Реорганизованные из бывшей Госполитохраны ДВР, подразделения ГПУ РСФСР появились в Хабаровске, Благовещенске, Владивостоке, Уссурийске. В их составе начали свою работу группы закордонной разведки. Их сотрудники — Ефим Иванович Пичугин в Благовещенске, Иван Глебович Канарейкин в Хабаровске, Дмитрий Георгиевич Федичкин в Приморье — в большинстве своем активные участники Гражданской войны. У них много боевого задора, но лишь немногие имеют опыт организации и проведения операций по противодействию подрывной работе опытного и коварного противника. В декабре 1922 года из числа воинских частей, прошедших Гражданскую войну, была создана погранохрана Дальнего Востока. Ее личный состав лишь только осваивал премудрости пограничной службы, набирался опыта борьбы с различного рода нарушителями российской границы. Вместе с ближней и дальней округой Благовещенск много пережил в годы интервенции и Гражданской войны. Был он в руках и красных, и белых. По его улицам маршировали и китайские, и японские солдаты, устанавливая здесь свои порядки. Ушедшие за кордон со злобой на новую российскую власть лидеры белого движения там, за Амуром, не только задумывались о реванше, но и деятельно готовили его. Уже в марте 1918 года в Благовещенске поднял мятеж обосновавшийся в Сахаляне генерал Гамов. Его авантюра не удалась: мятеж был подавлен только что созданными в Приамурье красногвардейскими отрядами.

Вскоре после окончания войны заметную активность у советских границ с позиции Сахаляна начала проявлять Амурская военная организация (АВО) во главе с атаманом Сычевым, объединявшая в Маньчжурии и на нашем берегу выходцев из казачьих станиц Приамурья. АВО проводила среди своих бывших станичников агитационно-пропагандистские акции и, конечно, имела определенное влияние на их умонастроения. Однако таким процессам, происходившим в первые послевоенные годы в приамурских казачьих станицах, местные работники ОГПУ, вероятно, уделяли недостаточно внимания. А может быть, в таких делах у них тогда просто недоставало опыта... И как результат — в первых числах января 1924 года, накануне рождественских праздников, генерал Сычев и его ближайший сподвижник полковник Метелица подняли на среднем Амуре вооруженное восстание, сопровождавшееся убийствами советского партактива, грабежами государственного имущества. В селе Тамбовка они даже создали «Временное Амурское правительство». Вооруженное выступление было ликвидировано в том же месяце, однако часть повстанцев вместе с членами «временного правительства» укрылась в Маньчжурии.

В Приамурье еще не успели «отдышаться» от пережитого, как по заданию руководства все той же Амурской военной организации, посчитавшего печальный финал недавнего выступления лишь временной неудачей, один из сподвижников Сычева, полковник Киселев, начал активную подготовку нового вооруженного выступления казачества, рассчитывая при этом использовать как ударную силу и бежавших за кордон участников январского выступления. На этот раз приамурские чекисты сорвали замыслы АВО: актив планировавшегося на март очередного вооруженного выступления и значительная часть формировавшегося с этой целью отряда были нейтрализованы накануне самого выступления.

Сеть расставлена

...Слабо заселенная глубинка северо-запада Маньчжурии. Уездные городки — это, как правило, серая кучка одноэтажных домиков да обычных фанз, прятавшихся за глиняными стенами и утопающих в тучах пыли или в непролазной грязи. И, вероятно, потому растянувшийся по правому берегу Амура маньчжурский городок Сахалян (ныне Хэйхэ), опоясанный древней стеной, жителям глубинки представлялся настоящим городом, хотя в нем проживало, может быть, чуть больше десятка тысяч китайцев. Перебраться из Сахаляна на советскую сторону — дело нетрудное. Почти в открытую промышлявшая здесь орава контрабандистов состояла, как правило, из местных жителей. Они хорошо знали «свои» участки Амура и наиболее безопасные для них места переправы через него. Малочисленные, лишь недавно созданные отряды пограничников, громя переправочные пункты контрабандистов, растаскивавших добро и без того разоренной страны, метались вдоль Амура...

Но только ли контрабандой занимались проживавшие в городке и китайцы, и японцы, и остановившиеся там российские эмигранты? Эти вопросы приходилось решать оперработнику по закордону Сергею Ивановичу Пичугину «со товарищи», ломать голову, как при ограниченных возможностях подобрать на той стороне надежные связи, создать крепкие позиции. Сделаны и первые удачные шаги: примерно в то же время появился в Сахаляне бродячий врач тибетской медицины Ван Вантун. За непродолжительное время он приобрел в городе значительные знакомства и связи среди различных слоев проживающих здесь и китайцев, и корейцев, и русских, и, конечно же, японцев. Хотя к последним он относится, как к оккупантам его родины. А в житейском плане у него заметно проявляется повышенный интерес к деньгам. С учетом этих обстоятельств с Ваном был заключен «деловой контракт».

Надо сказать, что Ван (в оперативной переписке — Хан) выполнял его более чем добросовестно — конечно, за приличное вознаграждение. В секретариат управления по делам местного даоиня (губернатора) сумел устроиться наш «Петров», через которого местным чекистам открылась возможность почти в один день с адресатом читать исходящие и входящие телеграммы. Оттуда-то и стало, например, известно, что проживавший в Сахаляне кореец Пяк Нак Хен по заданию японской разведки и начальника местной китайской полиции собирал через контрабандистов, пробиравшихся из-за Амура и останавливавшихся на его подворье, всевозможные сведения о жизни на советской стороне и потом, за определенное вознаграждение, передавал их «заказчикам». Для них же он подбирал и вербовал агентов, пригодных для сбора разведывательной информации, на левобережье Амура. «Освоились» в Сахалянском округе и несколько бывших партизанских разведчиков. И как результат — от них пошла интересная по содержанию, разнообразная по направленности информация.

Чем не Зорге?

В свое время много умения, настойчивости и такта потребовалось Пичугину, чтобы в работе по закордону заручиться деловой поддержкой Николая Степановича Булгакова, грамотного юриста и опытного работника во внешнеторговых делах. На первых порах он проявлял излишнюю настороженность (чтобы не наломать дров!), но при взаимной поддержке дела у обоих пошли удачно, что позволило им успешно «колоть» и крепкие «орешки». Складывавшаяся на Сахаляне обстановка настоятельно требовала срочного усиления там оперативных позиций. Наряду с другими мерами на этот раз вновь пришлось обращаться за содействием к Булгакову. Перед ним не скрывали трудностей, которые ожидали его, обстоятельно обсуждали варианты решения им первой и основной задачи: обоснованно перебраться в Сахалян и надежно там закрепиться...

Деловой разговор с Булгаковым получился доверительным, взаимоуважительным. И, как следствие достигнутой с ним договоренности, он, «спасаясь» от вероятного ареста за криминальную связь с захваченными на советском берегу контрабандистами, «бежал» в Сахалян. Через не очень продолжительное время разворотливый, с высокой самодисциплиной Булгаков стал «своим» человеком в различных кругах местного общества, создав для себя благоприятную возможность личного участия в результативном решении проблем дальневосточной разведки. Конечно, не всегда сразу удавалось найти «общий язык» с конкретными лицами и договориться с ними о совместной работе, как это получалось с Булгаковым или бродячим доктором Ваном. Чего стоило, например, дело Будкова, жителя Благовещенска, в прошлом нэпмана. Трудным был этот Будков. Что за землю русскую он живота не пожалеет — в этом сомнений не было. Но судебное преследование за нарушение им трудового законодательства и конфискация части его имущества обозлили бывшего владельца винокуренного завода. Правда, это не переросло в открытое противостояние Советам, он не скрывался за кордоном. Тут, вероятно, сыграл роль тот факт, что местные власти оставили Будкову разрешение на посещение Сахаляна по торговым делам, так как разумно посчитали, что его коммерческие связи с зарубежными фирмами выгодны и Благовещенску.

Много труда пришлось приложить работникам местного отдела ГПУ, чтобы убедить его в правомерности решения суда по его прошлому делу. Обратили его внимание на сдержанность властей по отношению к нему после суда. Заметил это и Будков — обида стала постепенно спадать. Конечно, Будков уловил определенную заинтересованность местного ГПУ к его личности, появились смутные догадки, а в беседах с оперработниками в разной обстановке с его стороны начали проявляться элементы взаимопонимания. Во время одной из встреч он напрямую спросил беседовавшего с ним оперработника:

— Чем объяснить такое внимание вашей организации к моей персоне? Наверное, рассчитываете на то, что я соглашусь помогать вашей работе. Не так ли?

— Не без того. Нам нужна помощь в борьбе с теми, кто за китайские доллары и японские иены втихую лезет к нам из-за Амура с недобрыми намерениями.

По своим коммерческим делам Будков продолжал бывать в Сахаляне. Там он вел крупные торговые операции с авторитетными фирмами. Среди местных деловых людей и верхушки русской эмиграции, с доброй половиной которой он лично знаком, Будков — уважаемый человек. Правда, он ясно давал понять, что сторонится острых политических разговоров, политика и война ему надоели, хочется пожить без них. Вечно занятый поиском новых связей на левобережье Амура, резидент японской разведки в Сахаляне Кумазава давно заприметил Будкова — образованного, самостоятельного во взглядах и поступках коммерсанта. Присматривался к нему сам, и через своих «помощников», искал солидный повод и подбирал подходящее время для «случайного знакомства» с ним.

Слухи о неладах Будкова с российскими законами и невыгодные для него результаты судебного разбирательства быстро дошли и до Кумазавы. Еще быстрее японец оценил обстановку, складывавшуюся вокруг Будкова. Беседы на первых (конечно, «случайных») встречах проходили в ресторане гостиницы и больше носили характер взаимного «прощупывания» двух осторожных и в то же время заинтересованных в установлении деловых контактов коммерсантов. На последней встрече, теперь уже на квартире Кумазавы, в домашней обстановке Будков «разговорился», после чего у японца появилась уверенность, что в выборе он не ошибся. От Будкова начала поступать интересная в оперативном плане информация о Кумазаве и его приятелях, сотрудниках японской разведки, и направленности их работы на восточных рубежах России. Казалось, еще немного, и японцы приступят к более активному использованию русского коммерсанта. Но, сам того не ведая, Будков где-то, скорее всего в Благовещенске, «шагнул не так» или встретился с кем-то не так, как надо, о чем стало известно в Сахаляне. Японцы насторожились, обстановка вокруг Будкова обострилась. В интересах личной безопасности его пришлось вывести из «игры»...

Возрастная категория материалов: 18+