Реанимация

— Саша появился на свет преждевременно — на 29-й неделе. В понедельник я должна была написать заявление на декретный отпуск, а в воскресенье подскочило давление до критической отметки 180/120, отошли воды. Меня госпитализировали, ночью увезли в Благовещенск и экстренно провели кесарево сечение. Ребенка я даже не видела — его сразу отвезли в детскую областную больницу.

Тяжело вспоминать… Саша долго был на ИВЛ: одно легкое не разворачивалось. Врачи говорили: «Каждый день отключаем аппарат — он самостоятельно не дышит. Сильно не надейтесь». Таких мам, как я, всегда пугают, даже медики в реанимации новорожденных уповают на помощь Бога. Когда меня впервые привезли к Саше, сказали, что в отделении уже был священник и покрестил малышей. Всем мамам предложили тоже покреститься — все согласились.

Через два месяца сын сам задышал — мне принесли его сразу же. Радости было! Теперь мы лежали в палате вместе. Меня научили кормить его через зонд — сначала по 5 граммов грудного молока, потом по 10. Пока мы были в больнице, ни один ребенок не умер, выжила даже девочка, которая весила всего 550 граммов!

Нас выписали на мой день рождения, 30 марта, когда Саша набрал необходимые 2,5 килограмма веса. Я так счастлива была. Дочка до сих пор вспоминает, как впервые взяла Сашу на руки, говорит: «Руки напрягла, думала, сейчас подниму этот кулечек тяжелый… А он как пушинка!» Тогда мы думали, что самое трудное позади.

«Если не ты, то никто!»

— Когда Саше было 4 месяца, мы заметили, что его зрачки — белые. На обследовании в Благовещенске сказали: это катаракта. Направили в Хабаровск, где выяснился точный диагноз: ретинопатия пятой стадии новорожденных, афакия и еще целый набор сложных названий. В 11 месяцев оформили Саше инвалидность. Когда ему исполнился год, получили квоту и сделали первую операцию в Хабаровске. Врачи давали надежду, что сын будет видеть. Мы ездили на консультации и операции каждые полгода — брали кредиты, объявляли сборы через газету, в поддержку нам в Свободном проводили благотворительный концерт. И только когда Саше исполнилось 6 лет, хабаровские врачи объявили: «Не ездите, не тратьте деньги, это бессмысленно». К моменту, когда я это услышала, уже сама всё понимала — видела, что продвижений нет.

Сначала я считала, что за грехи свои расплачиваюсь. Может, молодость какая-то не такая была? Я ведь рано стала мамой, а в 22 года — вдовой с двумя детьми на руках. Когда и с Сашей случилась беда, я думала: за что же меня Бог наказывает? Хотелось откуда-нибудь сброситься. Казалось, меня не понимает целый свет. Но в один прекрасный момент я подошла к зеркалу, посмотрела на себя и сказала: «Хватит страдать! Выбрасывай дурные мысли из головы! Ты сильная! Если не ты, то никто!» И это сработало.

«Мы научились друг друга чувствовать»

— Первое время было самым тяжелым: двое детей-школьников и малыш-инвалид, денег не хватало катастрофически. Морально я тоже была подорвана. Саше надо было давать кучу таблеток по расписанию. Он плакал, и я не понимала, чего он хочет.

Но постепенно мы научились друг друга чувствовать. Я начала предлагать: «Вот это будешь? А может быть, вот это?» Приспосабливала игрушки — наклеивала колотый горох на кнопки, чтобы ему удобно было их нажимать. Много читала вслух. Мы купили диктофон, я записывала всё, что рассказываю, потом Саша это переслушивал. Он рано начал говорить, постоянно задавал вопросы — приходилось быть живой энциклопедией! До 6 лет Саша уже знал счет до ста, потому что гуляли мы дважды в день и каждый раз считали ступеньки. Наизусть мог рассказать сказки — например, Пушкина «О рыбаке и рыбке». Обожал музыку и сам подбирал любимые мелодии на синтезаторе. Это было удивительно!

К школе Саша уже знал алфавит — я купила ему «Говорящий букваренок» с выпуклыми буквами. Он любил перебирать макароны-буковки. В 7 лет мы прошли психолого-медико-педагогическую комиссию, и сын пошел в Свободненскую специализированную школу-интернат. Я вместе с ним научилась читать и писать шрифтом Брайля.

«Инвалидность — не приговор»

— Оказалось, что эта расхожая фраза «инвалидность — не приговор» действительно верна. В первом классе, хоть Сашу и не взяли в музыкальную школу, мы нашли частного педагога, и два года он занимался на фортепиано. Он захотел кататься на скейте — научился! А в пятом классе, после операции на гландах, сын запел. И ещё как! В этом году Саша прошел прослушивание и выступил на общегородском фестивале. Все сказали, что в Свободном появился второй Майданов!

Сейчас Саше 15 лет, он в 9-м классе. Я уверена: в его жизни всё сложится хорошо. Он выучится на массажиста или, возможно, на звукорежиссера — сын любит заниматься звукозаписью и аранжировкой музыки. Мечтаю, что у него будут зрячая жена и дети.

Послесловие

— Был случай, Саша в автобусе наступил женщине на ногу. Она начала возмущаться: «Куда ты прешь? Ты что, не видишь!» После этого я через слезы выучилась на права, мы взяли в кредит машину.

Чего только не скажут глупые люди. Например, что инвалидов рожают алкашки. Я состою в обществе мам особенных детей — представьте себе, ни одна из них не алкашка! Говорят, что детей-инвалидов часто оставляют в детдоме. Я только однажды видела, как такого малыша бросили: при мне мама сбежала из реанимации новорожденных. Большинство родителей не отказываются от детей даже когда у них самые страшные диагнозы, даже когда им сочувственно советуют пожить для себя.

Я думаю, такие дети даются избранным. Это не наказание, а доверие небес. Эти дети меняют мир и меняют нас. Я заметила то, чего не заметила бы никогда, не будь у нас Саши: услышала пение птиц, жужжание комара и даже научилась различать по гулу мотора марки машин.

Сейчас я тоже часто плачу, но от счастья. В следующем году у нас с мужем серебряная свадьба. От старших детей у меня уже четверо внуков. А рядом — самый необыкновенный сын.

В 2021 году о Саше Гладких услышала вся Амурская область. Слепой мальчик два года собирал деньги на «умную колонку», но решил пожертвовать все накопления тяжелобольной землячке Юле Третьяковой — чтобы девочке скорее провели операцию в Москве.

Возрастная категория материалов: 18+