Амурский ветеран Василий Давыдов: «Мачеха благословила иконой Богородицы, и я пришел с войны живым»

Квартира для одного

В маленькой однокомнатной квартире Василий Трофимович живет один. В доме ветерана — уютно и светло. Правда, ремонт в нем в последний раз проводился в 2011 году — по поручению мэрии Благовещенска.

Каждый день к фронтовику приходит социальный работник: убирается, готовит, ходит за продуктами. Удивительно, но помощница Ольга Громова чем‑то похожа на супругу ветерана. В день нашего прихода она наварила ему борща, а в преддверии Великой Пасхи покрасила яйца. Фронтовик признаётся — с годами уверовал в Бога.

— Сам я подолгу стоять у плиты не могу, но разогреть еду способен, — делится подробностями быта ветеран. — Поэтому соцработник наготовит мне, уберет кастрюли в холодильник, а я потом самостоятельно разогреваю.

В доме Василия Трофимовича мебель, ковры, покрывала, семейные фотографии на стенах — еще как при покойной супруге Прасковье Степановне. За занавесками заправленная без единой складочки кровать жены с покрытыми накидками подушками, как будто сейчас она войдет в комнату и приляжет отдохнуть. «На койку не ложусь — это память о жене, — признается ветеран, хотя его супруги нет с ним уже 19 лет. — Сплю на раскладном диване. Заноет больная спина — стелю себе на полу».

Довоенное детство

Василий Трофимович родился в селе Быково Белгородской области. В середине 1920‑х годов страна только выбралась из послереволюционного массового голода, и семьи уже могли мало-мальски прокормить себя. Яркая картинка из детства, как мама и папа потеряли его в огромном подсолнуховом поле.

Тогда родители взяли пятилетнего Васю с соседской подружкой полоть сорняки на своем ржаном поле. Мальчишке скучное дело быстро надоело, и он побежал любоваться огромными «солнцами», что зацвели на колхозном участке. И там заблудился. Отец с матерью ищут, зовут, он слышит их голоса, но его ответный крик ветер уносит в сторону. Решил сам выбираться из подсолнухова плена. Шел-шел и оказался на проселочной дороге, там же на обочине уснул от усталости — прямо на коленках.

Спящим мальчонку нашла жительница соседнего села и на руках принесла в сельсовет. Оттуда его забрали соседи, а к тем уже прибежали родители парнишки. На радостях, что первенец жив, отец при встрече только и смог выговорить: «Васька, ах ты сукин сын!» А мама молча вытирала слезы. Она тогда еще не знала, что ей самой не придется растить сына.

— Я остался без мамы в восемь лет, — вытирает слезы Василий Трофимович, вспоминая о прошлом. — Она трудилась в колхозе, стоял жаркий день, работникам привезли бочку ледяной воды. Мама напилась и слегла с пневмонией. Таких лекарств, как сейчас, тогда не было, врачи не смогли ее спасти. Сначала я не понимал, что потерял мать: носился, играл с друзьями. Понял, что лишился самого дорогого, когда захотелось ласки, чтобы меня пожалели, приголубили. Отец‑то скупым был на это. Да и некогда ему было: в одиночку обрабатывал три гектара земли, пахал сохой на лошади, сеял, убирал.

Вторая мама с Украины

Чтобы сын рос под присмотром, вдовец присмотрел себе в жены сельчанку, но маленький Вася воспротивился. Слишком живой еще была душевная рана у мальчика. Какое‑то время отец и сын жили вдвоем. Как‑то мужчина поехал в соседний хутор к сапожнику. А тот приютил у себя семью переселенцев с Западной Украины — немолодую вдову с двумя дочками на выданье. Одна из девушек так приглянулась мужчине, что он предложил ей стать его женой.

— Отец забрал к нам бабушку с двумя дочками. Показал мне на одну из них: «Сынок, смотри, это мать твоя!» Я прошептал: «Нет», я ведь помнил маму. А он: «Мать! Ты забыл просто». И всё. Эта женщина Елена Павловна так пригрела меня и приласкала, что я без труда стал называть ее мамой. Она и вырастила меня, у них с отцом родились общие дети — сын Семен и четыре дочери (в живых из них осталась только младшая Анна, живет в Белгородской области). Нашелся в селе и жених для сестры моей мачехи. А пожилая украинка стала мне настоящей бабушкой — тихой, заботливой. У нас снова была большая семья, — вспоминает детство ветеран.

Призыв на фронт

Образование у будущего фронтовика было всего пять классов, до войны он работал в селе разнорабочим. В конце 1942‑го Василия Трофимовича призвали в ряды Советской армии. Воевал он на Втором Украинском фронте, принимал участие в боевых действиях на Курско-Орловском направлении. Отец ушел на фронт еще раньше.

— Враг напал без объявления войны, толкнул войска от границы до Дона, а тут уже зима назревала. Немцы в морозы остались по эту сторону Дона, а наши войска — по другую. Под открытым небом наши рабочие выпускали оружие: натянули брезент, поставили станки и работали на них без сна и отдыха. Говорили тогда, что наша разведка связалась с немецкой разведкой, в которой были мадьяры (венгры. — Прим. авт.), договорились, чтобы те «умолчали» о нашем наступлении. Так и погнали немца. Я в то время был еще дома. Как только освободили от фашистов наш Красногвардейский район, ребят 1925 года рождения призвали в Советскую армию. Мы шли следом за нашими войсками, а были еще даже не военнообязанными, — рассказывает фронтовик.

Передвигались в гражданской одежде, в холщовых сумках несли продукты, которые им собрали в дорогу родные. Когда немец огрызался, еще не обстрелянных новобранцев, коих в шутку называли сумочниками, направляли по проселочным дорогам. Ведь парни были безоружными — просто живой резерв для фронта.

Под Курском уже шли ожесточенные бои. Гремело так, что земля дрожала. Все разбито в прах — танки, оружие, техника. Трупы немцев лежали везде, их никто не хоронил. «На войне сперва страшно было, а потом, когда насмотрелся, страх отступил», — признается ветеран.

«За нами — Россия»

В освобожденном городе Щигры Курской области новобранцев отмыли, накормили, они приняли присягу. Василию с напарниками дали противотанковый пулемет «максим».

— Наш боевой расчет состоял из трех человек: я нес ствол пулемета, первый помощник таскал колеса, а второй — коробки с лентами боеприпасов. Имен тех ребят уже и не вспомню. Мы должны были находиться впереди своего полка — чтобы срезать пулеметной очередью немцев. Жутко, сколько их я положил тогда. Но не жалею — Родину свою защищал, — признается фронтовик и добавляет: — Людей жалко. Немцы — те же люди, но другого выбора у меня не было. За нами — Россия, наш народ!

За 15 месяцев оккупации Щигров фашисты показали невиданные зверства. Под районным центром на территории школы они устроили концлагерь. Узников кормили вареной гнилой кониной и пустым супом, смертность была чудовищной. Советские воины освободили город в феврале 1943‑го.

Осколочные ранения

В Курской области Василий Трофимович получил первое ранение. Между 11 и 12 ребром осколок снаряда вырвал кусок плоти. Пулеметчикам пришлось бросить свое оружие. Но затвор он, как командир расчета, вытащил и захватил с собой. Без него пулемет — просто кусок металла.

Фронтовик говорит, что ему еще повезло — «легко ранило». В медсанбате сказали, что раны чистые, быстро заживут. Через неделю парня уже выписали.

После лечения попал в саперный полк, который двигался на Украину. «К сожалению, своих помощников по боевому расчету я больше не встречал. Наверное, погибли. Много ребят тогда гибло на передовой», — вздыхает ветеран.

— Полтавщину, где велись ожесточенные бои, я запомнил необычными названиями сел: Полтавский Бобрик, а через три километра от него — Московский Бобрик, — вспоминает благовещенский ветеран. Эти села до сих пор существуют и есть на карте, правда Полтавский стал просто Бобриком.

При освобождении Полтавы Василий Трофимович был тяжело ранен. Осколок повредил позвоночник.

— Мы освобождали Украину, направлялись в сторону Белоруссии. Остановились на привал, была команда окопаться. Шел дождик, выбрали местечко под деревьями — вроде сверху прикрыты. А немец стал из миномета обстреливать. И мины такие коварные: стоит им коснуться сучка или ветки, как они разрываются. Вот враг и стал стрелять по деревьям, чтобы осколки немецких мин поражали нас, — говорит фронтовик.

Второе, осколочное, ранение оказалось очень тяжелым — ему пришлось учиться ходить заново. В полевом госпитале Василия Трофимовича выхаживали несколько дней, делали переливание крови, а потом отправили поездом в тыл. В военном госпитале города Сызрани парнишка провел целых полгода.

Врачебный подвиг

Военным врачам, считает фронтовик, нужно поставить памятник.

— Как они за мной ухаживали в госпитале, так сейчас, наверное, никто и не ухаживает. Врач-мужчина подымал меня с постели, взваливал к себе на плечи и таскал по палате и коридору. «Думай так, как будто ты переступаешь своими ногами. Какие мысли — такое и здоровье. Мы научим тебя ходить!» — говорил он тогда. И со временем я почувствовал, как шевелится большой палец на ноге, потом удалось согнуть в колене правую ногу и подтянуть к себе. Дальше — больше. Врачи — герои в белых халатах — поставили меня на ноги! — убежден участник Великой Отечественной войны.

О том, что лежит в госпитале, Василий Трофимович ни строчки не написал своим родным. Молчал и в переписке с невестой Прасковьей. Зато от нее узнавал о жизни родной деревеньки, как будто «все время там жил».

Благословение матери

— Я в Бога верил. И не верил, когда надобности не было. Помню, получил повестку от военкомата, собрал вещмешок с одеждой и обувью. Мама-мачеха напекла пирогов, положила продукты мне в сумку, еще дала мыло, полотенца, нитки с иголкой. Тяжело нести, а она говорит: «Не ты мешок будешь нести, а он тебя будет нести», — мол, кормить. Я стал прощаться: «Мам, наверное, я пойду». «Нет, сынок, погоди! Надо, чтобы Господь тебя благословил». Встала на лавку, сняла с красного угла икону Казанской Божьей Матери и перекрестила ею меня: «Благослови, Матушка, на ратный бой за наш народ». А потом и встретила меня живым. Под Богом на войне я все-таки ходил, — улыбается участник Великой Отечественной войны, 96-летний Василий Давыдов.

Сбежавших односельчан-дезертиров взорвали гранатой

— Когда нас призвали, в расположение мы должны были идти втроем с ребятами-односельчанами, — вспоминает фронтовик. — Договорились, что они будут проходить мимо моей хаты и подождут. Я вышел из дома — никого нет. Думаю, пока мама меня благословляла иконой, они ушли вперед. Побежал, выскочил на шоссейную дорогу — следов их нет ни впереди, ни сзади. Я опешил. Пошел в расположение один. Там рассказал, что Павел и Дюльга (такая кличка была у второго) как сквозь землю провалились.

Оказалось, что земляки дезертировали. Вырыли в полях землянку, скрывались там, пока было тепло. Перезимовать хотели на чердаке нашего дома, но мама их не пустила. В отместку они, видимо, нам крышу и подпалили. Совхоз помогал потушить. А потом уже мы с отцом, когда нас с ранениями комиссовали, ее подлатали.

А потом моя невеста написала мне, что милиция дезертиров нашла. Откуда‑то у них было с собой оружие, они стали отстреливаться. В итоге в их землянку бросили гранату.

Поманили на Дальний Восток

Серьезное ранение привело к инвалидности — солдата комиссовали, на фронт он уже не вернулся. Когда Василий приехал домой, то первым вопросом был: «А как я буду жить?» Помнил песню, которую затягивали украинские девушки из соседнего села Уточка: «Если думаешь жениться, молодую жёнку брать, прежде нужно научиться, как червонцы зароблять».

— Я должен был найти дорогу в жизни, а потом уже думать о женитьбе. Хотя Паша меня ждала, — вспоминает Василий Трофимович. — Я пошел к директору МТС Акимычу просить работы. Говорю ему: «Управлять техникой я могу, а физически таскать тяжелое — нет. Возьмите меня в МТС!» Но в ответ услышал: «Ты пойми, с таким ранением и второй группой инвалидности я не могу тебя взять. Что случись, меня же засудят!» «Раз так, я тогда пойду в собес и откажусь от инвалидности! Когда я найду дорогу в жизни, у меня будет самое дорогое — семья! Не хочу быть калекой, хочу жить, как нормальные люди!» — крикнул я ему сгоряча и помчался отказываться от инвалидности.

Сотрудник социальной службы выслушала молодого человека, согласилась с ним, что работа мужчине нужна. Но посоветовала сначала заказать на воронежском заводе специзделий специальный корсет — чтобы позвоночник после ранения выдерживал нагрузку.

— Съездил я на завод, там меня обмерили, а потом изготовили прямо по мне «броню». Надел ее и вновь пошел к директору: «Мне бы такой трактор, который без кабины, чтобы я мог стоя им управлять». «Ты, что? Так еще тяжелее! Здоровые мужики не выдерживают», — он опять попытался меня отговорить. Но все‑таки трактор такой дал — ЧТЗ, Челябинского тракторного завода. Я прошел обучение и стал им управлять. Ох и тяжелая была машина! Пахал и обрабатывал землю, сеял зерно. Труд в колхозе нелегкий, но я работе был очень рад. Потом женился на Прасковье.

В 1945 году Василий привел в родительский дом молодую жену. Сначала молодожены жили с отцом и мачехой, потом отстроили в соседнем селе собственный дом.

Через полгода механизатору Василию Давыдову после переподготовки доверили новый трактор — «Сталинец-1». «В январе 1946 года, когда война уже замирилась, я стал передовиком сельского хозяйства», — говорит с гордостью ветеран.

В Белгородской области у пары родилось двое сыновей — Григорий и Андрей. Третий Николай появился на свет уже на Дальнем Востоке. В 1965 году семья перебралась в качестве переселенцев в Амурскую область — в Ивановский район.

Василий Трофимович устроился работать трактористом в совхоз «Новоалексеевский».

— Заманили нас на Дальний Восток, пообещав много земли и работы, — смеется фронтовик. — Звали же только лучших механизаторов, обещали бесплатное переселение. Как передовику, мне предложили работу в Новоалексеевском совхозе. Приехали мы на новое место и начали все с нуля. Но ничего, поднялись. Паша трудилась в колхозе телятницей, из‑за больного сердца ей потом пришлось уволиться. Переживала она за это, но я сказал: живи для детей. И жена стала домом и семьей заниматься, — говорит Василий Давыдов.

Потеря близких

Механизатором трудился Василий Трофимович больше 20 лет — до ухода на заслуженный отдых. После этого они с женой в 1988 году переехали в амурскую столицу к детям.

— Помню, приехали мы впервые в Благовещенск в 1965 году (а без пропуска сюда невозможно было попасть), так такой город был красивый — весь зеленый. С конца в конец его видно. Потом уже сыновья окончательно забрали сюда нас с женой. Хорошая у нас семья была, 58 лет с Пашей жили душа в душу. Хотя характеры у нас не сахар: она жесткая, а я еще хуже. Умерла жена от инсульта в 2003 году, не выдержав похорон второго сына. Мы же растили их и надеялись, что в старости будет нам поддержка, каждому дали высшее образование. А они ушли раньше нас.

Старший сын Григорий работал в аэропорту, скончался от инфаркта. Средний Андрей, который трудился в отделении урологии третьей горбольницы, умер от инсульта. У младшего Николая, который руководил сельской школой, остановилось сердце.

— В общем, похоронил я троих своих сыновей и жену. Судьба берегла меня на фронте, а в старости, видать, отыгралась, — вздыхает ветеран.

Есть у фронтовика два внука и три внучки, а еще пять правнуков. Но у них своя жизнь. «Кому я старый нужен, — сетует фронтовик. — Спасибо нашей «Доброте» и соцработнику Оле за помощь — смотрят за мной как за маленьким. Три раза я на санаторно-курортное лечение ездил».

На днях помощница записала Василия Трофимовича на консультацию к офтальмологу — по поводу глаукомы. Врач будет решать, нужна ли ветерану операция. Хирургического вмешательства дважды раненный фронтовик не боится. Говорит, еще хочет посмотреть жизнь. «Мне всегда было интересно жить, потому что я любопытный», — улыбается 96‑летний Василий Давыдов.

«За потомков не стыдно»

В память о войне у Василия Трофимовича остались не только шрамы на теле, но и награды. Он награжден орденом Великой Отечественной войны, медалями «За Отвагу» и «За победу над Германией», несколькими юбилейными медалями. В праздники всегда надевает парадную форму. Сетует, что сегодня с ним нет друзей-ветеранов, с которыми любил встречать День Победы.

— Мы воевали тогда за наше будущее, не жалея себя, гнали врага, освобождали города и страны. Сейчас я тоже слежу за военной спецоперацией, каждый день смотрю и слушаю телевизор. Наши ребята — большие молодцы, и оружие у них, конечно, лучше нашего. Очень хочется, чтобы все поскорее закончилось. Обидно, что страны Восточной Европы сейчас ополчились против нас, ведь мы их освобождали. Гитлер бы им добра не сделал. Я помню, какой страшной и долгой была Великая Отечественная война, сколько горя она принесла. Нет ничего ценнее мирной жизни! — уверен Василий Трофимович Давыдов.

Возрастная категория материалов: 18+