«Она не вдова ветерана!»: история с выселением пенсионерки из квартиры привела к уголовному делу

24.12.2018, 09:00Общество

История 63‑летней пенсионерки из Благовещенска Тамары Бединой, которую выселяют из собственной, добросовестно купленной квартиры, получила новый виток развития. Статья под названием «Помогите, у меня отбирают квартиру!» вышла в газете 6 декабря. Пытаясь помочь женщине, редакция направила запросы в разные инстанции. Однако первым делом распутывать клубок начали с Олега Калюжина — младшего брата вдовы ветерана, который по доверенности переписал квартиру на свою дочь, а потом продал Тамаре Бединой. Пожилой мужчина рассказал, что его престарелая сестра не хотела переезжать в полученную квартиру, и высказал сомнения о законности выдачи ей жилья как вдове ветерана.

Фото: Андрей Ильинский

«Дочь увольняют с работы»

Когда договаривалась о встрече с Олегом Калюжиным, я была готова к тому, что он откажется от разговора. Но меня пригласили в гости, и вот мы сидим на кухне трехкомнатной квартиры панельного дома по улице Театральной. В глазах хозяев дома тоже слезы.

— Недавно наша дочь перенесла сердечный приступ. На работе прочитали вашу статью и сказали: увольняйтесь, вы — мошенница, а нам такие люди в медицинском коллективе не нужны. Получается, что муж этим переоформлением и продажей квартиры ее подставил, а дочь ни в чем не виновата, — убита горем Лидия Николаевна Калюжина, которая после инсульта еле передвигается по квартире.

Ее муж, брат вдовы ветерана войны Зои Алексеевны Поповой — владелицы «квартиры раздора», тоже не находит себе места. И говорить ничего не нужно: по виду этого человека понятно, что, если бы отмотать время вспять, он вряд ли бы стал усердно хлопотать о получении ветеранской льготы для престарелой сестры, покупать и продавать квартиру.

— Когда Зоя вышла замуж, муж увез ее в Кострому. Там она не пришлась ко двору его родственникам, ее даже прописывать отказались, — начал трудный разговор Олег Алексеевич. — Я собрался, поехал туда, все уладил. Жили они с мужем плохо. Он ее часто бил. Однажды ударил утюгом по голове. Мне когда сообщили, я сразу купил билет на самолет, полетел в Кострому, устроил ее в больницу. Постоянно принимал участие в жизни сестры. Сколько раз я летал к ней, все за свои деньги, отрывая от семьи. Мне сестру было жалко. Когда в 2000 году ее муж повесился, опять туда полетел, хоронил его. Кроме меня, ей некому было помочь.

«Наша дочь перенесла сердечный приступ. На работе сказали: увольняйтесь, нам такие люди в медицинском коллективе не нужны».

В тот же год, по словам родственников, 73‑летняя Зоя Алексеевна продала в Костроме дом и вернулась на родину. Поселилась у старшей сестры Галины, а после ее смерти племянник переселил старушку во времянку.

— Я ее сам отремонтировал, пригласил печников, чтобы печь сделали. Возил дрова, купил козочек сестре, чтобы было молоко свое. Помогал постоянно, — заверяет Олег Калюжин. — Когда вышел указ всех ветеранов и участников Великой Отечественной войны обеспечить жильем за счет государства, сестра мне сказала: «А ведь муж мой тоже воевал, я являюсь вдовою, значит, мне тоже положена квартира». Я написал запрос в военкомат, получил ответ, что льгота сестре положена, и мы с ней пошли в соцзащиту. Потом она оформила на меня доверенность у нотариуса, чтобы ей не бегать. И дальше уже я сам занимался ее квартирными делами. Если бы знал, что все так получится…

«В эту тюрьму не пойду!»

Престарелой вдове ветерана должны были выделить квартиру, готовую к проживанию. Но Калюжин, как доверитель, сам согласился на черновой вариант. А когда они с братом Юрием повезли сестру смотреть жилье, у старушки случилась истерика.

— Зоя, как зашла, как увидела серые бетонные стены, стала кричать: «Я в эту тюрьму никогда не заеду!» Мы отправились в соцзащиту, но там сказали: «Согласились — берите. Не хотите, больше ничего не получите». Сказали, чтобы больше я к ним не приходил. Мол, недоволен, обращайтесь в суд. Я год бегал по инстанциям, просил, чтобы сестру прописали на Василенко, 20/2 без ее согласия. Все отказывались.

— Как это без ее согласия? — удивилась я.

— Потому что Зоя Алексеевна не хотела переезжать в квартиру. В общем, я не знал, что делать, — признается Олег Калюжин. — Сестра нервничала и обвиняла во всем меня. Мол, это я ее обманул, хорошую квартиру себе забрал, а ей подсовываю эту, без ремонта. Кричала на меня, что ремонт ей должны сделать бесплатно. Ей казалось, что все ее хотят обмануть, обворовать. Это потом уже выяснилось, что у нее начался параноидальный синдром. Она после травмы головы много лет принимала таблетки, а тут еще такой стресс. У нее помешательство началось. Участковый терапевт вызвала психиатра, и ее в психоневрологический диспансер забрали. Восемь месяцев там лежала. А когда ее выписали, я определил ее в дом престарелых. Поэтому и квартиру продал. Она больше года пустовала, а мне приходилось платить за нее.

«Если скажу слово, меня отвезут в дурку»

Олег Калюжин клянется, что деньги, полученные после продажи квартиры от Тамары Бединой, отдал брату. «Юрий сказал, что они с Зоей купят домик на земле, он будет за ней ухаживать, а наследство потом его детям достанется. У Зои своих детей не было. Ну решили, так решили. У меня жена после инсульта, и к нам приходит женщина квартиру убирать. Вот при ней я передал Юрию пакет с деньгами — 1 миллион 420 тысяч рублей. Залог, ранее полученный от Бединой, я не отдал», — признает Олег Алексеевич, заверяя, что все обвинения в его адрес несостоятельны. Он считает, что часть денег брат Юрий передал сестре, а часть оставил себе.

— Когда возбудили уголовное дело, меня стали допрашивать, куда дел деньги, я просил, чтобы меня, Юрия и сестру — всех проверили на детекторе лжи. Тогда я еще ходил к сестре в дом престарелых и спросил: «Зоя Алексеевна, ты болеешь сильно, вдруг умрешь, что будет с деньгами?» Она сама предложила: «Приезжай завтра утром, я возьму паспорт и поедем вместе в банк, положим деньги на сберкнижку на твое имя. Потом похоронишь меня по‑человечески. Сделаем договор, обговорим условия похорон». Приезжаю на следующий день, а сестры нет. Оказывается, директор интерната и представитель соцзащиты уже сами увезли ее в Сбербанк. Я дождался сестру и спросил, на чье имя положили деньги? Она: «Я тебе говорить ничего не буду. Если скажу хоть слово, завтра меня отвезут в дурку». Все обитатели дома престарелых этого слова боятся… Я считаю, руководство интерната во всей этой истории имеет свой финансовый интерес.

Полиция возобновила расследование уголовного дела по статье «мошенничество». Впервые оно было возбуждено в марте 2016 года по факту обращения в органы управления соцзащиты о том, что вдова участника Великой Отечественной войны не реализовала право на жилье по причине возможного мошенничества со стороны родственников. Позже дело было приостановлено.

Прояснить этот вопрос и встретиться с самой Зоей Алексеевной нам так и не удалось. Мы получили ответы на запросы из полиции, прокуратуры, УФСИН, военкомата, но только не из министерства соцзащиты и дома престарелых, где находится вдова ветерана.

— Да и вообще, никакая она не вдова ветерана и квартира ей не положена, — убил наповал своим откровением Олег Калюжин. — Это мне родственники из Костромы сказали. Позвонили, спросили: «Как там Зоя?» — «Хорошо, — говорю, — квартиру новую получила, как вдова ветерана». Они удивились: «Какого еще ветерана? Это наш Толик, что ли, ветеран? Он же никогда не воевал? Он в тюрьме сидел». Вот клянусь, для меня это стало полной неожиданностью! Я даже запрос в УФСИН по Амурской области направил, чтобы выяснить, когда и по какой статье сидел в тюрьме Попов Анатолий Григорьевич. Жду ответа.

«Не воевал, но к участникам Великой Отечественной войны приравнен»

«Амурская правда» попыталась выяснить: был ли настоящим ветераном войны умерший супруг Зои Поповой? Мы написали запросы в разные инстанции и смогли частично восстановить послужной путь Анатолия Попова в период Великой Отечественной войны. Вот что нам сообщили в Амурском областном военкомате, опираясь на данные Центрального пограничного архива ФСБ России.

Призывник 1942 года Анатолий Попов сначала проходил службу в 23-й стрелковой бригаде, затем в 75-м погранотряде войск НКВД. 3 февраля 1943-го был переведен в Хабаровск в распоряжение коменданта гарнизонной комендатуры, а через 16 дней продолжил службу в 12-й отдельной строительной роте погранвойск НКВД, где был плотником 3-го взвода.

— В марте того же года красноармеец был арестован и провел на гарнизонной гауптвахте семеро суток. Но это административное взыскание, — подчеркнули в военкомате. — Где он проходил службу после гауптвахты, сведений нет. Но его фамилия имеется в списках личного состава 10-й отдельной строительной роты по состоянию на 20 ноября 1945 года. Сведений о том, что Анатолий Григорьевич Попов принимал участие в боевых действиях, нет. Но с 9 по 16 августа 1945 года 10-я отдельная строительная рота входила в состав действующей армии. А это значит, что все, включая свинарей, киномехаников, столяров и плотников, считаются приравненными к участникам войны и пользуются льготами ветерана Великой Отечественной войны, также льгота распространяется и на их жен и вдов.

Уже из других архивных источников АП выяснила, что в 1948 году Анатолий Попов совершил преступление — жестоко избил солдата, за что получил реальный уголовный срок по тяжкой статье и несколько лет провел в местах лишения свободы.

— И даже если человек совершил преступление, отсидел в тюрьме, с него не снимается статус участника Великой Отечественной войны, — констатировали в военном комиссариате. — А значит, Зоя Попова, как вдова, имела право воспользоваться льготой на получение жилья от государства.

О чем писала АП

Четвертый год 63‑летняя Тамара Бедина живет в неопределенности и страхе. Женщина продала жилье в Екатеринославке, купила «однушку» в благовещенской новостройке. В Росреестре при оформлении сделки заверили, что квартира юридически чистая. На последние деньги пенсионерка сделала ремонт, не прожила и два года, как суд принял решение ее выселить. Оказывается, квартира принадлежит вдове ветерана войны и была продана родственниками без ее согласия. Сама старушка живет в доме престарелых, а Тамару Петровну выселяют в никуда.