«Никто не струсил»: перфузиолог Георгий Кондратов об экстриме в профессии и операции во время пожара

Фото из личного архива

Во время любой операции, а тем более такой сложнейшей как аортокоронарное шунтирование, много сложных моментов, когда медики говорят: «Не дай Бог…» В первую очередь это борьба с воздухом — чтобы не попал в артериальное русло. Есть и другие нюансы, за которыми следит врач-перфузиолог. Он останавливает и заводит наш «главный мотор» во время открытых кардиохирургических операций. Он следит за тем, как работает аппарат искусственного кровообращения, благодаря которому кровь продолжает циркулировать по организму пациента в то время, когда его настоящее сердце временно не бьется и легкие не дышат.

«За длительностью операции я не следил, а искусственное кровообращение длилось 64 минуты», — констатирует Георгий Филиппович, уточняя, что к началу пожара точка невозврата уже была пройдена. А это значит: начался этап искусственного кровообращения на остановленном сердце, микрохирурги шьют коронарные артерии. Просто остановить операцию невозможно — больного перед этим нужно согреть, восстановить сердечную деятельность. И бригада продолжала работать под «нервный тик» орущей аппаратуры.

— С этим ничего не поделаешь. Отключить сигналы было нельзя: тревоги на аппаратах пищат, сигнализируя об опасности. Таким образом аппаратура сообщает, что она работает на автономном источнике питании. Хорошо, что он вообще был! — выдыхает доктор.

 — А что, в вашей практике были другие случаи?

 —  За 20 лет в медицине были разные нештатные ситуации. Однажды во время операции отключилось электричество, и резервный генератор не сработал. Полностью отключилась аппаратура! Пришлось мне вручную крутить аппарат, поддерживающий систему искусственного кровообращения пациента. В этот раз все нормально — заряда батарей на резервном генераторе (он работает только на операционную) хватило бы еще минут на 30 обслуживания. Но мы всё предусмотрели: поставили задачу пожарным, и они протянули временную электрическую линию от специализированной машины прямо к нам в операционную. 

Еще во время пожара «Амурской правде» удалось поговорить с сотрудниками кардиоцентра, которые выводили из палат больных и потом занимались эвакуацией дорогостоящего оборудования. «Господи, хоть бы крыша не обвалилась, и всё это нам на головы не рухнуло!» — подняла глаза к небу одна из медицинских сестер и, даже не отдышавшись, снова побежала в задымленное здание кардиоцентра — теперь уже спасать ценное оборудование.

На вопрос, было ли страшно тем, кто в это время находился в операционной, Георгий Филиппович ответил откровенно: «Немного. Но я лично переживал не за себя, а больше за свою семью: что будет с родными, если вдруг…»  В любой ситуации есть как минимум два сценария развития событий.  И никому не было известно, по какому сценарию могли развиваться события в черную для кардиоцентра пятницу.

— Крыша хоть и обита железом, но мы же понимали: перекрытия-то деревянные, балки могли рухнуть в любой момент, когда где-то там над нашими головами тушили огонь. Но паники не было. Никто из бригады не струсил, не сбежал. Руки у хирургов не задрожали, операционные сестры и анестезистки тоже все были на месте. Мы работали командой, — подчеркивает перфузиолог Кондратов, раздавая слова благодарности коллегам. —  Проводить искусственное кровообращение без подачи в аппарат кислорода — для пациента смерти подобно. Когда отключился кислород, анестезиолог-реаниматолог Виктор Никитин обеспечил подачу кислорода в систему из баллонов. И искусственное кровообращение было продолжено в нормальном режиме с кислородом. Спасибо ему! Уже в процессе к нам присоединился еще один анестезиолог Станислав Фукс. Он закончил работу в другой операционной, но не эвакуировался, а пришел к нам — его помощь была очень кстати. Операция еще продолжалась, а за окнами уже были клубы дыма, по стеклам текла вода, ощущался сильный запах гари, но дышать в принципе мы могли нормально. Ситуация действительно была критическая, но все — от санитара до врачей — выполняли свои задачи четко, без раздражения и суеты.  

Наш первый разговор с Георгием Кондратовым состоялся вечером прошлой пятницы — через час после того, как пожарные ликвидировали последствия пожара в известной кардиологической клинике. Уйти домой и отдохнуть даже после такой стрессовой операции у доктора не было возможности. Врачу-перфузиологу предстояло еще провести ночь на дежурстве в реанимации экстренной кардиохирургии АОКБ, куда из кардиоцентра доставили двух тяжелых больных.

— В областной больнице с такими пациентами сталкиваются редко, поэтому мне пришлось прийти на помощь, — устало заметил Кондратов.

— Георгий Филиппович, это второй такой экстремальный случай в вашей практике?

 — Да почему второй? Было разное… Если «по экстренной» доставили человека с отрубленной рукой на операцию, где анестезия длилась четырнадцать с лишним часов, то есть в шесть вечера я зашел в операционную, а утром в восемь часов 20 минут вышел, — как вы считаете: это экстремальный случай или нет? Я считаю, что да, — вспомнил Георгий Филиппович другое тяжелое дежурство, когда он работал еще в отделении микрохирургии детской областной клинической больницы. — Это было как раз Рождество — в ночь на 7 января, год уже не помню. Так вот: микрохирурги работали в две бригады, а я — один. По большому счету работа в оперблоке — это всегда в разной степени экстрим, и там не должно быть места сомнениям и страху.

Возрастная категория материалов: 18+