• Фото: plin.ru

Впрочем, надежда кинематографа и без того получила на старте плавания столько пробоин от критиков, что даже странно, что не затонула. Российский зритель, видимо, рецензий не читал или им не поверил, а потому на «Ледокол» пошел. Правда, солидный для нашего кино (и смехотворный для фильма-катастрофы вообще) бюджет все равно еще только предстоит превзойти. Хомерики (как совсем недавно Мизгирева с его «Дуэлянтом») ругали за неловкую попытку сыграть на чужом поле: постановщика, действительно, привыкли видеть за штурвалом авторского кино, но примеров тому, как удачно меняются штурвалы, в окружающем мире предостаточно. Самому фильму досталось за многое, но больше всего за сценарий — и это справедливо. Если первые полфильма, где дело в основном происходит именно на ледоколе «Михаил Сомов», еще можно смотреть без раздражения, чему во многом способствуют артисты, то в дальнейшем оказываются беспомощны даже они. Наконец, визуальной составляющей сильно навредил вышеупомянутый бюджет: перед нами не столько фильм-катастрофа, сколько картина про подзатянувшийся совместный быт нескольких десятков уставших мужиков. Камера, конечно, старается, и даже один и тот же блуждающий айсберг по прозванию «Семен Семеныч», неоднократно въезжает в кадр, посыпая все вокруг себя льдом. Но глазу особенно порадоваться не удается.

И оттого завязка во многом превосходит развязку. Тут только зарождаются конфликты, цены которым мы еще не знаем, ледокол плывет, снежок сверкает. Хомерики со знанием дело сталкивает в ледяную воду сначала собаку, а уж потом человека, чтобы зритель успел попереживать за обоих и эти эмоции сравнить. Действие разворачивается со вполне приличной скоростью, чтобы к середине впасть в долгий и далеко не всегда оправданный дрейф вместе со злосчастным «Сомовым», которому пришлось за один рейс и трех капитанов поменять, и с одиноким айсбергом неоднократно пободаться. Постановщик, пусть до поры до времени, все же справляется с управлением: вскоре «Ледокол» превратится в странноватую схватку режиссера и сценаристов за право стоять на мостике достаточно нелепого корабля. Впрочем, внимание Хомерики к деталям все равно оказывается ослабленным, и те, что есть, в картине нарочито бросаются в глаза, как аудиокассета, которую перематывают авторучкой, или чертик, сплетенный из капельницы (насчет последнего даже захотелось немножко поаплодировать, настолько выброшенный из действительности образ). Мы почти не видим быта, камера заходит главным образом в общие помещения ледокола, в рубку, выходит на палубу. Вероятно, настолько тщательно приводить в соответствие списанный (и к тому же атомный) «Ленин» для съемок не захотели.

То же и с действительностью 1985 года — очень знакового для СССР и пока еще не сильно забытого населением. Она никак не желает умещаться во всем понятные символы вроде магнитофонов, ранних альбомов группы «Кино» и упомянутого Севы Новгородцева. Несмотря на то, что «Сомов» отправлялся в путь еще при живом Леониде Брежневе, на нем плывут уже совсем не советские люди, если не судить их, конечно, по одним лишь свитерам, очкам и бородам. В составе команды есть кто угодно, кроме политработника, что вообще очень трудно себе вообразить: месяцы дрейфа; соблазн обратиться с сигналом SOS в открытый эфир и получить за это ворох сообщений о бедствии в СМИ не самых дружественных государств; долго назревающий бунт, итогом которого могла стать гибель множества людей. Партия, даже на пороге своего летального исхода, очень старалась мимо подобных вещей не проходить. Несомненно, бардак мог цвести буйным цветом и при политработниках, но счастливого финала со словами «спасибо вам, что вы нас всех не сдали гэбэшникам» в таком случае было бы трудно ожидать. В «Ледоколе» же невнятный служитель госбезопасности появляется в последней трети и занимается главным образом обустройством собственной личной жизни. Методами, достойными хорошей карикатуры.

К этому времени действие на корабле начинает понемногу повторять само себя, хотя за ним до последних кадров не скучно наблюдать. Чего не скажешь о сюжетной линии номер два, необходимость которой в этой картине (как и во многих и многих других) находится под вопросом размером с сам ледокол. Откуда ни возьмись, является Анна Михалкова, у которой нет никакой роли, а есть одна лишь великая женская задача — родить, наконец, сына. За ней в кадр все время прокрадывается Артур Ваха. Он врач, он уговаривает не рожать сына посреди улицы. Хомерики пытается провести мистическую параллель между капитаном «Сомова» и его семьей, но его гораздо больше связывает с малознакомым вертолетчиком по фамилии Кукушкин. Тут же не знает, куда себя деть актриса Ольга Филимонова в роли супруги еще одного капитана. В итоге она твердо решает с ним развестись, подает соответствующее заявление и сразу же отправляется спасать непутевого супруга в качестве корреспондента газеты «Правда». Этот дурдом занимает очень много времени, хотя и без него фильм справился бы с задачей: и вообще, врач на борту уже имеется, а насчет женщины на корабле и вовсе всем известно. «Хороша» и сцена, пародирующая Гайдая, в финале: она яростно перечеркивает весь накопленный за прошедшие часы драматизм.

В целом же создатели фильма почти не допустили промахов с актерским составом. Сергей Пускепалис постепенно вырастает из почти мерзавца в положительного героя (его прототип после событий в Антарктиде 1985 года стал и вовсе героем). Вездесущий (уже почти как Данила Козловский) Петр Федоров в кои-то веки получил персонажа, не склонного к истерикам или суицидальной мрачности, и потому в «Ледоколе» исполнил одну из лучших своих ролей. К тому, что Виталий Хаев всегда немного переигрывает, зритель давно привык: это скорее разновидность мастерства. Очень хорошее впечатление производит небольшая, но искренняя работа Бориса Каморзина. Все-таки Хомерики привык работать с актерами, а не с богами из машины, которых в наше время подменили разнообразные механизмы и трюки. Поэтому «Ледокол» так сильно напоминает давние «72 метра», где тоже никто не снимал с 20 ракурсов гибнущие корабли, но зато по-настоящему жили герои. И если кто любит, чтобы было наоборот, посмотрите американский «Крейсер». Ну а что до эпохи — право, за нее не стоит обижаться. На нее — еще имело смысл.