Из Заполярья примчалась дочь, хотела забрать.

— А я нетранспортабельная была. Там лететь на трех самолетах — муж у дочки военный, рядом с Норвегией служит. Билет купили, 42 тысячи так и пропали, — вздыхает Наталья Николаевна.

После выписки возвращаться в «деревяшку» пенсионерка не стала. Раньше жила своим хозяйством. Болезнь отняла силы, прокормить себя в доме на земле не смогла бы. Въехала в комнату в соцквартире. И ожила. Соцработники даже удивились, когда однажды не застали ее дома — Наталья Николаевна вышла в магазин. Ее тянет родной кров, который пришлось продать. Пенсионерка приходит уже к чужому забору.

— Я же там всю жизнь прожила. Прихожу, собачку свою кормлю, — грустит бабушка.

Так сложилось, что у нее не осталось никого, с кем можно обняться. «Нет ни сестер, ни братьев, ушли уже. Я самая младшая в семье, четвертая. На кладбище хожу к родителям. Соцработник приходит к нам, Леночка. Люблю ее как дочку свою. Полюбила — и все! Потому что доча далеко», — рассказывает Наталья Донская.

За соцкомнатой — в очередь

— В городке было много брошенных, разбомбленных квартир. Мы ремонтируем их и заселяем туда одиноких пожилых людей с тяжелыми судьбами. В нашей квартире живет абсолютно глухая пенсионерка, ей 66 лет. Она вяжет старинные половички, варежки, носки. Туда же поселили одинокую 95‑летнюю бабушку: сын и муж у нее умерли, внуков нет. На соцквартиры есть очередь. Сегодня еще два человека хотели бы заселиться именно туда, а от дома-интерната они отказываются. Люди, попавшие в соцквартиру, остаются здесь до конца своих дней. Хороним тоже мы. В первой квартире за 12 лет комнаты занимали 12 человек. Восемь из них уже умерли, — рассказала заведующая отделением социального обслуживания на дому по городу Завитинску Елена Долгополова.

Возрастная категория материалов: 18+