Что в губернаторе тебе моем 

— Юра, последние годы главные темы федеральных СМИ — а ты журналист федерального издания — Трамп, Украина, выборы или благоустройство в Москве. Мы сейчас разговариваем по дороге в Ромненский район — если честно, он даже в Амурской области не всем интересен. Почему ты здесь? 

— В данном случае мне интересен достаточно славный сюжет, который я обнаружил в прошлом году, когда делал цикл по исполняющим обязанности губернаторов. Сюжет был поднят на встрече с Василием Орловым, тогда еще и. о., и он очень важен, как мне кажется, вне текучки, вне политического момента, вне того, что происходит сейчас. Он важен для того, что происходит в России вообще. У нас есть общая проблема — в муниципалитетах нет денег. И все об этом постоянно говорят. «Нас душат», «у нас нет денег», «а если деньги есть, то 131-й федеральный закон о местном самоуправлении весьма нас ограничивает». 

Оказалось, что в Ромненском районе некий сельсовет получил от Министерства обороны земельный налог за объекты, расположенные на его территории, — а именно 130 миллионов рублей. Это бешеные деньги не только для села, но и для района, и даже для небольшого городка. И мне интересно посмотреть: а что получилось из этой истории? Сразу хочу сказать, что ничего хорошего не получилось. Да, деньги стали расходовать из хороших побуждений на, как казалось муниципалитету, насущные нужды. Но эти насущные нужды, как выяснилось, расходятся с представлениями контрольных органов об эффективном расходовании бюджетных денег. Насколько я понимаю, из-за этого сменилась власть в селе и уже довольно долго не могут найти нового главу — потому что эти деньги вместо того, чтобы стать благом, стали камнем на шее. И эта ситуация счастливо разрешается тем, что Минобороны уже что-то пересчитало и сказало, что деньги надо вернуть. То есть это трагикомедия российской жизни, и я приехал за ней. 

И она, трагикомедия эта, будет длиться постоянно, несмотря на аресты и плюшки. Надо как-то посмотреть: можно ли чем-то помочь или скорректировать тот же 131-ФЗ. Что вообще в таких ситуациях делать. 

— И что делать? 

— Конечно, в первую очередь — думать, как готовить кадры для муниципалитетов. Понятное дело, что есть Москва, где другой выбор кадров, а есть регионы, где выбора иногда просто нет. Но это не значит, что работа не должна идти. Мы все во многом привыкли жить в условиях ограничений. Но не должно быть так: желай осторожно — а вдруг сбудется. Надо посмотреть что бывает, когда благо приходит и не становится благом. История про упавшие вдруг деньги — очень российская история. Надо на нее посмотреть поближе и попытаться понять, что можно изменить.

— Ты же не будешь спорить, что местные темы не интересны федеральным СМИ, если это не трагедия, отставка, скандал или метеорит упал. Ты устал от глобальных тем или ты белая ворона — в хорошем смысле?

— Понимаешь, какая штука. Можно сколько угодно быть белой вороной, но если твоей редакции это не интересно, то у тебя просто не будет на это средств. Слава богу, прежде всего в стране сформировался тренд на обновление власти. И с возвращением выборов губернаторов федеральная власть ежегодно подкидывает нам по 10—15 поводов посмотреть, что же творится в конкретных регионах. Весьма серьезных поводов, я тебе скажу. Почему пришлось, с одной стороны, менять старую власть. И что, с другой стороны, может предложить тот, кого предложил президент, с чем пришел он, как собирается заинтересовывать избирателей и какая у него, как было принято ранее говорить, программа. То есть у нас появилась серия вполне годных федеральных информационных поводов в регионах, которые дает сама власть.

Мы пользуемся любым поводом поглядеть на Россиюшку — и, конечно, такие поводы не должны упускаться. Потому что очень много зависит от власти и ее качества. И надо смотреть, насколько меняется власть, насколько меняется это самое качество, насколько новые люди власти являются, собственно, новыми. И как это приживается на конкретной земле, где живут совершенно конкретные люди.

И в этом году мы решили посмотреть, как прижились губернаторы, избранные в прошлом году. Вот, допустим, Владимир Путин в своем послании похвалил практику социального контракта в Нижегородской области, где в прошлом году был избран Глеб Никитин. Почему бы не съездить в город Арзамас и не посмотреть, как работает практика социального контракта, как это помогает людям выбраться из бедности — и помогает ли? Что это: очередной собес или кризисный менеджмент? Интересно? Интересно.

Российский Благовещенск и китайский Хэйхэ разделяют всего 800 метров реки Амур. Фото: Андрей Ильинский 

И здесь. Почему бы не посмотреть, как избранный в прошлом году Василий Орлов, будучи единственным на всю Россию губернатором с синологическим образованием, развивает сотрудничество с Китаем? Что было сделано за это время и почему бы не приурочить это к основной для двух стран теме года: 70-летию установления дипломатических отношений с Китаем. Почему бы не показать России город Благовещенск, у которого есть совершенно уникальная фишка  — самая короткая граница с Китаем и несколько километров набережной Амура с видом на Китай? Почему бы России этого не узнать? Почему мы должны быть ленивыми и нелюбопытными и не знать то, что у нас происходит в стране, какие славные фишки у нас есть и как они развиваются. Если, конечно, развитие есть. А если нет — то разобраться, почему так, что тормозит.

— Я верю, что это интересно тебе и редакции. Но мы все сегодня зависим от количества просмотров — а аудитории это интересно?

— В том-то и дело, что интересно. Мы не такое большое издание, но свои десятки и десятки тысяч просмотров эти материалы собирают. Но опять же  — с чем сравнивать. Когда ты, допустим, едешь в медвежий угол Мурманской области — город Ковдор. Там только один работодатель — горно-обогатительный комбинат. Он хороший, он щедрый. Но не все хотят там работать, поэтому люди уезжают даже от хорошей работы и хорошей зарплаты. И вот для того, чтобы удержать людей и в перспективе пополнить районный бюджет, там на наших глазах целенаправленно придумывают туристическую фишку русского Севера: «город Ковдор — столица Гипербореи». И это действительно работает. 

Так в свое время Великий Устюг становился резиденцией Деда Мороза, а Мышкин в Ярославской области возводил музей Мыши, который сегодня привозит по 150 тысяч туристов в год. И вот такая совершенно нескандальная, совершенно неинформационно-поводная тема собирает 150 тысяч просмотров. Это читатели, которым интересно, что происходит в Россиюшке. Когда люди, не дожидаясь того, что им что-то принесут, сами производят идеи и смыслы. Про это тоже читают. 

— Тебе не обидно, когда какое-то СМИ придумало фейк и собрало сотни тысяч просмотров? Или у нас в области, например, написали более полугода назад о фекальной горке — и эту «молнию дня» взяли десятки федеральных СМИ. А ты пишешь крутые, профессиональные материалы, но они никогда не будут на первых строчках рейтингов. Как с этим жить и работать? 

— Понимать: чем лучше ты напишешь, тем больше тебя прочитают. И чем глубже ты влезешь в тему и вынешь — тем больше тебя прочитает вдумчивый читатель. И понимать, что вдумчивый читатель и тот, кто кликбейтит, — это зачастую один и тот же человек. Вдумчивый может покликать, покликать, покликать — прочитать тебя и задуматься. И если ты его зацепил, он останется. Если нет — не останется. Пробовать цеплять небанальными ходами, смотреть, что происходит. Вдумчивый читатель, читатель больших текстов — он как был, так и останется.

— То есть масштаб беды — дескать, сегодня читают только заголовки и не читают большие материалы — преувеличен?

— Уже сейчас востребована, а чем дальше, тем больше будет востребована журналистика доверия. Будет издание или человек, которому читатель будет доверять. Он был там, он написал, время показало, что он написал правду, ничего не скрыл и не кадрировал в угоду каким-то другим интересам. То есть верность фактов и объективность. При вале информации такие моменты и будут все более и более ценными. Соответственно репортерская работа, работа на месте, не из кабинета, а из поля — будь то репортаж или вдумчивая аналитическая заметка — будут все более и более востребованы, если под ним стоит то или иное имя журналиста или то или иное издание. Круто, если какому-то изданию удастся собрать десять, пятнадцать таких имен. Нравится это кому-то или нет, но мы вернемся к старой доброй журналистике — смотреть глазками, топать ножками. Как это всегда было.

— Пока это только мечты. 

— Это даже не мечта — это ход событий. Я ж не говорю, что это будет обязательно газета. Это может быть даже канал в «Телеграмме» — если он успешный, с тысячами подписчиков и эксклюзивной информацией. Как мы видим, некоторые телеграмм-каналы уже работают, как СМИ.

— Цикл с и. о. губернаторов понятен: ты ездишь по конкретным регионам. А есть темы, ради которых ты все бросил и полетел?

— Конечно, Магнитогорск (взрыв жилого дома 31 декабря 2018 года унес жизни 39 человек. — Прим. АП). Надо было, конечно, вообще 31 декабря там быть. Но, видимо, я все-таки не такой продвинутый джедай, чтобы ринуться туда прямо из-за предновогоднего стола. Я приехал через несколько дней, когда уже всех погибших нашли, а завалы еще толком не разбирали. Собственно, тогда как раз начались основные проблемы у выживших: что делать дальше, как жить. Если ты читала, то помнишь: там был большой эпизод по поводу того, что дом, где взорвался газ, хотели переводить на электроплиты.

При взрыве дома в Магнитогорске погибли 39 человек. Фото: Юрий Васильев. 

И вот я сижу на встрече городских и региональных властей с жителями дома. Чиновники были полностью уверены, что пострадавшие, конечно, за то, чтобы дом перевели на электроплиты. И было большим сюрпризом, когда 95 процентов людей сказали: верните газ. Для меня это тоже, кстати, было сюрпризом. Половина сказала: да мы вообще здесь жить не будем — не будем ходить по кладбищу. Другие, наоборот: мы не хотим переезжать и жить на окраине. Вот это столкновение мнений, даже не мнений, а чувств — живых чувств на свежей трагедии. Безусловно, я поеду на такой сюжет. 

Экзотический Дальний Восток  

— Давай поговорим про Дальний Восток, который постоянно требует к себе внимания. Ты часто здесь бываешь, у нас за два года сменились практически все губернаторы. Ты, как житель столицы, можешь сказать: в чем заблуждения наши и ваши о Дальнем Востоке?

— Смотри. Строй мысли остальной России в том, что Дальний Восток — это какая-то экзотическая земля, где есть тигры, медведи, икра, рыба. Да, земля эта — наша, но все это офигенно как далеко. Да, это надо как-то развивать, но зачем это нам? Остальная Россия не понимает, почему такое внимание к Дальнему Востоку, а теперь еще и к Арктике.

Я не могу сказать, что у жителей регионов Дальнего Востока есть что-то общее. Хотя да, общее есть: «мы здесь одни, нас бросили, мы никому не нужны, да, что-то делается, но этого недостаточно». «Хотите дать нам денег? Ну, пожалуйста, дайте и отойдите. Не хотите — мы и без вас проживем». Ощущения единого пространства пока нет — ни с одной ни с другой стороны.

Когда на Валдайском клубе мои коллеги — тот же Федор Лукьянов, замечательный политолог — двигают, наряду с «Дальним Востоком», определение «Тихоокеанская Россия» — мне кажется, этот термин: а) абсолютно легальный, б) делает сам по себе очень многое, чтобы Россия осознавала себя одним пространством. Есть Россия средней полосы, есть Урал, а есть Тихоокеанская Россия. Вот такое спокойное понимание страны. 

— Ты думаешь, что еще одно название решит проблемы Дальнего Востока?

— По крайней мере, добавит порядка в среднестатистической голове. Создаст контекст: Россия — везде Россия. Проблемы у всех общие, несмотря на специфику: что на Колыме, что в Костроме. Решаются они примерно одинаково и сообща. Тот, кто в общественном сознании загрузит горизонталь общего дома, тот и будет молодец. Это задача ближайшего времени. И, как мне кажется, основные решения методом проб и ошибок, методом больших программ методично воплощаются в жизнь. Например, программа доступных авиабилетов — да, она работает не везде. Но опять-таки прилететь в Благовещенск за 30 тысяч туда и обратно — это уже не так больно, как было раньше.

Интервью с губернатором Сахалинской области Валерием Лимаренко. 

Допустим, инфраструктурные программы — это фактор реальности. То, что вложили в Приморский край и сделали в связи с саммитом АТЭС: мосты, дорогу, Дальневосточный федеральный университет — это прекрасно. Но, с другой  стороны, сделав этот шаг, надо было делать дальнейшие. Строить новую инфраструктуру в самом Владивостоке: школы, детские сады, больницы. Но этого сделано не было. И итог — неприятные для действующей тогда власти результаты выборов в крае. 

Когда что-то делается, люди видят, где именно делается недостаточно. Потому что, когда равномерно плохо, разницы не видно. А когда начинает меняться общий фон, становится видно, где же остается дерьмо. Я в прошлом году общался и с Тарасенко, который год без малого был исполняющим обязанности губернатора. Да, он старался, но его усилия не оценили. Да, люди видят ранее, задолго до него построенный мост на остров Русский, сам остров Русский — а нам с этого что? Алло, ребята, нам-то что?

То же самое примерно в Хабаровском крае. Когда власть начинает что-то делать и где-то добиваться успеха, то сразу видно, где успеха нет. И, соответственно, возрастают требования к власти, и это выливается в то самое протестное голосование, когда действующие губернаторы проигрывают. От совсем плохой жизни таких результатов бы не было. В случае с Дальним Востоком это говорит о том, что жизнь начинает меняться, поэтому у людей запрос на обновление.

— Ты думаешь, у нас все не так плохо, как кажется?

— На Дальнем Востоке движения больше, чем во многих других регионах. И это, слава богу. Потому что не хочется, чтобы люди отсюда уехали — хочется, чтобы, наоборот, приезжали. В том числе, как было в советское время, за длинным рублем — а почему нет? Хочется, чтобы здесь рубль был длиннее — как это и положено. Чтобы возможностей здесь было больше. Мы сейчас едем в Ромненский район — это, собственно говоря, места дальневосточного гектара двадцатого века, когда Петр Аркадьевич Столыпин раздавал земли, с тем, чтобы люди из других областей Российской империи осваивали Дальний Восток: богатели сами и давали приращивание смысла существования большой, большой, большой России. 

Что-то подобное делается и сейчас по программе дальневосточного гектара. Сейчас надо смотреть результаты и делать выводы. То, что движения на Дальнем Востоке стало больше за последние годы, и движение это в правильном направлении — это, безусловно, отличает дальневосточные регионы от многих других. И это может стать моделью для того, чтобы потом опять-таки ту же Кострому поднимать так же, как Колыму.

— В Амурской области тоже движуха есть? Ты чувствуешь?

— Ну, посмотри. Вам всегда везло с крупными проектами. У вас был БАМ, у вас несколько ГЭС и куча электроэнергии. Вам повезло с трубой («Сила Сибири». — Прим. АП). Конечно, есть движуха, и она происходит в автоматическом режиме, потому что идут крупные,  не просто федеральные, а международные проекты. Вам, наконец, везет и географически. И, собственно, поэтому многие вещи происходят. Понятное дело, что коль скоро есть такое взаимное потепление с соседним Китаем, безусловно, Амурская область будет на острие этих процессов.

В декабре в Амурской области достроят международный мост через Амур. Фото: Андрей Ильинский

Появляются новые предприятия и новые рабочие места. Но как аккумулировать этот эффект: как на одни рабочие места добавить другие, как создать инфраструктуру, как сделать так, чтобы люди работали там, где им интересно, и не уезжали — это уже вопрос к действующей власти. Но движуха есть.

— Как тебе кажется, чего мы у себя в области не замечаем? Каким потенциалом мы не пользуемся?

— Не то что не пользуемся или не видим — мне кажется, здесь отсутствует середина. В Амурской области, как и везде в России, отсутствует середина: либо более-менее хорошо, либо очень плохо. Вот, допустим, та же Якутия: либо ты работаешь на алмазном предприятии и получаешь около 200 тысяч рублей, либо работаешь за 15—20 тысяч и кланяешься, что это очень хорошо. Слава богу, с майскими указами намечается какая-то зарплатная середина — за счет бюджетников. Но опять-таки во многих регионах получается, что школа становится градообразующим предприятием. Хорошо ли это? Да, хорошо, что есть школа. Хорошо ли, что школа со стабильными деньгами, которые даются по майским указам, это самое желанное место работы? В отсутствие альтернативы вот в этом конкретном поселке?

Функция власти — дать что-то посередине. Или, что куда вернее, давать возможность для создания этой самой середины. Да, безусловно, надо хвататься за крупные проекты, особенно если они объединяют несколько других. Но давайте как-то делать от них производные, которые дают налоги, рабочие места и зарплаты людям. Это государственно-частное партнерство, фишки для привлечения туристов, инфраструктурные проекты. Насколько власть готова сама создавать привлекательные условия для тех, кто заполняет эту середину, — настолько власть и молодец. На данном конкретном театре действий.

Журфаков не кончал

— Часто знакомые или знакомые знакомых просят дать советы их детям, которые собрались поступать на журналистику. Я советую: пусть выберет другую профессию. С нашей сегодня большие проблемы. Ты отговариваешь?

— Сразу скажу: журфаков я не кончал. Я окончил консерваторию в Минске — да, история музыки, диплом по североамериканскому блюзу. В моей первой редакции — это были великие «Московские новости» — выпускников журфака и выпускников не журфака было примерно 50 на 50. Примерно половина умела писать заметки, половина — не умела, и с наличием журфака это не коррелировалось никак. Но газета — это такой механизм, где находится место всем. Ты можешь писать заметки, ты можешь редактировать, ты можешь быть гениальным редактором службы досье. Ты можешь быть просто добрым духом редакции — находясь на любой должности, но без тебя почему-то каша не варится. Кому-то надо на журфак. Но я полагаю, что журналистика — это чаще всего вторая профессия, в смысле следующая. То есть ты приходишь, что-то уже зная и умея. 

Пожалуйста: Александр Малютин — один из величайших главных редакторов постсоветского пространства, дважды редактор газеты «Известия» — капитан тыла Советской армии. Правда, у него еще первое математическое образование. И таких историй очень много. Если есть желание, надо идти в любом случае. Как говорится: «банально, Хоботов, но независимые умы никогда не чурались банальностей».

— Как ты сам пришел в журналистику?

— Кушать хотелось. Это был 97-й год, мне было 24. Я так называемый теоретик-музыковед. Я родился в Минске, окончил школу при консерватории и консерваторию. В 1996 году на преддипломной практике я был в Москве. Мне сказали: приезжай учиться в аспирантуру и преподавать. Приехал на межвузовскую кафедру «музыкальные культуры мира», читал спецкурс «Популярная музыкальная традиция». Помимо этого был тапером в ночном клубе. И как-то мои знакомые из Московской консерватории попросили написать для них анонс концерта для «Московских новостей». Я сказал: «Ребят, я с большим трудом пишу». Но деньги-то, они нужны всегда — даже за маленькую рецензию. Я написал, принес. И мой первый редактор — редактор отдела культуры Ольга Евгеньевна Мартыненко — сказала: «А хотите быть музыкальным обозревателем, а то наш уехал в другую страну». То есть с улицы пришел парень в газету «Московские новости» — ему так сказали.

— Судьба?

— Ну, судьба  не судьба. Но начал я с интервью с музыкантами. Первым был великий скрипач Айзек Стерн, второй — Кшиштоф Пендерецкий. Потом рецензии, потом начал ездить на репортажи. И так года за четыре я превратился из рецензента отдела культуры в специального корреспондента, а потом — в редактора отдела политики. Вот тебе пример, почему журналистика — это следующая профессия. Ты развиваешься совершенно непредсказуемыми, прежде всего для себя самого, путями. Если ты хочешь вот таких превращений — иди смело.

Афганистан, конец 2001 года. 

После «Московских новостей» у меня был «Огонек» — редактор отдела «Общество», потом выпускающим редактором на сайте «Радио Свобода», затем — на сайте ОНФ. И затем я с огромным удовольствием перестал быть начальником и вернулся в спецкоры. На Ленту.ру. После ухода Галины Тимченко и ее коллег новая команда стала заниматься регионами — и я опять начал ездить. Сейчас — «Взгляд.ру».

«Я буду ездить до упора»

— Тебя называют лучшим репортажником страны. Как ты относишься к такой характеристике?

— Не берусь судить, где нахожусь я, — об этом лучше судить наблюдателям. Но если ты оказался на вершине, задумайся — ты туда сам забрался или это вокруг тебя осыпалось. Я больше склоняюсь ко второму. Может быть, я пишу заметки более-менее мастеровито: рука набита, глаз пристрелямши, опыт есть. Наблюдения за 20 с лишним лет (блин!) имеются, никуда не денешься. Но все-таки я, помимо великой школы МН — и до нее, был очень прилежным читателем «Известий», «Комсомолки», «Литературки», «Огонька».  Те же Аркадий Ваксберг, Анатолий Аграновский, Юрий Черниченко и прочие, прочие, прочие. Когда ты приезжаешь и что-то можешь описать так, что люди задумываются — это их школа. В то время, действительно, многое писалось между строк, а сейчас можно писать все, что хочешь. И это понимание, кто был настоящим в прошлом, тоже работает на мое личное настоящее. Но я сегодня вижу репортеров, которые могут больше видеть, которые смелее и ярче меня. Драйвовее меня.

Спецкоров, которые летают по стране, стало гораздо больше. Конкуренция возрастает. Появились репортеры, которым читатель доверяет. Я буду ездить до упора — пока есть силы и здоровье. Надеюсь, с этим опытом, который я получил, получаю и буду получать,  не пропаду. 

— Если судить по твоему Фейсбуку, то может показаться, что ты просто коллекционируешь регионы. У тебя есть бзик побывать во всех 85 субъектах страны?  

— Да нет такого бзика! Конечно, при штатной ситуации, если будет выбор — съезжу в незнакомый регион, чтобы посмотреть и сделать знакомым. Но так, чтобы повесить карту России и повтыкать туда флажки — не мой вариант. Может быть, когда совсем уже постарею —  повтыкаю, чтобы вспоминать: ага, тут был. Но, кажется, осталось не так много регионов, где не был вообще. А я, вроде бы, заканчивать с Россиюшкой еще не собираюсь.

Пять материалов Юрия Васильева о Дальнем Востоке 

Перед Китаем строят витрину России https://vz.ru/politics/2019/4/26/975136.html

Как шаманы и политики смущают стихии в Бурятии https://vz.ru/society/2019/10/11/1002516.html

Что заставляет плакать губернатора Забайкалья https://vz.ru/society/2019/9/5/996137.html

Как накормить кормильцев на Сахалине и Курилах​ https://vz.ru/politics/2019/8/30/995230.html

Олег Кожемяко: «Врать не надо было!» https://vz.ru/politics/2018/11/25/952244.html

Возрастная категория материалов: 18+