• Фото: Ирина Ворошилова
  • Фото: Архив АП

«Черный тюльпан» — такое, казалось бы, поэтическое название советские солдаты дали армейскому транспортному самолету АН-12.  Но за красивым именем скрывалась мрачная и горькая правда: на этих самолетах на Родину вывозили тела погибших. В Приамурье за время всей Афганской войны 14 раз встречали так называемый груз 200. Еще 83 солдата и офицера, которые призывались на службу в Афганистан с территории области, были захоронены в других регионах России. Сколько всего амурчан за 10 лет военных действий воевало в Афгане, нам установить не удалось.  

— Цифры разнятся, потому что одни считают только тех, кто родился на территории Амурской области, а другие включают в этот список и тех, кто призывался отсюда в Афганистан. А есть и такие ветераны боевых действий, кто родился и призывался в другом регионе, а потом приехал и сегодня живет здесь, — пояснил Валерий Вощевоз, председатель регионального отделения РСВА — общественной организации, которая объединяет давно уже всех ветеранов боевых действий амурского региона: не важно, когда и в какой горячей точке они выполняли служебный долг — на территории России или за ее пределами. 

Каждый из них сегодня вспоминает что-то свое — наполняющее сердце одновременно и печалью, и радостью, потому что повезло вернуться  домой, и саднящую душу боль потерь.

Александр Боржко: «Никогда не забуду глаза одного солдатика»

 Из личного архива Александра Боржко

— Я служил командиром танкового взвода в Афганистане. Однажды согласился сопровождать на родину груз 200 — за это к отпуску дополнительно давали десять суток. Потом об этом сильно пожалел, — вспоминает Александр Боржко. — Когда встретился с мамой погибшего парня, я не мог смотреть ей в глаза. Те, кто действительно воевал в Афганистане, про войну не любят рассказывать. Потому что далеко не всегда мы там побеждали. Против нас был достойный, хорошо подготовленный противник. Все эти моджахеды, душманы воевали на своей земле, за свою веру. Трудность заключалась еще в том, что против нас велась партизанская война. Днем он мирный дехканин, обрабатывает поле, а ночью — обычный душман... Однажды меня попросили посадить на броню моего танка паренька. Новобранец, совсем мальчишка, до крови стер ноги. Входим мы в населенный пункт, где боевиков уже не должно было оставаться. И тут пуля почти сразу же пацана сразила. Он вскинул руки и осел на меня, а в глазах такое непередаваемое: «Сделайте хоть что-нибудь…» Никогда не забуду глаза того солдатика. 

Николай Волков: «Только мы поднялись на перевал, как духи сзади начали «крошить» колонну» 

 Фото из личного архива Николая Волкова

— Дело было в Хинжане. Я на тот момент был капитаном и получил новые танки. Их надо было доставить в дивизию, — вспоминает Николай Волков. — Нам поставили задачу: выходим завтра в 13 часов. А у меня почему-то на душе вдруг стало так тяжело, что-то гнетет, и по спине будто бы холодок пробежал. Не спал тогда всю ночь. Утром собрал своих механиков: «Ребята, слушайте мою команду. Выстраиваем потихоньку колонну, а как махну вам рукой, сразу газуем». Тут подбегает регулировщик, мол, что делаете, еще рано. Говорю: да мы просто технику проверяем, дозаправиться надо. Усыпил его бдительность, а когда все наши танки выстроились, мы дали гари и ушли вперед на час раньше. Только поднялись на перевал к Салангу, как слышим — духи начали «крошить» колонну. Мы успели проскочить опасное место до обстрела. Колесная техника всегда шла первой, а тяжелую пускали в последнюю очередь. И душманы знали, что танки всегда идут в колонне последними. У нас тогда на 16 новых танков было всего два боекомплекта и один экипаж: на головном танке один заряжающий, и он мог работать в роли командира и наводчика, да на последнем экипаж, а на остальных — только механики-водители. И никакого сопровождения! Мы были практически безоружными, и если бы шли в конце колонны, то стали бы отличной мишенью для душманов. Интуиция меня не подвела. Видимо, судьба уберегла от смерти.

Возрастная категория материалов: 18+