Лучший в мире: мюзикл «Шербурские зонтики» привез в Благовещенск оркестр и уникальные декорации

12.09.2020, 09:03Общество

Трогательный, волнующий до слез музыкальный спектакль «Шербурские зонтики» о любви, расставании и разбитых сердцах показал в Благовещенске театр из Санкт-Петербурга «Карамболь». Мюзикл сыграл на самых чувствительных струнах души амурского зрителя. Некоторые украдкой утирали глаза, потрясенные грустными перипетиями судеб главных героев. В сопровождении живого оркестра, на фоне уникальных вращающихся декораций артисты проникновенно пропели и прожили на сцене печальную историю любви и прощания Ги и Женевьевы из французского городка Шербур.

После спектакля большой зал благовещенского ОКЦ взорвался аплодисментами и встал, зрители кричали «браво», «молодцы» и издавали одобрительные возгласы. И хвалить было за что. Недаром спектакль — восьмикратный номинант и двукратный победитель главной театральной премии страны «Золотая маска».

Французская мелодрама по-русски

В основе постановки — легендарный французский фильм-опера «Шербурские зонтики» с Катрин Денев в главной роли. Автор всемирно известной музыки в этой мелодраме — композитор и дирижер Мишель Легран — лично дал добро российскому театру на создание спектакля. А потом, увидев постановку на подмостках, назвал ее лучшей версией мюзикла «Шербурские зонтики» в мире, рассказывают артисты. «Карамболь» —единственный театр в стране, имеющий право показывать на сцене эту историю любви на русском языке.

«Этот спектакль — он задает очень много внутренних вопросов, поэтому нам, артистам, интересно продолжать его играть даже спустя 10 лет», — говорит Юрия Надервель, исполнительница роли мадам Эмери — матери главной героини Женевьевы.

В центре сюжета, знакомого всем, кто видел культовый фильм, — нежно влюбленные в друг друга Ги и Женевьева. Они строят планы на свадьбу и счастливое будущее. Мать Женевьевы не рада выбору дочери, полюбившей небогатого автомеханика, но это не препятствие для отношений. Разрушит идиллию не она, а жестокая и отрезвляющая реальность. Ги придется отправиться на войну в Алжир. И он с грустью поет об этом любимой на мотив знаменитой главной мелодии мюзикла: «Придется свадьбу отложить, но чья же здесь вина, два года нам придется ждать, такие времена…»

Пауз нет, на сцене — речитатив

Актеры театра очень точно передают на сцене эмоции расстроенных героев. Во время трогательной сцены в кинотеатре влюбленные сеанс за сеансом сидят, держась за руки. Вместе с ними проживаешь всю боль отчаяния из-за невозможности что-то изменить. «Я тебя укрою от любой беды, у меня есть на свете лишь ты», — печалится Женевьева. «Мне никто не нужен, только ты одна», — вторит ей Ги. Абсолютно весь спектакль поется, любая, даже самая короткая фраза, звучит нараспев.

— На сцене мы соединяем музыкальный и драматический театр, джазовое пение, — рассказывает актриса Юлия Надервель. — Что было сложно в моем персонаже — очень много речитатива и очень мало мест, где можно вздохнуть. В драматическом театре мы привыкли к тому, что слышим паузу, артист ее может держать. Здесь такого нет, все очень компактно, и действие происходит очень быстро.

— Жанр произведения можно определить как джазовую оперу, где все сплетено в единое целое, — объясняет главный дирижер театра «Карамболь» Сергей Тарарин. — Как сам Легран нам говорил — давайте от автора отталкиваться — здесь поют, как говорят, и говорят так, как поют. Вот найденный им этот стиль с одной стороны — речитатив, а с другой — как бы и ария. Вроде говорим, вроде поем. Это требует достаточно серьезной работы и освоения. Это непросто для актеров. К нам в театр специально приезжала сестра великого автора — Кристиана Легран, и проводила классы, занималась с солистами, которые готовили роли. Учила их вот этой манере. Потому что тут надо и слово донести, и не выбиться из ритма.

Чудеса вращающихся декораций

Поразительные декорации спектакля — отдельный вид искусства. Потому и получил сценограф Зиновий Марголин «Золотую маску» за лучшую работу художника в музыкальном театре.

Первым в глаза на сцене бросается синий автомобиль на переднем плане, затем взгляд падает на огромные круглые конструкции, стоящие друг за другом. В пространстве между ними в основном и разворачивается все действие. Движущиеся конструкции создают для каждой сцены свой колорит. Круги вращаются и появляются разные «локации» французского городка. Поворот, и мы видим магазинчик «Шербурские зонтики», которым владеет мама Женевьевы. Здесь есть настоящая витрина со стеклом, развешенные в ряд зонты, а там, дальше, за ними, на воображаемой улице гуляют люди… Еще поворот — и перед зрителям комната матери и дочери с двумя туалетными столиками, снова вращение — и это уже дом пожилой Элизы, тети Ги. Опять со скрипом движутся круги и появляется второй этаж декораций — мост, куда не раз поднимаются влюбленные. Внутри уникальных конструкций то воссоздается зал кинотеатра, то бордель, то показывается спектакль в спектакле — сидя на сцене ОКЦ, Женевьева и Ги смотрят на Кармэн, танцующую перед ними на мини-сцене.

Первый, ближний к зрителю, огромный малиновый круг с прорезями в форме окон и дверей словно кадрирует прямоугольными очертаниями спектакль. Временами кажется, что это меняющиеся слайды диафильма с живой поющей картинкой.

Перед расставанием Женевьева и Ги проводят вместе ночь, еще не зная, что впереди их ждет разлука не на два года, а на всю жизнь. Удивительно, как с помощью света и теней на сцене в этот интимный момент создается подобие черно-белого кино: после яркости нарядов и декораций вдруг все упрощается до двух цветов. Ощущение, что перед тобой мелькают кадры старой кинокартины. Реалистичности истории расставания добавляют появляющиеся на сцене электронные табло и бегущая по ним строка с названиями городов — как на настоящем вокзале.

Прерванная любовь

Под пробирающую до глубины души музыку Мишеля Леграна разыгрывается жизненная драма: любовь разбивается о непреодолимые трудности. Ушедший на войну Ги пишет с фронта все реже. В положении двух женщин — Женевьевы и ее матери — все больше безысходности и неясности. Одна ждет малыша от любимого, которого нет рядом, вторая пытается справиться с финансовыми трудностями. На горизонте появляется богатый жених Роланд, готовый принять чужого ребенка как своего. Выбор трудный. Но в конце концов, после череды сомнений, беременная Женевьева решается выйти замуж за другого. Молодожены вместе с мадам Эмери уезжают жить в Париж. А принадлежащий семье магазинчик «Шербурские зонтики», на фоне которого разворачивалась любовная история, продают.

Именно сюда, в опустевший дом, и придет в поисках любимой вернувшийся с войны Ги. Необычно срежиссирована сцена его появления: Ги вылазит из огромного свадебного торта, сразу после отгремевшей свадьбы. Хромая после ранения, он ищет Женевьеву и узнает о ее замужестве. Потрясенный и раненый уже в сердце, отвоевавший солдат начинает пить, идет в бордель. Последней каплей для него становится смерть тети. Совершенно опустошенный, молодой человек решает начать новую жизнь со старой знакомой Мадлен, сиделкой скончавшейся родственницы.

Развязка истории на театральных подмостках заставляет рыдать сентиментальных зрителей не меньше, чем при просмотре фильма «Шербурские зонтики». Конец истории известен. Спустя пять лет парижанка Женевьева неожиданно встречается с забытой любовью, заехав в городок молодости по делам. Бывшие шербурские влюбленные случайно сталкиваются на автозаправке, принадлежащей Ги. У него — жена и сын Франсуа, у нее — муж и дочь Франсуаза. Идет снег, за стеклом на улице появляется девочка — дочь Ги. Увидеться с ней отец не готов... На прощание Женевьева спрашивает Ги, счастлив ли он. И получает исчерпывающий ответ: «Да». Всё. Так заканчивается эта щемящая сердце история любви, увы, потерпевшей крах. Оркестр играет пробирающую до дрожи главную песню «Шербурских зонтиков». Занавес падает.

Музыка — еще один главный герой

Рождается и угасает любовь на сцене в сопровождении потрясающей живой музыки. Она — как еще один главный герой, помогающий прочувствовать всю глубину мелодрамы. Работающей оркестровой ямы в ОКЦ нет, поэтому музыканты театра «Карамболь» расположились возле сцены, перед зрительными рядами. Но это не проблема, уверяет дирижер Сергей Тарарин.

— Мы выступаем на разных площадках и имеем большой опыт работы в самых различных условиях. С ямой, без ямы, сбоку, перед сценой. Нас ничто не испугает, мы выйдем из любой ситуации и, в данном случае, расположились традиционно, перед сценой. В этом есть плюсы — зритель видит живой оркестр, музыкантов, их работу, взаимодействие дирижера и сцены. Получается более широкое восприятие спектакля, — замечает Тарарин. — По звуку этот вариант немного отличается, чем при работе в оркестровой яме, но для этого мы и репетируем, пробуем звук, чтобы выстроить правильный баланс. В этом спектакле у нас маленький состав, это же камерный мюзикл. И то, с разрешения маэстро Леграна мы его немножко расширили. У него 13 музыкантов в этой партитуре, а у нас 23. И духовых инструментов у нас семь — два саксофона, две флейты, два кларнета и габой.

За дирижерскую работу мюзикл также получил «Золотую маску». «Ставил спектакль замечательный дирижер Всеволод Полонский, — рассказал главный дирижер театра. — Это большая работа, Всеволод работал и с маэстро Леграном. Сейчас Полонский живет во Франции и, к сожалению, не смог сюда приехать (из-за закрытых по причине пандемии границ — Прим. ред.)».

«После первого спектакля в Благовещенске заплакала»

Ограничения из-за коронавируса заморозили работу театра «Карамболь» на несколько месяцев. Три спектакля в Амурской области (два в Благовещенске и один — в Белогорске) стали первыми выходами артистов на сцену после вынужденной изоляции.

— Когда закончился первый спектакль 9 сентября, и мы увидели зрителя, я, честно вам скажу, заплакала, — призналась Юлия Надервель. — Весь первый ряд — седой и в масках, все зрители в зале сидят в шахматном порядке. Мне было очень эмоционально тяжело. Жалко людей в такой ситуации. Но при этом и творческий подъем почувствовала — когда в такой момент приезжаешь в город, это еще бОльшая ответственность. Благовещенск нас принял прекрасно, зритель очень теплый. Произошло какое-то магическое соединение зала и сцены, и спектакль родился. Он каждый раз заново рождается. Я получила от теплоты зрительного зала большое удовольствие.

— Мы истосковались по сцене, и, судя по тому, как нас принимают, зритель тоже истосковался по театру, — говорит Сергей Тарарин. — Мы пролетели две тысячи километров, а готовы были и три тысячи преодолеть, только чтобы выйти на сцену. И очень рады, что это произошло здесь, в Благовещенске. У нас, в Петербурге, до 20-х чисел сентября театральная деятельность закрыта. А ведь уже пора. Все должны быть на своем месте. Актеры на сцене, зрители в зале. Огромная благодарность организатором фестиваля «Золотая маска», что они осуществляют такие большие театральные проекты, давая возможность жителям самых разных регионов России увидеть такие постановки. Я посмотрел афишу фестиваля в Благовещенске, и завидую местным жителям. Даже я, в Санкт-Петербурге, и то, не имею возможности эти спектакли все видеть.

Пандемия COVID-19 наложила свой отпечаток на работу оркестра. Если раньше защитные экраны ставили только в акустических целях, чтобы оберегать слух сидящих перед духовыми инструментами музыкантов, то теперь есть вторая, не менее важная задача — по защите от вирусов. И за выполнением этого условия по обязательной установке экранов перед духовыми инструментами тщательно следят.

Без декораций и оркестра — для Белогорска сделали исключение

Мюзикл «Шербурские зонтики» привез с собой в Амурскую область три фуры декораций. Они выехали в регион еще в двадцатых числах августа. Это принципиально — чтобы и оркестр, и декорации в полном объеме были в спектакле. Этому правилу ни разу не изменяли за то десятилетие с хвостиком, что существует российская версия мюзикла. «Ну, представьте себе, вот что здесь можно убрать из этих декораций? Я не очень понимаю, за счет чего их можно облегчить. Все сделано так, как сделано. И по-другому не может быть в этой постановке, — считает Сергей Тарарин. — Эта декорация Зиновия Марголина уникальна. Она многофункциональна, и сейчас уже вращающиеся поворотные круги на примере нашего спектакля изучают в вузах».

И, несмотря на правила театра, для амурского Белогорска все же сделали исключение — сыграли в городе музыкальный спектакль не только без декораций, заменив их на арендованный лед-экран для создания антуража, но и без оркестра. Тяжелые декорации белогорская сцена просто бы не выдержала, а для оркестра в зале не хватило места.

— Ну, если нет таких ресурсов — нет ямы и нет помещения, где можно расположить оркестр, что делать. Я могу сказать, что мы первый раз пошли на такое исключение. До этого никогда за все годы существования театра не играли спектакли под фонограмму, без живого музыкального сопровождения, — заметил главный дирижер театра «Карамболь». — Это — только для Белогорска. Специально для него мы сделали вариант без оркестра. Потому что действительно очень хотелось показать в этом городе «Шербурские зонтики», пусть даже и в несколько модифицированном, упрощенном виде.