Переселенцы ХХI века

Фото: Варвара Сиянова

Чтобы помнили

— Если вы посмотрите на карту Украины, то найдете названия наших сел: Камышовка, Лозовое, Лукьяновка, — рассказывает глава Кустанаевского сельсовета Лариса Золотоус. — Несколько лет назад мы стали составлять историческую летопись «Жизнь народа в бытовом укладе», куда вошли как архивные данные, так и воспоминания пожилых жителей. Наша цель сохранить и донести для следующего поколения достоверные факты о жизни людей, создававших нашу историю. Ведь нет дерева без корней, как и дома без фундамента.

Читаю воспоминания участника Великой Отечественной войны Семена Собакаря. «В начале ХХ века в селе Лукьяновка Полтавской области жило много народу. Но земли, как и во всей Украине, не хватало. Когда было организовано переселение людей на необжитый Дальний Восток, многие решили попытать счастья на чужбине. Собрав свой нехитрый скарб, семьи Собакарь, Вышар, Стась и Снежко отправились в путь. Ехали почти два года. И летом 1910 года организовали село Лукьяновка в честь своей родины. Приехав на новое место, они выкорчевали деревья, выкопали землянки и обмазали их глиной. Уже в первый год успели посадить картофель и овощи.

Говорит и показывает Украина

Последние месяцы в трудную, расписанную почти по минутам жизнь потомков первых переселенцев вошел телевизор , а вернее, новости с горячих полей.. «С Украиной мы ложимся, с Украиной мы встаем, — не шутят кустанаевцы. — В пять утра корову подоили — сразу по каналам щелкать, радиоприемники крутить. Спать не ложимся, пока не узнаем последние события».

Еще бы, здесь почти как в поговорке: у каждого кустанаевца в огороде бузина, а в Киеве — дядька. «У меня муж украинец, — подтверждает Лариса Золотоус. — У него в Полтаве сестры остались. Раньше выходили с нами на связь. А сейчас у них телефоны отключены, интернет отрезан. Ну как нам не волноваться?! И так в каждом доме. На поле, в сараях, на утренней и вечерней дойке только и слышно: вот ополченцы разбили колонну национальной гвардии, вот обстреляли мирных жителей, дети погибли. Сердце болит за родных и близких. Да у нас здесь такая духовная связь с Украиной, что никакие политические интриги и заговоры не смогут рассорить наши народы. Каждый без разговоров примет, поселит, накормит и оденет своего украинского родственника. Последним поделится. И хотя у нас в сельсовете 21 человек стоит в очереди на жилье, но для беженцев найдется свободный угол.

И работу, как здесь говорят, кто хочет, тот всегда найдет. На территории Кустанаевского сельсовета 15 фермерских хозяйств. Как воздух нужны механизаторы, трактористы, медики, учителя. Доходит до абсурда, но даже скот пасти некому.

— У нас есть главное богатство — земля, — уверены амурчане. — А там, на Украине, каждый клочок распахан, корову только на веревочке пасут, а за сенокосные луга разгораются войны. Каждому беженцу можно выделить гектар земли — и пусть он его обрабатывает. И перспективы есть у села. У нас не престарелое население, много молодежи. И даже мужчин, вопреки грустной российской статистике, больше, чем женщин.

Русская жена не нужна

А это уже новейшая история. Месяц назад в Кустанаевку за новым счастьем приехала 20‑летняя киевлянка Ирина Степанковская вместе со своей маленькой дочкой. Она родилась в Киевской области, но у нее кустанаевские корни. Здесь уже 12 лет, без паспорта, без гражданства и вместе с ним причитающихся социальных прав и свобод, живет ее мама Татьяна Гвоздик. Женщина трудной судьбы. Однако больше Ирине ехать некуда.

— У меня мама русская, папа — украинец, — рассказывает белокурая девушка чисто славянской внешности. — Поэтому всегда себя считала русской украинкой, не могла определиться, кто ж я на самом деле. И хотя до определенного момента была далека от политики, последнее время поддерживала Россию.

А вот ее муж, украинец, болел душой за свою родину. Поэтому вслед за бытовыми разногласиями возникли и политические. Семья распалась. Ирина вынуждена была вернуться.

— Жила я в ста километрах от Киева, — вспоминает Ирина. — И хотя вокруг столицы кипела вполне мирная жизнь, неприязнь к русским уже чувствовалась. Было страшно, просыпаешься утром и думаешь — слава богу, живая. Ходили слухи, что по деревням ездят сепаратисты и расстреливают тех, кто за русских. Могут и дом взорвать. Общество встало против России. Она, по их мнению, стала агрессором и узурпатором. Потом стало очевидно, что война не за горами. Мужчин в принудительном порядке отправляли воевать на восток. На все свои сбережения я купила билет на самолет до Москвы.

По словам девушки, в основном пассажиры, летевшие с ней, взяли билет в один конец. Это чувствовалось по огромным сумкам и печальному, явно не отпускному настроению.

Стыдно за земляков

Беленый домик Надежды Кочергиной не только расписан цветами, он в них утопает. Эта миловидная женщина словно цветочная фея. В каждом дворе благоухают лилии или анютины глазки. А во всех местных публичных местах стоят букеты от Надежды. «Это добрейшей души человек, — говорят односельчане, — отличная хозяйка, работница и рукодельница».

— Здоровеньки булы, трошки постою с вами, передохну. Одна корова отелилась, другая ногу поранила, — переводит дух Надежда Ярославовна. Она так и не научилась говорить без акцента, хотя половину своей жизни живет в Приамурье. То с русского на мову, то наоборот.

— Сюда я приехала в 1990 году из Ивано-Франковска, но я не бандера, — сразу расставляет все точки над «i» крестьянка. — Мне стыдно за запад Украины. Мне жалко до боли народ востока. Сочувствую и сострадаю. А ведь так дружно жили. Моя прабабушка говорила: самое страшное — это голод и война. Она была зажиточной женщиной и после фашистской оккупации кормила бедных и помогала им. Если ко мне вдруг попросится соотечественник, накормлю и поселю у себя на первое время. Дом у меня есть, огород и хозяйство есть, картошка растэ, огурцов насолю. Так что приезжайте. Будет земля — и гроши будут.

Огороду Корчагиной не видно конца и края. Она одна со всем справляется, хотя уже два года на пенсии. В хозяйстве 3 коровы, телята, куры. В день надаивает более тридцати литров молока.

— До пенсии работала дояркой, хотя городская, училась в институте на технолога полиграфии, — рассказывает о себе экс-украинка. — Я из богатой семьи, поссорилась с мамой и уехала на Дальний Восток с двумя маленькими детьми. На родину больше не вернулась. Я городская, но жизнь заставила и коров доить, и огород сажать. Родители мои уже умерли, родственники вынудили переписать на них наш огромный дом и тут же забыли про меня. Да и я им не звоню. Сама свои гроши заработаю. Всю жизнь честно прожила, посмотри — у меня не руки, а лопаты. Но дочку и сына балую. У меня еще и внук есть. Я русская, я тут живу, хоть и трудно, но мне нравится. Здесь я свободный человек. И ни разу не пожалела, что сбежала в Амурскую область, хоть сто раз могла вернуться домой.

Азербайджанцы уехали, украинцы остались

Об украинцах здесь самого хорошего мнения. Разговаривая с людьми, я не услышала ни одного унизительного, на мой взгляд, слова «хохол». Наоборот, «хорошие они и работящие». «В 1985 году я, уже работая в сельсовете, приняла 17 семей переселенцев, — продолжает глава села. — Из них 6 с Украины и 11 — из Азербайджана. Конечно, тогда были другие условия — рабочие места в колхозе «Россия», благоустроенное жилье, подъемные. Переселенцам выделялась земля, давали коров и поросят. Азербайджанцы успешно прижились, хоть и работниками были неважными. Их жены в парандже ходили, ничего не делали. Украинцы, наоборот, становились иногда и передовиками производства. Их все уважали. Вскоре началась перестройка — азербайджанцы уехали, украинцы остались. Никто не покинул село и до сих пор работают, держат хозяйство.