За дверьми инфекционки: дневник амурской мамы из палаты кишечного отделения

08.12.2022, 09:03Общество

У пятилетнего сына рвота, жидкий стул, сильная боль в животе и температура. Страшный сон матери начался в праздник День матери. Выходные, врача в нашем селе нет, впрочем, его нет и в понедельник — педиатр приезжает два раза в неделю на три часа. Сначала мы везем сына в детскую областную больницу по самообращению, потом звоним в скорую, и, в конце концов, отправляемся сами в инфекционную больницу с собранными вещами. В самое страшное место в пик заболеваемости, по коллективному мнению родителей. Эти записки родились в палате лечебного учреждения — недельный дневник о самых трудных днях мамы очень сильно болеющего малыша.

***

— Ай-ай, Господи! — крик на всю палату и попытки понять, что происходит. Успеваю только заметить, как соседка по палате с грудной дочкой на руках отпрыгивает на середину комнаты с диким воплем. Санитар, который подключал к капельнице моего сына, бежит на помощь.

Молодая мама решила запарить смесь кипятком из чайника и вылила его на себя. Чудом горячая вода не задела ребенка. Крики, по очереди бегающие врачи, сестры и санитарки. Я, не спавшая три ночи, смотрю на это с безразличием.

Женщину раздевают догола и кутают в простыни. Она почти теряет сознание, и ее отправляют в ожоговое отделение областной больницы, посидеть с малышом вызывают подругу. Малышка кричит криком, ей пытаются дать бутылочку, но она требует грудь и маму. Мой сын, который мечтает уснуть, смотрит на меня своими больными глазками и шепчет: «Мама, у меня болит голова». Мне жалко пострадавшую, ее дочь, себя и сына.

Фото из личного архива

В этот дурдом под названием «инфекционка» я пыталась не попасть. Но мой никогда не болеющий сын заболел так сильно, что я рыдала от страха за его жизнь.

***

Мы третий день в инфекционной больнице. За это время в палате мыли один раз. В кишечном отделении лежат дети с набором всех возможных инфекций. Мне кажется, здесь должны не просто мыть, а тщательно обрабатывать и как можно чаще все поверхности. Минимум полы!

Поручила мужу привезти мне белизну. Залила раковину. Извините за интимные подробности, но в ней стираются трусики больных детей и тут же все умываются.

Обсуждаем в палате, что за два года пандемии коронавируса мы отвыкли от остальных болячек. А вот в этом сезоне кишечные инфекции и вирусы активизировались с утроенной силой, еще и грипп бушует.

***

Пока сын не ел и не пил, я не чувствовала голода. И вот сегодня, когда ребенок с аппетитом кушал сухарик, желание есть вернулось и ко мне. Кстати, в больнице мам деток старше 4-х лет не кормят. Не положено. Питаться можно за деньги.

Нашла шоколадку в посылочке от мужа — она растаяла в хлам. Больничная манная каша показалась пищей богов. Я хочу теперь всё и побольше. Больше всего — домой. Сверну все горы, построю пару пирамид. Только если мой мальчик снова будет командовать и болтать без умолку, а не лежать пластом белым, как снег.

***

— Сынок, ну дай отдохнуть, я устала! С пяти утра уже, — говорит красивая женщина сыну, который капризничает под капельницей. У нас сегодня плюс два пациента с мамами в палате. Итого четверо мам и четверо детей — полна коробочка.

Черноглазая мама нашего нового соседа пытается поесть хурмы и смотрится в ручное зеркало. Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз видела себя в зеркале и расчесывалась. Не могу. Плохо помню последние три дня. Помню, как упала в обморок при поступлении в инфекционку в процедурном кабинете. Стыдно было бы, если при заборе крови себе — анализы берут и у ребенка, и у мамы, — но нет. После того как студент-медик 10 минут возил иглой под кожей моего ребенка, пытаясь найти вену, я потеряла сознание. Прибежали медсестры, откачали меня, поставили катетер сыну.

Незабываемые воспоминания. Обязательно посмотрю в зеркало и приму душ. Но пока это не имеет никакого значения.

***

— Мамочка, я так люблю тебя!

— Мама, иди обниму.

— Ты самая лучшая!

В палате все общее. Слушаю мальчика Сашу, который твердит через каждые 10 минут маме о своей любви. Она не выпускает из рук телефон и удивляется: «Что ты?! Я тоже тебя люблю!»

Фото из личного архива

Слышу, как мама рассказывает врачу, чем сын болеет последний месяц: аденовирус, грипп, бронхит. Перед выпиской резкая рвота и температура. И теперь они тут.

Я слушаю, как мама Саши звонит на работу, говорит что-то про важные бумаги. А сын шепчет, что скучал у бабушек без нее. Мальчик с первой минуты в палате с телефоном и бесконечными мультиками. Весь день.

У меня есть диагноз для мальчика.

Синдром нехватки матери.

Мой старший сын тоже страдал им. Я рано отдала его в сад, а когда вышла на работу, он стал болеть. Не просто болеть, а выдавать температуру через 2—3 дня. С первого дня в течение года он не кушал в саду. Вообще ничего. Я чувствовала вину и разрывалась между ним и работой.

Не помню, как дошла до этой мысли, но однажды поняла. Мой мальчик просто очень хочет моего внимания. Он такой ребенок. Очень чуткий. До сих пор я ему нужна больше всего на свете.

Маме Саши я ничего не скажу. Это нужно почувствовать самой. Сердцем. Но посоветовала заняться иммунитетом ребенка. Все-таки три антибиотика подряд — не шутка.

***

Восьмимесячная малышка без мамы плачет жалобно и настойчиво.

Бабушка, которая приехала к ней, не справляется: ее дочь с ожогами на другом конце города, а маленькая внучка наотрез отказалась от бутылочки со смесью. У нее рвота, жидкий стул, и она никак не может уснуть.

Бабуля носит ее на руках целый день. Не кушает и не спит. Не может даже сесть.

После этого опыта я снова начала думать, что мне нужно идти в психологи или в службу поддержки. Есть такая работа — держать человека за руку и говорить «Держись»?

— У нее температура поднялась, скорую вызвали. Увезли в Тамбовку в больницу. Был нормальный ребенок, делали клизму зачем-то. Начался понос с кровью, рвота открылась. Вот сюда приехали. Подозрение на сальмонеллез, — рассказывает бабушка.

Слушать страшно. Меня бог миловал — оба сына ни разу не были в больницах такими крошками.

Пупс смотрит серьезно уставшими глазками, поджимая губки бантиком. Иногда бабушка просит меня помочь — принести кипяток, подать соску. Я не скрываю, что делаю это неохотно.

Нет, я не злая ведьма.

Я боюсь за своего больного сына. Самое страшное здесь — подцепить еще какую-то инфекцию. Потому что в палате лежат дети с разными диагнозами и никто их не делит.

Поэтому я мою руки 20 раз за день и не оставляю в санузле ничего из личных вещей. Сыну — горшок из дома. За общий стол в палате не сажусь.

Мне очень жалко крошку, я готова поносить ее на руках, чтобы дать выдохнуть бабушке.

Но здесь, как на войне — игра на выживание. Каждый за себя.

***

Соседка снова пытается успокоить сына. Ему всего 1,8. Он только начал ходить. Не говорит, а только издает немного рычащие звуки. С первого взгляда ясно: у ребенка проблемы по неврологии. Многие мамы не замечают этих проблем, спорят с врачами, убеждая, что «все у нас отлично».

Мама Марка не такая. Она рассказывает, что у ребенка в родах была гипоксия — ее просто бросили в схватках на 16 часов. Они лечатся у невролога, речи нет совсем. Она спрашивает меня, как приучить ребенка к горшку, а я робко отвечаю, что все детки разные.

— Ну да, он отстаёт в развитии, — вздыхает мама, поднимая игрушку, которую мальчик швырнул на пол из кроватки.

— Обязательно сядет на горшок, просто позже, — улыбаюсь Марку я. Меня он почему-то принял за свою — даже брал за руку, пока мама пыталась разогреть ребенку еду.

У мамы Марка спокойный голос. Слышу, как называет сына зайчиком.

— Меня на работу ждут, а я вот — тут, — переживает она.

— Подождут. У вас мальчик такой, которому очень мама нужна. Я тоже торопилась со старшим, болел бесконечно. А вот с младшим, — киваю на сына, — сидела три года. Такое счастье.

Я понимаю девушку. Ей звонят с работы, она нервничает. А сын кричит и кричит. И иногда ей хочется просто выйти из дома и не прийти. Такое было со мной не раз.

Но она молодец. Я вижу, как терпеливо пытается успокоить ребенка, как целует его, пока он спит.

Женщины обречены разрываться между работой и семьей. Но ничего важнее ребенка нет. Я говорю это маме Марка с твердой уверенностью. Тяжело будет всегда. Но сил точно хватит.

***

Подозрение на ротовирус у сына не подтвердилось.

Я спрашиваю врача: «И что же это?» — и вижу растерянный взгляд. Потом врач уходит и возвращается: «Нашла! Это норавирус — вас анализ кала показал».

На самом деле не суть. У ребенка страшная интоксикация, главное — прокапать, чтобы ушел ацетон из мочи. Признаков кишечки у нас уже нет. Я посоветовалась с сестрой-врачом, написала педиатру по месту жительства, составила план. Ребенку нужно обследование ЖКТ. То, что случилось, не вина вируса, вернее, не только его — если он был, размышляю я.

Как показал опыт, чаще всего оказываюсь права. Никто не чувствует своего ребенка так, как мать. А врачи, увы, часто смотрят в энциклопедии или просто действуют по одной схемой. Не все... но большая часть.

***

Мне выдали двух разных детей.

У старшего серьезная проблема с питанием. Но он всегда обожал морсы, компоты и чай. Что такое кишечка, я с ним не знала, зато он болел ОРВИ с температурой 39—42.

Младший кушает все. Супы, овощи, фрукты — многие удивляются его мужскому аппетиту. Но он не пьет. Чай может выпить с утра две кружки и все — весь день ни капли.

Поэтому в этот раз мы не выкарабкались дома, поэтому так быстро началась интоксикация. Ему не хватило жидкости. Мои поения по глотку не сработали.

Пять дней в ребенка вливали потерянную воду через капельницы.

Но этого мало, сказали врачи.

— Поите!

Сработал простой и в принципе известный способ. Я взяла шприц, который нам дали для лекарств. Завела таймер на браслете. Каждые 10 минут вливала сладкий чай — всего 5 мл. Шприцом. Сыну так понравилось, что, когда он смог вставать, требовал чай из шприца, а не из кружки.

А я думала, что уже опытная мать и прошла всё с первым. Еще учиться и учиться.

***

Наша Надюшка покушала.

Восьмимесячная крошка в нашей палате осталась без мамы, которая серьезно обожглась. Бабуля лежит с малышкой. Она наотрез отказалась кушать и все время зовет маму. Они сменили три смеси. Не ест ни в какую. Вчера бабуле передали кашу — девочка и ее не стала. Висит тряпочкой на плече женщины.

Утром встаю, и бабушка, которая толком не ела и не спала, улыбается: ночью умудрилась покормить внучку. Надюшка улыбается мне и наяривает кулак .

— Зубы, что ли? — говорю.

— Похоже на то! Сейчас температура подскочит, и нас отсюда не выпустят, — говорит бабушка.

Бедная Надюха.

***

Медсестры здесь замечательные. Те, кто окачивали меня в первый день, запомнили с первого взгляда. И когда пришлось менять катетер сыну, девочки сразу дали мне ватку с нашатырем, разговаривали с сыном мягко. Во второй раз удалось поставить катетер лишь с третьей попытки! Для взрослого, может, это нормально, но когда на руках маленький ребенок, это процедура – пытка. И для мамы тоже.

Когда нам назначили повтор биохимии, сестры переживали – ведь колоть вену малышу — это ужас. Дети плачут и кричат. Заботливая сестра смогла взять анализ из катетера, я шептала «спасибо», закрывая глаза сыну, который кричал «закрой, закрой!». А ведь сестра могла и не делать этого! Сказать: «Надо колоть – будем».

Сестры очень переживали за маму, которая обварилась кипятком, они звонили в больницу ей и держали с ней связь.

Не такое это страшное место, когда в голубых крашеных стенах есть забота и душевность.

***

«Сын родился недоношенным. Мой организм все время отвергал ребенка — на 25 неделе беременности появилось грудное молоко. Пошел окситоцин — матка сокращалась, пытаясь вытолкнуть ребенка.

Мне кололи специальные уколы и дотянули до 36 недель. Но в итоге родить не смогла, делали кесарево сечение. Малыш лежал неправильно и весь был обвит пуповиной.

На меня не подействовала эпидуралка, меня отключили. Очнулась в реанимации. Что с ребенком, никто не говорит. Нам ставили ДЦП, сказали, что ходить и говорить не сможет. Хорошо, что мы кололи ему в голову уколы. Это ужасно, но помогло.

И я поставила его на ноги. Он пошел. И говорит лучше всех в группе в саду. Но гиперактивный — носится. У нас хаски, и они просто разносят квартиру.

У сына лимфоцитоз с рождения, постоянно наблюдаем. Если лимфоузлы вырастут больше нормы, будут проверять на рак.

На работу вышла, когда ребенку полтора года было — нужны деньги на постоянную реабилитацию. Во Владивостоке нам очень понравилось, у нас даже платных таких больниц нет. И вот последний месяц болеем».

Мама Саши говорит и говорит. Диагнозы, которые за небольшую жизнь поставили ее мальчику, сыплются и сыплются. Видно, молодая женщина долгое время держала боль в себе. А в палате, где у каждой мамы своя боль, выговориться легче.

Ее сыну до сих пор не поставили диагноз. Ему все хуже. Он не ест и не пьет. В него вливают жидкость через капельницы. Сделали УЗИ, рентген, снова и снова берут кровь, и мальчик кричит.

Хочется успокоить маму, и я говорю, что врачи обязательно помогут, а мальчика прошу пить хотя бы по глоточку.

После этого опыта я снова начала думать, что мне нужно идти в психологи или в службу поддержки. Интересно, есть такая работа — держать человека за руку и говорить: «Держись»?

Хотя вряд ли это можно назвать работой.

***

На второй день в инфекционке позвонили из Роспотребнадзора:

— Что кушали? А где купили? Какой детсад посещаете? В доме сколько человек?

Фото из личного архива

Опрос проводят при поступлении обязательно, и, видимо, больница передает сигнал. По всем ли случаям, не знаю, но звонили и соседке по палате, у которой малыш не ходит в детский сад.

Впрочем, как ответственная мать, я предупредила воспитателя сразу, как только нас госпитализировали. Среди многих родителей за «здрасти» подержать ребенка пару дней дома и вновь отправить в сад. Заражать остальных. Подумаешь, рвало дитё, да? Поэтому все-таки думаю, цепанули мы вирус там.

Это было, есть и будет во все времена. Со старшим я тоже воевала с мамашами, которые детей с кашлем курильщика вели в сад. Как не жалко дитё, не знаю.

Мне вот и после выписки из больницы жалко. И страшно! Иммунитет ослаблен сейчас.

А я все-таки и сама подхватила в инфекционке вирус. Разболелась уже дома — мой иммунитет подвели нервы.

***

Я не поехала в инфекционную больницу сразу. Страшное же место! Кошмар всех мам. Но если бы поехала сразу, мой сын не оказался бы на грани жизни и смерти.

Мы попали в палату № 13. Счастливое в моей жизни число. «Знак», — мелькнуло в голове.

Доктор молодая, с красивым именем. Называет детей «зайчик» и греет «слушалку» рукой, чтобы ребенку было комфортно.

Как оказалось, кишечных инфекций масса и анализы на все не делают. Только на основные. Но все признаки кишечки у нас были.

Лечение стандартное у всех, пока ждут анализы. Иногда и 3 дня.

Но врач «поймала» падение глюкозы у сына в крови — шаг до реанимации. Назначила контроль мочи ежедневно из-за ацетона — он появляется из-за обезвоживания. Вызвала хирурга, видя сильные боли у ребенка, назначила УЗИ, добавила глюкозу сразу — сын не ел, не пил и не вставал. Таял на глазах.

Сделала все правильно. И спасла моего сына.

После того как студент-медик 10 минут возил иглой под кожей моего ребенка, пытаясь найти вену, я потеряла сознание.

Перед отъездом я отнесла ей конфетки в ординаторскую, она смущенно сказала: «Спасибо».

Пускай останется такой же чуткой, не зачерствеет за множеством детей и диагнозов и чокнутых, как я, мамаш. Нам всем очень нужны хорошие доктора, особенно самым беспомощным и беззащитным — деткам.

Спасибо! Сто раз спасибо!

Возрастная категория материалов: 18+