Кадр из к/ф «Небо»Кадр из к/ф «Небо»

Погрузиться в чужую боль

— Игорь, когда вам поступило предложение о съемках в фильме «Небо», были ли какие-то сомнения: соглашаться или нет?

— Сомнения всегда есть. Редко когда бывает, что ты не сомневаешься и сразу соглашаешься на съемки. Но это обычно касается в основном вымышленных и фантазийных историй, и, может быть, не таких ответственных, как эта. Ты просто читаешь сценарий и думаешь: «Ой, как интересно!» А здесь, когда увидел сценарий, — задумался. Ты его читаешь и пытаешься понять, насколько фильм будет живой. У меня был именно такой вопрос. Конечно, потом, когда я посмотрел хроникальные кадры, начал углубляться в саму историю, на меня все это произвело сильнейшее впечатление. Одно дело — когда ты где-то в новостях услышал об этом, пытался осознать в суете, остановился на мгновение — у тебя какие-то мысли пришли — и ты пошел дальше. Здесь же у меня произошло погружение, и я был в этих мыслях и энергиях, в предвкушении настоящих встреч, работы, определенных сцен, которые тебе придется исполнять. Конечно, больше было не сомнение, а смятение — когда ты не понимаешь, как относиться к этому. И я до сих пор этого не понимаю. Потому что это для меня не кино, а больше жизнь. Фильм необычный, сложный... У меня две такие истории были.

— Это вторая, как я понимаю. А первая?

— Да. А первая… Несколько лет назад вышел фильм «Решение о ликвидации» — про операцию по уничтожению Басаева. И мы со съемочной группой ездили тоже в те места, где все происходило, потом снимали и в Осетии, и в Ингушетии, и так далее. Я впервые приехал в Беслан, был и в школе – там, где погибли дети. Когда начал погружаться в это, то был полон разных смятений. И у меня, конечно, останется определенный психологический рубец. И вот теперь — вторая такая история пришла ко мне на моем творческом пути. Я благодарен Игорю (имеется в виду Игорь Копылов, режиссер фильма «Небо». — Прим. авт.), что он поверил в меня, что выбор пал на мою кандидатуру, что через меня прошла эта история. И тоже оставила неизгладимый след.

— Играть человека, который реально существовал — очень большая ответственность…

— У меня была поддержка именно от сослуживцев Олега Пешкова (прототип главного героя картины. – Прим. авт.), поддержка Гелены и Сашки (вдова и сын Олега Пешкова. – Прим. авт.). Именно она чувствовалась в первую очередь. А дальше была уже поддержка режиссера, который и верил в меня, и вдохновлял. Все очень помогали друг другу. Человеческая взаимная поддержка – это самое важное и ценное. Этому и посвящается наше кино в том числе.

Спасают семья и работа

— Вам важно погрузиться в роль, когда готовитесь к съемкам?

— Конечно важно, а иначе как? Мне кажется, я ненастоящий артист… (Улыбается.) В том смысле, что такие вещи я чисто технически делать не умею — мне надо максимально через себя все пропустить, тогда я способен выдать определенный результат. Если слияния с историей не происходит, то я не очень знаю, как работать.

— Подождите, но это же психологически очень тяжело...

— Да, тяжело. Понятно, что такой герой, как в фильме «Небо» — не вымышленный персонаж, что у него есть семья, люди, которые его знают, которые будут потом смотреть, кино, которым ты потом будешь смотреть в глаза… Мне в какой-то момент стало настолько тяжело — я задавил себя этим пиететом. И понял, что что-то надо делать — что я так больше не могу. Пришлось себя вытаскивать из этого.

— Кто или что помогает в такие моменты?

— Семья и работа. Я служу в театре. Ты приходишь — и там «караван» идет по-своему: со своими задачами и целями. Там — другая работа, другая нагрузка, и нужно переключаться. Опять-таки люди помогают. Возьмите тех же военных, которые, выполняя каждый день свою работу, решают психологически непростую задачу. Что их спасает? Люди, которые окружают, дело, которым они занимаются. Потому что сегодня — одно, а завтра — другое, как говорится. Иначе ты не сможешь работать — если не будешь знать, как восстанавливаться.

Донести истину до зрителя

— Вы в театр вернулись несколько лет назад. С чем было связано такое решение?

— Скорее всего, я повзрослел. Это не просто про то, что я пошел и выбрал себе театр. Я вернулся, потому что считаю, что у театра в долгу. Когда окончил Щепкинское училище, меня сразу взяли в Малый театр. И я не стал бегать, искать — вернулся именно туда. Я ждал этого момента и знал, что он когда-нибудь произойдет — единственное, внутренне не понимал: когда. Мне сейчас — 44 года, и в жизни мужчины в таком возрасте, как мне кажется, происходит некий этап взросления, когда уже подводятся какие-то первые итоги. За 20 лет в профессии мне довелось поработать с нашими выдающимися режиссерами, одними из лучших, с прекрасными партнерами. Пока я еще довольно молодой парень — могу принести пользу.

— Я прочитала в одном из интервью, что вы интроверт, что вам предпочтительнее слушать, а не говорить, читать, а не посещать светские мероприятия, что вы не любите больших скоплений людей... Вы, наверное, до сих пор испытываете волнение, когда выходите на сцену?

— Конечно.

— Но артист же — такая профессия, когда вокруг всегда много людей, когда вся жизнь — напоказ.

— Я больше не артист, как мне кажется, а именно актер. Артист — это человек, который работает и выступает на публику. А актер для меня — это задача создать образ, найти суть, докупаться до истины и донести все это до зрителя. Когда ты это понимаешь, то ты осознаешь, что занимаешься своим делом, скажем так.

— Любимым делом?

— Уже да — любимым делом. Но это произошло не сразу, это пришло постепенно. Я же не собирался в актеры и даже не мечтал об актерской профессии…

— А о чем мечтали?

— В то время был пик развала страны, и совсем не о том думалось. Летел кометой: как сложится жизнь, так и будет.

Дела домашние

— Ваша супруга Кристина Бродская – тоже актриса. Когда в семье два творческих человека — это сложно или, наоборот, легко?

— По-разному бывает. Есть и плюсы: что мы понимаем друг друга, советуем друг другу что-то. И есть и минусы. Потому что мы — два творческих человека, каждый со своей карьерой, у каждого — свой путь. И иногда ты понимаешь, что это может вас и отдалять, и сближать — и так постоянно. А дальше — уже насколько хватит такого троса, каната, чтобы не разлететься в разные стороны.

— Дети, наверное, тоже творческими личностями растут?

У Игоря Петренко пятеро детей. Старшие сыновья — от брака с Екатериной Климовой, и трое дочерей от брака с Кристиной Бродской. На фото сыновьями Матвеем и Корнеем.

— Творчество всем детям интересно, пока они дети. А что будет дальше, что им будет в будущем интересно — посмотрим, время покажет.

Фото Вадима Тараканова и от пресс-службы фильма «Небо»

 

Олег Пешков в материалах «Амурской правды»

Возрастная категория материалов: 18+