Танк видел только в кино, а стал танкистом

— Валерий Евгеньевич, о вас сложно найти информацию: никаких фактов из биографии, о послужном военном пути, боевых наградах. Вы самый засекреченный гость, который был у нас в гостях. Расскажите о себе.

— Родился я в советской Молдавии. Под Кишиневом есть городок Ниспорены, районный центр — там прошло мое детство. Мама моя украинка, ее брат когда‑то служил срочную службу в Кишиневе, она поехала его навещать и осталась, поступила в институт, замуж вышла, а в 1961‑м родились мы с братом. Я же из двойняшек. В школе с братишкой не отличались дисциплинированностью, поэтому мама сказала: «Вас надо срочно разъединять!» Он уехал в Калининград поступать в морское рыбопромышленное училище, а я — в Благовещенск. Поступил в БВТККУ, хотя до этого танк вживую ни разу не видал — только в кино.

— Почему решили стать военным?

— Мой дядя был танкистом, много рассказывал о службе, когда я к нему в гости приезжал. Я реально захотел стать военным. Можно было выбрать харьковское танковое училище, ульяновское или челябинское, но разнарядка пришла в Благовещенск. Военком спросил: «Поедешь?» Я даже о городе таком не слышал, но согласился. Нашел здесь свою судьбу. Супруга моя родом из Ванина, но окончила Благовещенский финансовый техникум, работала в Сберкассе, а жила в Моховой Пади. Там на танцах мы и познакомились. Я тогда на четвертом курсе учился. За три дня до выпуска мы поженились и уже 42 года вместе. Прошла со мной все гарнизоны — я раз двадцать менял место службы. Настоящая жена генерала.

Благовещенск — Ташкент — Кабул

— После выпуска я сразу попал в Ташкент, — продолжил Валерий Шарагов. — Когда получил предписание, подумал: «Как классно: Ташкент!» Там тоже было танковое училище, решил, что еду туда командиром взвода курсантов. А меня зачислили в офицерский резерв командующего Туркистанским военным округом. Через ТуркВО проходили все, кого направляли в Афганистан. Нас там собрали 200 лейтенантов со всего СССР. Через месяц я был уже в Кабуле. Оттуда направили в город Шинданд провинции Герат в 5‑ю Гвардейскую мотострелковую дивизию под командованием Бориса Громова. Позже он руководил выводом советских войск из Афганистана. Я прибыл на смену погибшему командиру взвода в танковый батальон и два года им командовал.

— Какие самые яркие воспоминания об Афгане?

— Честно говоря, всё уже стирается из памяти, только снится иногда. Жара, пыль, болезни… Первые две недели я мучился желудком неимоверно. Там были очень сильные эпидемии среди личного состава — гепатит А, малярия, брюшной тиф. Половина полка переболели точно. Я сначала гепатит перенес, а когда шел на замену, в самолете почувствовал себя плохо и с малярией пролежал 20 дней уже в ташкентском госпитале.

Там, конечно, совсем всё по‑другому. У меня во взводе было четыре танка и по четыре человека в экипаже. Я один назывался русским, еще был парень из Донецка и немец из Казахстана, остальные все азиаты — таджики, казахи, киргизы. Я приехал молодым лейтенантом, а они уже оканчивали службу, половина взвода награждена орденами и медалями. Испытывали меня на прочность.

— Каким образом?

— Прихожу на блокпост: танк стоит. Боец не ведет наблюдение, а непонятно чем занимается. Видит, что я иду: передергивает затвор автомата и на меня направляет — испугаюсь я, убегу или нет. Такие моменты были. Недели через две поставил их на место. Война сплачивает людей. Я берёг бойцов, а они берегли меня. Чувство боевого братства — там не просто слова. Я там четыре раза подрывался, но, слава богу, танк — хорошая машина. Остался жив. Поэтому никогда не жалею, что окончил танковое училище. Тем более сейчас современные танки очень хорошие, оснащены динамической защитой.

— Боевой опыт сегодня на Украине пригодился?

— Конечно. Особенно при преодолении минно-взрывных заграждений. Учил бойцов маневрированию, как умело управлять танком с минным тралом. Есть свои тонкости, как все мины поймать тралом на данном маршруте.

— Ввод советских войск в Афганистан часто называют политической ошибкой.

— Я так не считаю. Там, кроме мака опиумного, больше ничего не выращивают — никаких сельскохозяйственных культур. Маковые поля по площади размером с Благовещенск. Это самая большая страна в мире по наркотрафику. А когда мы вывели оттуда войска, огромный поток наркотиков — героиновая лавина — пошел в Россию.

«Я из‑за тебя, лейтенант, срывать боевую задачу не могу»

— За что получили медаль «За отвагу»?

— Весной 1984-го при очередном выходе бронегруппы полка в район боевых действий мой танк шёл впереди колонны основных сил и подорвался на мине. Комполка подъехал: «Я из-за тебя, лейтенант, срывать боевую задачу не могу». Оставил в помощь десять пехотинцев, парни из рембата скинули нам запчасти, и колонна двинулась дальше. Как только бронегруппа прошла мимо, нас начали обстреливать с соседних высот. Бой продолжался минут двадцать. Когда душманы ушли, мы с удвоенной энергией начали восстанавливать машину и потом на полной скорости с пехотой на броне догоняли колонну. Ребята просто молодцы, чётко сработали — и мой экипаж танка, и наши друзья из пехоты.

Награда пришла через восемь месяцев, когда я уже служил в группе советских войск в Германии. Такой сильнейшей школы боевой подготовки, какая была там, я больше потом нигде не видел. Через пять лет наши войска оттуда вывели. Меня направили в Киевский военный округ.

 «Двоечников в увольнение не пускаю»

— Валерий Евгеньевич, вы сказали, что сменили много мест службы.

— Да. Где только не приходилось служить. Работа у нас такая… После Германии меня направили в Киевский военный округ. Окончил Академию бронетанковых войск в Москве и на два года уехал на Камчатку. Потом два года служил под Хабаровском, пять лет — в Приморье: сначала командовал танковым полком в Камень-Рыбалове, а затем два года был заместителем командира дивизии в Сергеевке. Потом перевели комдивом на Сахалин. После академии Генштаба два года был заместителем командующего армии в Самаре…

По моим местам службы можно географию изучать. Затем были Улан-Удэ, Ростов-на-Дону, Чита и снова Приморье, где два года служил заместителем командующего Тихоокеанским флотом по береговым войскам. Благополучно собирался на заслуженную пенсию, дом построил на Сахалине. Там у меня дети и внуки. Отгуливал отпуск перед увольнением в запас, и тут — новый подарок судьбы. В двенадцать ночи звонят из главного управления кадров Минобороны: «Как дела?» — «Все нормально. Увольняюсь». — «Не пойдет. Надо ДВОКУ покомандовать года четыре хотя бы». Я тихонько вышел из дома, чтобы жена не слышала.

— Но всё равно же она узнала. Как супруга отреагировала на новое назначение?

— Бурно. Я никогда в жизни такого «красноречия» от нее не слышал. Сейчас успокоилась. Стараюсь. Свой опыт боевой передаю. Преподавателей периодически взбадриваю, чтобы не застоялись. Сейчас у всех преподавателей заинтересованность очень большая — научить ребят военному делу как положено.

— Говорят, что с приходом генерала Шарагова дисциплина в ДВОКУ стала еще жестче.

— Я многое поменял. Во-первых, двоечники у меня в увольнение не ходят. Столько возмущений по этому поводу было. Родственники курсантов жалобы пишут в прокуратуру. Я сказал так: «Двойки могу простить только первокурсникам первые полгода по физподготовке, а потом такие же требования, как и ко всем курсантам по всем предметам обучения». Мамам, которые возмущаются, отвечаю: «Я пушечное мясо здесь выращивать не собираюсь! Хотите обижайтесь, хотите нет».

Учебную программу пришлось корректировать кардинально. Сейчас в основном практическая направленность — полигон, полигон, полигон… Будь моя воля, вообще бы убрал информатику, высшую математику, иностранный язык, но так как человеку нужно получать высшее образование, не имею права этого сделать. Молодежь сейчас слабее в физическим плане, но мы ребят подтягиваем.

— Современные военные действия часто называют войной дронов. Вы обучаете курсантов управлению беспилотными летательными аппаратами?

— Однозначно! Кафедра тактики и огневой подготовки идет в ногу со временем. Спасибо нашему губернатору Орлову Василию Александровичу. Кроме моих непосредственных командиров, еще и он нас регулярно снабжает беспилотниками — сколько просишь, столько и покупает.

Обучение, конечно же, корректируем. Допустим, когда я в БВТККУ учился, у нас была всего пара занятий по стрельбе с закрытых огневых позиций на большие дальности — когда цель не видишь. Обычно стреляли всегда прямой наводкой, когда цель видна. Сейчас такого уже нет: к противнику подобраться тяжело. Основное, чему учим, — стрелять на большие дальности с закрытых огневых позиций. Беспилотник, координаты… Почти как артиллерия.

На полигоне учебное место — это обязательно закрытые огневые позиции. Учим стрелять из БМП-2, БМП-3, всех видов бронетранспортеров. Курсанты — будущие командиры и должны быть профессорами в этом плане.

На нашем полигоне занимаются все — и сотрудники Росгвардии, и пограничники. Помогаем друг другу. Что мне нравится: здесь, в Благовещенске, между силовыми структурами налажено тесное взаимодействие. Все дружат и помогают друг другу. На прежних местах службы — ни в Чите, ни во Владивостоке — я такого взаимодействия не ощущал.

— Чтобы хорошо учить военному делу, надо самому иметь боевой опыт и побывать на передовой.

— Все преподаватели ДВОКУ — хорошие специалисты, уже по третьему и четвертому кругу прошли через СВО. В боевые командировки уезжают на три-четыре месяца.

Вам грустно будет это услышать, а для меня еще грустнее: в апреле в училище состоялся выпуск, и есть уже потери среди молодых лейтенантов. На днях провожали в последний путь парня из морской пехоты. Это очень тяжело. На похоронах присутствовал практически весь профессорско-преподавательский состав. Мы анализируем причины каждой потери, делаем жесткие выводы. Очень болезненный вопрос — тактическая медицина. Учим ребят оказывать себе помощь одной рукой, с закрытыми глазами, в полной темноте… Привязываю руку к ноге: «Теперь одной рукой работай… с оружием… с пулеметом». Приходится так учить. Тактическая медицина — очень сложная вещь.

Погибшие ребята — все герои. Награждены орденами Мужества. Но у каждой медали есть обратная сторона. Первая — это твой подвиг, а вторая — это твоя личная необученность, беспечность или ошибки командира. На себе это испытал и чуть не погиб.

— Расскажите об этом подробнее.

— Когда в Афганистане служил, я почему подорвался на танке… Неделю шли бои, мы закончили воевать и получили приказ собраться всем в одном районе. Я ехал первым и вел за собой запасный командный пункт полка — был старшим колонны, заместителем командира. Издалека увидели кишлак. Подъезжаем ближе — впереди арык, а через него только один проход. Интуиция мне подсказала: что‑то тут не так. У меня на «броне» три сапера было. Остановились. Я передаю по радиостанции: «Дорога может быть заминирована, надо бы проверить». В ответ услышал в свой адрес кучу нелестных слов, что я трус, из‑за меня несвоевременно на место прибудем. Я — молодой лейтенант, выполняю приказ. Первым пошел на танке вперед и подорвался. Это называется ошибка командира, который не прислушался к тому, что ему говорили подчиненные.

Но чаще всего люди гибнут из‑за собственной беспечности, отсутствия боевой настороженности и необученности. Поэтому задача моя и всех преподавателей — учить, учить и учить. Недавно наши курсанты ездили на соревнования и стали лучшими среди всех военных училищ — у ДВОКУ первое место по выполнению норматива по тактической медицине. Я очень строго спрашиваю с преподавателей. И есть результат.

— Будут ли девушки обучаться в ДВОКУ?

— У нас есть такая возможность. Но здесь надо разделить всё‑таки понятия романтики и войны. Вы себе даже не представляете, какая это кровь, грязь. Не надо всё это девочкам. Хватит того, что там женщины-медики в госпиталях и медсанбатах работают просто на износ. Я бы им памятник поставил при жизни — фосфорный, чтобы светился.

Комендант Алеппо — «города-призрака»

— При вас разрушили Берлинскую стену?

— И не только. Я вошел в историю нашего полка как самый последний дежурный по части. Уходили эшелонами. Первый загрузился и уехал. Второй, третий и так далее. Уже ветер по полку гулял. Очень тоскливо было всё это наблюдать. Осталось только знамя боевое на втором этаже и один телефон рабочий. Приходят командир полка, замначальника штаба и начальник караула. Комполка уже немного подшофе: «Товарищ капитан, я вас снимаю с дежурства». Я даже опешил. «Что я такого сделал?!» — спрашиваю. Комполка похлопал меня по плечу: «Ничего, сынок. Забираем знамя и идем в последний эшелон». Я даже заплакал. Такая тревога на душе: СССР стоял на грани разрушения.

Танки мы сдавали в Кривой Рог. А через много лет, когда я попал в Донбасс, увидел, что 17‑я танковая дивизия ВСУ воюет против нас на тех самых Т-64, которые мы вывели на Украину из Германии.

— У вас было три командировки в Сирии. Какие задачи выполняли?

— В первую командировку я был комендантом города Алеппо. До начала войны это был один из крупнейших сирийских мегаполисов, а после бомбардировок он почти полностью разрушен, его называют «город-призрак». Борьба за Алеппо была обусловлена его выгодным географическим положением — город находится на пересечении нескольких важнейших магистралей. Если честно, сирийцы — плохие вояки. Они не отступают — они бегут! (Смеется.) Мы их обучали. Вторая командировка — был начальником тактического направления Заефратья на турецкой границе. И третья там же. Только повыше в должности.

В Сирии мы набрались опыта ведения боевых действий в подземных коммуникациях. Боевики для снабжения своих частей активно роют тоннели. Некоторые из них поражают воображение. Там могут проехать мотоциклы и легкая техника. Все входы тщательно маскируют. Армия пытается их вскрыть и уничтожить. На Украине тактику подземной войны нашего противника сейчас мы тоже начали использовать. Даже Владимир Владимирович Путин об этом говорил. Наши бойцы проникли в тыл подразделений ВСУ через трубу, тем самым проломив линию обороны противника на юге Авдеевки. Это сирийский опыт.

Как афганский богач «покупал» у наших военных Эдиту Пьеху

— В 1983 году в Афганистане меня поставили охранять штаб дивизии на Новый год, — вспоминает ветеран боевых действий Шарагов. — Как сейчас помню, Алла Пугачева впервые исполнила песню «Миллион алых роз». По рупору ее слушал весь гарнизон. Ровно в двенадцать ночь взорвалась! Несмотря на строгий запрет открывать огонь (салюты были под запретом), не могли никого остановить — кроме караульных, стреляли вверх все!

За два года я там увидел ансамбли песни и пляски всех военных округов и флотов. К нам приезжали и «Самоцветы», и «Пламя», и звезды советской эстрады. Кобзон был самым частым гостем. Эдита Пьеха молодец.

Помню, приехала, когда наш полк выдвигался в зону боевых действий. Жара градусов пятьдесят! Она пела в летнем клубе, ездила по госпиталям, а потом решила поехать с агитотрядом в какой‑то кишлак. Наши отвозили туда продукты и медикаменты местным жителям — пытались найти пути примирения. Я на танке их сопровождал. Приехали в кишлак, Пьеха начала петь. Для афганцев это вообще нонсенс: женщина с открытым лицом! Стоим с командиром мотострелкового взвода, наблюдаем. Нас предупредили: «Голову срубим, если с Пьехой что‑то случится». Подходит местный торговец, самый богатый, видимо: «Я хочу эту женщину у вас купить. Готов любой калым отдать. Забираю!» Подумал, что мы ее хозяева. Слава богу, Эдита Станиславовна этого не слышала.

«Выходишь замуж за военного — учись ждать!»

— Недавно я встречался с женами курсантов, которые пришли к нам учиться после СВО. Одна пожаловалась: «Вот вы не отпускаете мужа в увольнение, я его не вижу». Да он три раза в неделю ходит домой в увольнение до утра, если нет двоек. Мало, что ли?! «Хорошо, — говорю. — Если сейчас процитируешь мне четверостишие из второго куплета песни «Надежда», то я буду его отпускать на ночь домой все четыре года. Время пошло». Ни одна из жен не смогла ответить. Все полезли в свои телефоны, давай смотреть «гуглы-шмуглы». А в этом куплете хорошо написано: «Надо только выучиться ждать…»  Женщине, если она выходит замуж за военного, надо быть терпимой. Девчата, учитесь ждать.  

— У вас обучаются и ребята из Донбасса.

— Пятьдесят человек. Уже съездили в отпуск. Очень дисциплинированные, мотивированные. Проблем вообще никаких с ними нет, но тоска в глазах ужасная. Когда прилетели военным бортом в ноябре, у нас уже такой холод был. Увидели небоскребы с иероглифами на той стороне Амура: «Это что, так близко Китай?!»  Спросил у них, чей отец служил на Дальнем Востоке. Один поднимает руку: «Мой папа служил здесь в Нижнем Тагиле». Так это Урал, а не Дальний Восток! Первую неделю изучали с ними географию, где Амурская область, Китай, Япония. 

В этом году планируем увеличить набор курсантов. Раньше из Уссурийского суворовского военного училища очень много ребят приезжали поступать в БВТККУ и ДВОКУ — человек по 40–50. Сейчас приезжает только один-два. Всё! Обучение там великолепнейшее, но у ребят есть право выбора. Многие идут в гражданские вузы, а если в военный университет, то на прокурорско-следственный факультет или переводчиком военным. Проводим работу со школьниками.  Выясняем, кто из них на ЕГЭ будет сдавать обществознание, математику и русский язык, будем проводить с ними беседы. Агитационные группы разъехались по всей стране.

Блицопрос

— Что скажете про ЧВК?

— Я с вагнеровцами встречался в Сирии. Нормальные парни. На Украине себя хорошо показали.

— Чего больше всего боитесь в жизни?

— Всего человеческого боюсь, и смерти тоже.

— Ваш любимый фильм?

— Советская киноэпопея «Освобождение». Это один из самых реалистичных фильмов о войне.

— А песня какая любимая?

— Сейчас смеяться будете: «Я убью тебя, лодочник» Алексея Лебединского (Профессор Лебединский). Мне очень нравится шансон — не блатной, а нормальный. Не воспринимаю, когда поют женщины. Кроме «Миллион алых роз» Аллы Пугачевой и «Надежда» в исполнении Анны Герман. Эту песню еще великолепно исполняла Эдита Пьеха, с которой я познакомился в Афганистане.   

Подписывайтесь на наш телеграм-канал  Все самые важные новости короткой строкой

Возрастная категория материалов: 18+