В тот день на Благовещенск надвигался шквальный ветер, и он пришел в ночь на 3 апреля — да такой силы, что повредил рекламные щиты и остановки! Страшно даже представить, как мог разбушеваться огонь на крыше кардиоцентра, настигни город шквал несколькими часами раньше. Но самое удивительное произошло в операционной: только хирурги закончили операцию, как по стенам хлынула вода. Сами медики говорят: «Над пациентом Бог стоял». Андрей Ключкин тоже считает: «Без провидения свыше не обошлось». Те дни, пока он лежал после операции в областной больнице, прокручивал в памяти всю свою жизнь. А судьба‑то, оказывается, у этого простого северного мужика нелегкая и интересная. А добро, которое он сделал людям, вернулось.
Вынес из огня двух маленьких детей
Мы познакомились с Андреем Анатольевичем за день до его выписки из областной больницы. «Скорее бы уже домой. Так хочу, чтобы это все наконец закончилось. Не привык я к такому повышенному вниманию», — скромно улыбался житель Февральска, у которого за спиной 20 лет трудной работы в органах внутренних дел.
И именно в самом начале, когда еще молодой Ключкин проходил первичную профессиональную подготовку, судьба преподнесла ему первое испытание на прочность.
Однажды заступил на дежурство, и тут поступило сообщение о пожаре. Раньше в Февральске стояли воинские части железнодорожных войск, которые возводили восточный участок БАМа. Для военных и их семей понастроили бараков.
— Практически все военные уже разъехались, только одна-две семьи еще оставались то там, то тут. Тогда же безработица была. Некоторые пустующие комнаты облюбовали бомжи. Чего только там не происходило… Бараки эти через неделю горели, — вспоминает Андрей Ключкин события 30‑летней давности.
«У меня столько детей и внуков, всех люблю, жену люблю. Бог дал шанс — надо жить и радоваться».
В тот день оперативным дежурным по поселку был Михаил Долгих, а Ключкин — у него помощником. Но никто не спрашивал, какая у тебя должность, стажер ты еще или в штате. Поставили на дежурство — вперед задачу выполнять!
— Машина была в отделе всего одна — желтенький милицейский УАЗ. Подъезжаю, смотрю: там уже полбарака нет. Все в огне! Я даже по рации еще не успел информацию передать, как женщина кинулась прямо к машине. Глаза сумасшедшие, плачет: «Спаси детей!» И никого вокруг больше нет… Выскакиваю: «Где они?» Она показывает на окно. А бараки старые, просели, окно прямо на уровне земли. Я вышиб раму, а там дым и темно, хотя это был день. Заскочил в горящий дом. Слышу, возня какая‑то под кроватью. Вытащил одного мальчонку — перекинул через окно. Мать его схватила, кричит: «Там еще один!» Я бросился за вторым, но уже не видно ничего. Чуть не поджарился там, гари надышался, еле выполз. Пацана перевалил, а сам повис. Женщина схватила меня и вытащила. А следом за мной огонь — как в трубу в это же окно. Аж загудело все — страшное зрелище. Она меня обняла: «Спасибо тебе, милый, спасибо!»
«Я делал, что должен»
Андрей Ключкин тяжело вздохнул и минуты три молчал, вспоминая тот страшный пожар. Потом, переведя дух, продолжил рассказ.
— Пожарка приехала, когда уже весь дом сгорел. Вернулся в дежурку, рассказываю Михаилу Ивановичу, как все было, а у самого к горлу подкатывает. Дыма так наглотался, что меня потом еще два дня тошнило.
«Старшая внучка у меня красавица, отличница. Еще и стрелять научится».
— Андрей Анатольевич, а вас за смелый поступок наградили или хотя бы премировали?
— Да вы что?! — ветеран МВД засмеялся. — Я даже не знал, что потом про меня в газете написали. Уж не знаю, к кому мать спасенных детей обратилась. Но через несколько дней в «Селемджинском вестнике» вышла заметка о пожаре и что в суматохе женщина даже не успела узнать имя милиционера, который вытаскивал ее ребятишек из огня, рискуя жизнью. А я в тот момент вообще ни о чем не думал. Делал, что должен. Даже мыслей таких не было, что я рисковал жизнью и совершил какой‑то геройский поступок. Просто выполнял свой служебный долг, как и во время другого дежурства, когда я успел доставить хирургам израненную девочку.
Спас раненную девочку
Ну и «везло» же молодому милиционеру Ключкину на дежурства. Вскоре после страшного пожара, где сам чудом уцелел, спасая детей, он уехал в Благовещенск на учебу. Вернувшись через полгода, получил должность конвоира и право на ношение оружия. И в одно из первых дежурств в Февральске случилось кровавое ЧП.
— Мы в наряде стояли. И тут поступил звонок: «В общежитии пьяный мужик с ножом гоняет кого‑то». Оперативный дежурный говорит: «Андрей, выезжай на место, разберись», — вспоминает подробности жуткой поножовщины амурчанин. — Приезжаем в общежитие, а там девчонка лежит на полу вся в крови… Подонок какой‑то приставал (любви ему захотелось!), а она ему отказала. Девочке той всего четырнадцать лет было. И пьяный негодяй ее в порыве агрессии ножом четыре раза в живот ударил. А там тесак огромный! Меня увидел — и убегать…Андрей Ключкин не растерялся. Он мог погнаться за преступником, но милиционер спонтанно принимает другое решение. Нужно спасти истекающего кровью ребенка.
— Выглянула какая‑то соседка, я ей кричу: «Простынь! Быстро!» Она принесла. Мы замотали раненую, перетянули ей живот. Потом в милицейский уазик затащили, положили на пол. Пока ехал, по рации сообщил дежурному, что у нас девушка с тяжелыми ранениями. Он связался с больницей (она возле милиции была, еще старая), звонит мне по рации: «Вези ее прямо в отделение, там вас ждут хирурги». Подъезжаю, девочку с машины — на носилки и на операционный стол. На тот момент было восемь часов вечера. Я сразу же бросился назад, в общежитие. Надо было задержать насильника. Он еще потом и на меня с тесаком кидался. Я даже пристрелить его хотел, держал на прицеле, и тут подоспели еще сотрудники. Он, когда их увидал, нож бросил: «Я сдаюсь!»
Опасного злодея скрутили уже вдвоем с начальником поселковой милиции Февральска Виктором Федоровичем Чебуниным. А в два часа ночи дежурному позвонили из больницы.
— Хирург Сагном Ботагорович (он сейчас на Алтае где‑то живет) около четырех часов простоял за операционным столом. Сказал: «Ребята, ну вы молодцы. Опоздай на полчаса, и мы бы ее не спасли». У девочки печень прорезана была в четырех местах. Кровопотеря большая. Успели! Вот такое у меня было начало службы, — собеседник улыбался только одними глазами. — Так что на моей совести три спасенных детских души. Возможно, поэтому Бог и помог мне выжить. Ситуация ведь на пожаре 2 апреля могла развиваться по‑разному… Видимо, добро возвращается.
«На месте бабушкиной усадьбы в Увале построили церковь»
На груди у Андрея Ключкина православный крестик. Бабушка его тайно в церкви покрестила, когда внуку еще только полгода исполнилось в 1959‑м. Сам Андрей Анатольевич факт своего крещения долгие годы не афишировал, тем более когда служил в органах. В советское время, когда люди грезили о полете в космос и ударных пятилетках, маленький крестик на груди мог поставить большой жирный крест на любой карьере.
— Бабушка у нас верующая была. Я, когда маленьким был, постоянно у нее пропадал. А жила она в Новокиевском Увале на улице Советской, 50. И прямо на этом месте храм православный возвели. Сам домик бабушкин еще до сих пор сохранился, а та часть усадьбы, где были огороды, наша летняя кухня, — сейчас уже церковная территория. Я иногда сам про себя думаю: «Бабулька ты моя хорошая, знала бы ты, что прямо на твоей усадьбе — вдоль забора — церковь теперь стоит. Да такая красивая! Как бы ты этому радовалась!»
«ЗАСНУЛ, А ПРОСНУЛСЯ УЖЕ В ДРУГОМ МЕСТЕ!»
Конечно, интересно было узнать, встречался ли потом когда‑нибудь Андрей Ключкин со спасенными из огня мальчишками, как сложилась их дальнейшая судьба. «Они уехали через какое‑то время из Февральска. Ни с кем я не встречался. И в милиции меня никто не поздравлял, не говорил: «Ты, Андрюха, молодец». Не было ничего такого. И я никогда не считал себя героем. Даже не задумывался о своем поступке. Это были обычные будни сотрудника милиции, а потом полиции».
Сопровождал участников февральской банды
Андрей Ключкин служил в охранно-конвойной службе. Был старшим конвоя. Приходилось постоянно взаимодействовать с подозреваемыми и обвиняемыми в самых разных преступлениях. На такую работу согласится далеко не каждый. Требования к полицейским конвоирам весьма высоки, как по физическим, так и по моральным характеристикам. Здесь и физподготовка имеет особое значение, и быстрота реакции должна быть. В условиях ограничения свободы среди арестантов не найдется того, кто не мечтал бы о побеге. Действовать в таких ситуациях необходимо с молниеносной решительностью.
— За время моей работы в конвойной службе не было ни одного побега. Потому что я был требовательным, гонял своих подчиненных. Но из ребят на меня никто не обижался. Расслабляться нельзя — если хочешь остаться живым. Потому что на такие расстояния возили, ого-го! А среди арестованных кого только не было — и убийцы, и насильники, и бандиты-рецидивисты. Возили всех подряд, и тех самых членов так называемой февральской банды, — спокойно заметил собеседник.
«Даже мыслей не было, что я рисковал жизнью и совершил какой-то геройский поступок. Просто выполнял свой служебный долг».
Это было одно из самых громких уголовных дел начала нулевых, которые дошли до суда. На скамье подсудимых оказались 30 человек вместе с главарем преступного сообщества, на счету которого было более 60 доказанных преступлений, включая убийства, в том числе и заказные, разбои, похищение людей, вымогательство, грабежи, бандитизм. В преступное сообщество входило пять организованных преступных групп. Одна ОПГ действовала на территории Селемджинского района. Наибольшую опасность представляла банда, которая занималась разбойными нападениями на водителей большегрузного транспорта. Они отслеживали движение всех автомобилей с якутскими номерами, держали под контролем торговые точки, гостиницы. Кого‑то останавливали на трассе и требовали деньги, угрожая оружием. Большинство платили, потому что боялись. А те, кто отказывался…
— И вот этот отъявленный «спецконтингент повышенной опасности» нам приходилось сопровождать. Возили всегда не меньше четырех-пяти задержанных, а то и по шесть человек. И в охране три-четыре милиционера. А путь от Экимчана до Благовещенска — 800 километров в одну сторону, а из Февральска — 550 километров по тайге.
На мой вопрос, страшно ли было, Андрей Анатольевич откровенно ответил: «Страшно, а что делать?! Ездили всегда без машин сопровождения. УАЗ гражданский — на нем не было даже номеров «милицейских». Просто обыкновенный зеленый «батон», как «санитарка». Никто и не знал, что там милиция или зеки. Вот такая история…»
«Со вторыми половинками мне в жизни везло»
На такой опасной работе приходилось поддерживать отличную «физику». Ключкин всегда был спортивным парнем. С молодости и тяжелой атлетикой, и бегом, и боксом занимался, и на лыжах ходил. А на вопрос о хобби, охоте или рыбалке даже рассмеялся.
— Какая там рыбалка! Домой возвращался самое раннее — в 12 ночи. Машина одна была — то с уголовным розыском работаешь, то с участковым, то в СИЗО надо задержанных везти. А дома трое детей — один одного меньше, жене надо помочь. Жили в частном доме, печь дровами топили, огороды огромные, скотину держали. Я сейчас вспоминаю: как на все хватало сил? Кто‑то отдыхает, а мы сено косим, огороды копаем. Благодаря этому выжили в 90‑е, когда зарплату даже в милиции по пять-шесть месяцев не выдавали. Первые года три службы — это был вообще кошмар. Сколько семей из‑за этого распалось.
— Ваша семья устояла?
— У меня жена хорошая была, ее уже нет — померла: тромб оторвался. Оксана — моя вторая супруга, но по характеру они словно близняшки. Со вторыми половинками мне в жизни повезло. Но я тоже стараюсь! — засмеялся Андрей Анатольевич. — Как говорится, сам себя не похвалишь…
Хвалят и другие: о веселом нраве, жизнелюбии и трудолюбии своего земляка «Амурской правде» уже рассказали в Февральске. Семья Ключкиных там пользуется уважением.
«Начало побаливать сердце»
После выхода на ведомственную пенсию Андрей Ключкин трудится в сфере ЖКХ водителем. Вроде жизнь теперь спокойная, а сердце стало побаливать.
Бригада спасителей со своим пациентом попрощалась за день до его выписки — кардиохирурги улетели в Москву на запись программы Елены Малышевой. Но по возвращении их ждет сюрприз. Семья Ключкиных подготовила медали и стенгазету. На ней фотографии всех, кто присутствовал на операции, а на большом фоне Андрей Анатольевич и слова благодарности.
— В кардиоцентре мне ангиографию провели. Первого апреля приходит в палату доктор Филатов, поставил передо мной макет сердца: «Андрей Анатольевич, вот тут и тут у вас сосуды забиты, стентирование уже не поможет, надо делать аортокоронарное шунтирование». «Раз надо, значит, делайте!» — говорю. Заснул, а проснулся уже в другом месте, — засмеялся известный теперь на всю страну пациент. — Я когда в себя пришел, Георгия Филипповича спрашиваю: «Я что, в областной больнице?!» — «Ну да, а ты думал где?» Посмеялись. Мне еще говорить трудно было, тяжело отходил после операции. Видимо, дыма тоже вместе с медиками наглотался. И только когда меня уже из реанимации в палату перевели, тогда мне хирурги все рассказали, видео показали. Тут стали всплывать в памяти картинки страшного пожара. Думаю: «Мама дорогая, я ведь тоже когда‑то из огня двух пацанов спас!» Поступи я тогда по‑другому, может, Бог выжить мне шанса сейчас бы не оставил.
Благодарность от генсека СССР Брежнева
Многодетный отец и сам вырос в многодетной семье.
— Нас у родителей было одиннадцать. Моя мама же героиня! — в голосе собеседника столько гордости и любви. — Помню, когда я из армии вернулся, к нам приезжали представители Селемджинского райкома партии: привезли целую коробку с наградами. Там лежали медали Материнства первой, второй степени и золотой орден «Мать-героиня». Красиво! И еще вручили грамоту, подписанную генеральным секретарем Леонидом Брежневым. Потом еще от министра обороны СССР Дмитрия Устинова благодарность мама получала — за то, что вырастила столько сыновей, и все в армии отслужили.
Сегодня у пенсионера МВД есть время и на рыбалку, и на охоту.
Отец рано ушел из жизни. И старший Андрей стал для младших примером во всем. В большой семье Ключкиных все дети выросли достойными людьми, никто не пошел, как говорят в народе, по наклонной плоскости.
— Меня все слушали. Если сказал: «Надо маме помочь на огороде, чтобы никаких гулянок, приду вечером — проверю работу», всё выполнялось. Сейчас иногда соберемся до кучи огромной семьей, вспоминаем и удивляемся: «Как же это все у нас получалось?» А потому, что мама нас всегда сплачивала. У нас и бабушка, и мама такие приветливые, добродушные были. Хоть кто зашел в дом, обязательно сначала чайку предложат, а потом уже спросят: «А зачем пришли‑то?» Доброта нам всем передалась по маминой линии, а вот сердце барахлит — это уже отцовская наследственность. У них в роду много «сердечников» было.
«У меня трое детей: два сына и дочь. Старший в полиции служит в Благовещенске. Он сразу примчался к кардиоцентру, помогал в эвакуации, грузил меня на носилках на скорую. Потом говорит: «Батя, ну ты даешь! Чуть было тебя не потеряли». У меня аж слезу пробило: «Вовка, ну что сделать, раз так получилось». Он же у меня тоже многое испытал: в горячей точке был на Северном Кавказе. Молодец, парень. Его служба тоже связана с большим риском. Но кому‑то же надо эту работу выполнять.
Возрастная категория материалов: 18+
Добавить комментарий
Комментарии