Как говорил русский Харбин: ученые АмГУ восстановили язык советской эмиграции в Китае

Фото сгенерировано нейросетью shedevrum.ai

От первого рельса – к первому дому

История этого лингвистического феномена началась не с революции, а почти на два десятилетия раньше. В 1896 году Россия и Китай подписали соглашение о строительстве Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), которая должна была стать кратчайшим путем к тихоокеанским портам. Уже в 1898 году на берегах Сунгари начал расти город-мечта, опорный пункт строительства КВЖД. Сюда потянулись первые переселенцы из России: инженеры, путейцы, военные, купцы — те, кто создавал инфраструктуру и налаживал жизнь нового города.

Однако именно трагические события 1917 года в России превратили Харбин в крупнейший центр русской эмиграции. Тысячи людей, спасаясь от гражданской войны, хлынули в Маньчжурию по знакомой железной дороге. Волна беженцев была невероятной: если до революции русское население города исчислялось десятками тысяч, то к 1920 году, по данным историков, в Харбине проживало уже около 200 тысяч русских и русскоязычных жителей. 

Социальный состав был пёстрым: бывшие военные и чиновники, врачи и учителя, художники и музыканты, инженеры и ученые, казаки и крестьяне – все они нашли пристанище в этом гостеприимном китайском городе.

Среди них были и известные личности: политический деятель Николай Устрялов, поэтесса и танцовщица Лариса Андерсен, инженеры Алексей Щелков и Василий Мелихов, ученый и член-корреспондент РАН Владимир Иванов, поэт Арсений Несмелов и другие талантливые люди.

Город-мост

Фото сгенерировано нейросетью shedevrum.ai

Но Харбин не был просто русским анклавом. Это был город-мост, где с самого начала русские и китайцы жили бок о бок, в атмосфере добрососедства. Строили вместе, вместе молились (в городе возводились и православные храмы, и буддийские кумирни), вместе ходили в театры и издавали газеты.

С 1908 по 1922 год русские эмигранты построили в Харбине более 2300 зданий. Харбинская епархия Русской православной церкви имела 60 храмов, а в самом Харбине был построен 21 храм.

— Разговорным языком был русский. Харбинцы благодаря своей приспособляемости и предпринимательскому духу очень быстро выучили русский язык на разговорном и письменном уровне. Многие китайские дети учились в русских школах. При таких тесных межэтнических контактах русские не испытывали особой потребности в изучении китайского языка. Отчасти это было связано со сложностью «китайской грамотности» и отсутствием развитой системы преподавания китайского языка, — пишут исследователи из АмГУ.

Русские эмигранты почти не владели китайским, но всё равно старались влиться в новую культуру. Окруженные новой реальностью, начали вплетать в свою речь яркие и удобные китайские слова, особенно те, что были связаны с бытом и едой. «Несмотря на то что россияне были консервативны в гастрономических предпочтениях, бедность способствовала росту интереса к простой и доступной китайской еде, которую можно было попробовать прямо на улице», — отмечается в исследовании.

Так в обиход вошли «кулинаризмы»:

• «Чифан» (吃饭 — chīfàn) — просто «еда на улице или в закусочных», «прием пищи».
• «Фентёуза» (粉条丝 — fěntiáosī) — соевая или рисовая лапша.
• «Бай-цай» (白菜 — báicài) — знакомая теперь всем китайская капуста.
• «Мантоу» (馒头 — mántou) — паровые булочки.
• «Тапинза» (大饼子 — dàbǐngzi) — кукурузная лепёшка.
• «Танхула» (糖葫芦 — tánghúlu) — ягоды или фрукты в карамели на палочке, любимое детское лакомство.
• «Юэбин» (月饼 — yuèbǐng) — лунные пряники, которые и сегодня русские харбинцы вспоминают как невероятно вкусные.

А крепкую китайскую водку «хан цзю» русские ласково окрестили «Аннушкой». Ее грели в специальном сосуде — «тахушке» (大壶 — dà hú).

«Ёрги», «ходя» и «хунхузы»

Фото сгенерировано нейросетью shedevrum.ai

Язык впитывал не только гастрономические изыски. Он отражал всю социальную палитру города. Общим словом для китайских торговцев и низкооплачиваемых рабочих стало «ходя», или «ходька». Китайцы, в свою очередь, называли русских «лаомаоцзы» (老毛子) — «волосатые».

В речи появились и слова с трагическим оттенком. «Ёрги» (游丐 — yóugài) — так называли китайских нищих, ютившихся у стен церквей и просивших милостыню.

— Голодных, голых и босых ёрги, зачастую морфиновых наркоманов, японцы подбирали и увозили в неизвестном направлении якобы для лечения. Позже, когда наступило освобождение от рабства, выяснилось, что за городом в обстановке строжайшей секретности на живых людях проводились эксперименты с бактериологическим оружием с применением жестоких методов. Были разные случаи: то японский офицер саблей отрубил руку русскому извозчику, который подвозил его и осмелился попросить денег за свою работу, то средь бела дня на пирсе японские солдаты забили до смерти «ёрги», который пытался просить милостыню, — пишут исследователи со ссылкой на работу Лалетиной Н. Н.

А слово «хунхуз» (红胡子 — hónghúzi) — «краснобородый» — наводило ужас на всех жителей Северо-Востока. Так называли местных разбойников, которые носили красную маску, закрывавшую половину лица.

По одной из версий, сохранившейся в рассказах старожилов, название пошло от красных тряпиц на пробках, которыми разбойники затыкали ружья.

— Потому что раньше был пистолет. Да? Стреляй. Была пробка. Они закрыли ее пробкой, чтобы пуля не выпала. Чтобы не потерять пробку, они привязывали к ней красную тряпку. А он, то есть тот, кто стрелял, клал пробку в рот. Так и получилось hunhuzi — «рыжая борода», — рассказал исследователям Николай Заика, родившийся в Харбине в 1939 году.

Испытание войной и память сердца

Фото сгенерировано нейросетью shedevrum.ai

Особенно крепкой дружба между простыми русскими и китайцами стала в годы японской оккупации. Как вспоминают старожилы, предприимчивые китайцы спасали русских соседей от голода, пронося им под полой горсти риса. А русские прятали китайцев от преследований, рискуя собственной жизнью, и оказывали медицинскую помощь раненым.

После выхода русской эмиграции из Харбина ее потомки разъехались по всему миру: в Австралию, США, Латвию, Россию. Но и сегодня на встречах «лосян» (老乡 — lǎoxiāng — «земляков») они готовят блюда китайской кухни по памяти, а их речь до сих пор наполнена яркими харбинскими «синизмами».

Это ли не лучшее доказательство того, что настоящая дружба и взаимное уважение живут не в официальных договорах, а в простых вещах: в миске простой лапши, поданной голодному соседу, в общем слове, рожденном на перекрестке двух великих культур, и в памяти, которая хранит эти истории теплее самых дорогих реликвий.

Материал подготовлен на основе исследования ученых Амурского государственного университета,

проведенного при поддержке Российского научного фонда.

Справка «Амурской правды»

Авторы научного труда – известные амурские ученые, специалисты по истории, культуре и языку русской эмиграции на Дальнем Востоке:

Забияко Андрей Павлович — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой религиоведения и истории АмГУ, один из ведущих экспертов по русско-китайским этнокультурным контактам.

Забияко Анна Анатольевна — доктор филологических наук, профессор, специалист в области литературы и культуры русского Харбина, исследователь «харбинского текста».

Цмыкал Ольга Эдуардовна — кандидат философских наук, доцент, религиовед, изучающая поэтическую этнографию и духовные аспекты жизни дальневосточной эмиграции.

Их работа основана на уникальных полевых материалах, собранных в ходе интервью с бывшими жителями Харбина и их потомками по всему миру. Прочитать полный текст исследования можно в открытом доступе по ссылке sciepublish.com.

Возрастная категория материалов: 18+