История одной авиакатастрофы: 38 лет назад в амурском небе столкнулись два самолета

Под грифом «секретно»

Это был понедельник. Военный и гражданский лайнеры столкнулись в небе над селом Бахирево в 70 километрах восточнее Завитинска в 15 часов 21 минуту и 7 секунд по местному времени — служба диспетчеров зафиксировала все в точности. На борту Ан-24, летевшего из Сахалина в Благовещенск с посадкой в Комсомольске-на-Амуре, находилось 26 взрослых и маленький ребенок. Среди пассажиров была молодая семейная пара Владимира и Ларисы Савицких.

Влюбленные студенты поженились еще весной, но свое свадебное путешествие перенесли на август. Сначала погостили у родственников Ларисы во Владивостоке, а потом полетели к родственникам Володи в Комсомольск.

Оттуда возвращались домой. Их рейс № 811 задерживали на несколько часов по метеоусловиям. А когда наконец объявили посадку, оказалось, что некоторые пассажиры сдали билеты — салон взлетевшего лайнера оказался полупустым. Места у молодых располагались в центре салона, как раз у крыла. Но они решили пересесть подальше — в хвост самолета. Это стало одним из звеньев целой цепочки событий, которые помогли девушке единственной выжить в страшной авиакатастрофе. Но это выяснится позже.

«В четвертом часу дня меня вызвал начальник управления, сказал: «Случилось авиационное происшествие, срочно летите в командировку в Завитую. Раскручивайте, что и как объективно произошло. Туда же выехала машина оперативной связи», — вспоминает Владимир Болотин. Полковник ФСБ в отставке, а на тот момент майор госбезопасности — сотрудник контрразведывательного отдела амурского УКГБ впоследствии возглавил оперативно-следственную группу.

— Сотрудники КГБ участвовали в поисках, так как одним из направлений работы нашего отделения было недопущение чрезвычайных происшествий на транспорте, в том числе обеспечение безопасности полетов. Любое ЧП мы рассматривали сквозь призму: не было ли там враждебного умысла, — объясняет Владимир Павлович. — Часов в пять вечера мы вылетели в Завитинск на двух вертолетах вместе с командиром объединенного авиационного отряда, сотрудниками отдела перевозок аэропорта. Представители амурского облисполкома тоже летели с нами. Покружили по тайге, пролетели над горящим Ту-16. Но погибший бомбардировщик нас не интересовал — это дело военных. Наша задача была обнаружить следы Ан-24. И мы примерно разглядели место падения. Было уже темно, осуществить посадку в тайге не было возможности, пришлось возвращаться назад. А ранним утром следующего дня опять вылетели в район Бахирево.

По словам авиаторов, чтобы прилететь из Завитинска на место крушения лайнера, нужно было перевалить хребет. Но погодные условия резко изменились. Из-за низкой облачности пришлось приземлиться на военном аэродроме, куда как раз прибыла правительственная комиссия из Москвы. Ее возглавил начальник Центральной инспекции безопасности полетов Вооруженных сил СССР маршал авиации Иван Пстыго. Ситуация неординарная: столкновение в воздухе гражданского лайнера с военным самолетом. Каждое ведомство было заинтересовано доказать свою правоту.

Тела разбросало на 2 километра

Из-за плохой погоды вертолеты смогли перелететь через таежный хребет только к вечеру второго дня.

«После ливня в горах речки вспенились, все бурлит, все залито водой. Мы приземлились на небольшой клочок земли возле старой лесозаготовительной точки. До места обнаружения частей Ан-24 оттуда нужно было добираться пешком по тайге еще километра два», — вспоминает Николай Андросов, который в те годы был заместителем командира Благовещенского объединенного авиаотряда и отвечал за авиабезопасность полетов. Вместе со следователем Виктором Куркиным они отправились на разведку к предполагаемому месту падения лайнера. Вернулись поздно, все по пояс промокшие. А с утра с новыми силами, разделившись на группы, кто на вертолетах, кто пешком, поисковики отправились в тайгу.

— Мы попали в самый эпицентр. Картина, конечно, была ужасная, — Владимир Болотин изменился в лице, рассказывая о том, что предстало перед его глазами. — Первое, что увидел: расплющенная от сильного удара женщина на земле, неподалеку матросик — голова в лепешку. В нескольких метрах от них, между деревьями, была какая‑то промоина, и прямо в нее угодила еще одна женщина. Видимо, летела с неба, как болид. От удара ее сложило так, что из ямы торчали только ноги и руки. В другую сторону смотрим, стюардесса — грудь разорвана… Ужасно это все вспоминать… Насмотревшись на изуродованные трупы, мы все стали мучиться животами. Такая сильная диарея у всех началась, просто невозможно. Вместе с нами был командир Сахалинского объединенного авиационного отряда. Человек бывалый, уже неоднократно выезжал на поисково-спасательные работы, он сказал: «Ребята, в таких случаях расстройство желудка — обычное дело. Это на нервной почве. Нужно принять немного спирта с солью». Кто‑то привез две канистры спирта, мы приняли понемногу, стало чуть легче.

Поиски осложнил медведь

Авиаторы вместе с другими поисковиками и судебно-медицинским экспертом собирали останки тел погибших с земли и деревьев. Патологоанатом все осматривал, описывал, потом останки упаковывали в черные мешки, вешали бирки.

— Нам в помощь прибыли солдаты — рота охраны военного аэродрома. Они вырубали жерди, привязывали эти мешки, выносили из леса и складировали. Помню, один солдатик принес труп, снял перчатки и бросил в сторону. Спрашиваю: «Сынок, зачем перчатки бросаешь, тебе же еще работать надо?» А у него лицо бледное-бледное, говорит: «Больше не могу». Я стал его успокаивать: «Мертвого‑то что боишься, он тебе ничего не сделает. Живых надо бояться. Бери перчатки, сейчас еще пойдешь в тайгу», — рассказывает Владимир Павлович.

Кто‑то увидел рядом с местом крушения следы хозяина тайги, это осложнило поисковую операцию. Солдаты отказались идти в тайгу безоружными, чтобы не угодить в лапы медведю.

— Им срочно привезли и раздали пистолеты. Но что такое солдату-срочнику дать в руки оружие, которое у них будет при себе постоянно, особенно вечером… Я вызвал старшего офицера и предложил во избежание каких‑либо происшествий пистолеты у военнослужащих собрать. Ночью все оружие лежало в машине связи под охраной автоматчиков, а днем, когда солдаты отправлялись в тайгу, им пистолеты выдавали.

«Найден живой груз»

— Сначала мы обнаружили обломки крыльев Ан-24, носовую часть самолета… Одному из вертолетных экипажей поставили задачу: еще раз все облететь и посмотреть, где находятся другие следы падения воздушного судна. И вертолетчики сообщили, что в километре от нас они разглядели с высоты что‑то похожее на нижнюю часть фюзеляжа, — продолжил Владимир Болотин. — К нам в помощь для вывоза тел прислали еще пограничные «вертушки». К тому времени мы уже вытащили из оперативной машины радиостанции. Они работали в частотах погранвойск, и мы могли слышать разговоры вертолетчиков. Командир экипажа сказал, что видно только разбросанные вещи, никаких тел вроде нет.

Руководитель оперативно-следственной группы отправил в тот район Николая Андросова со следователем. Вместе с ними вызвался идти зампредседателя облисполкома Виктор Барабаш. С собой взяли одну из радиостанций. А через какое‑то время Андросов вышел на связь: «Найден живой груз».

— Я не поверил, думаю: что он там, белены объелся?! Какой там может быть живой человек?! Спрашиваю: «Как выглядит?» — «Да ничего. Вроде улыбается». Я понял, что это женщина. Говорю: «Снимите с себя курточки, укройте ее». Сразу же отправили туда еще одну группу, дали им спирта с собой. А Коле передал по рации: «Получишь витамин «С», натрите «живой груз» и немного внутрь для согрева». Потом он мне докладывает: «Ваше указание выполнено. Натерли. Но принимать витамин «С» отказывается», — на лице полковника ФСБ в отставке впервые за время беседы появилась улыбка.

«Мужу в карман положила записку и пошла по тайге искать людей»

Шансов выжить после падения с высоты более пяти километров  не было ни у кого из пассажиров разбившегося лайнера. Это понимали все поисковики. Поэтому даже мысли не возникало, что может случиться сверхчудо. 

— Пробираемся по тайге, помню, там бурелом был. Недалеко от меня ходил Виктор Иванович Барабаш. И вдруг слышу с его стороны что-то похожее даже не на крик, а то ли на шепот, то ли на хрип. Он словно выдавил из себя чужим голосом: «Ко-о-о-ля!»   Смотрю, а из остатков кресла медленно так встает девушка... Не поверил своим глазам, —  вспоминая об этом, Николай Андросов сам перешел на шепот. — Я вызываю по рации Болотина, и он сначала мне даже не поверил. Потому что характер разрушений самолета был такой… Какие там живые люди?! Говорю: давайте срочно вертолет! Пока прибыла следственная группа, мы с Ларисой постоянно разговаривали. 

— Николай Михайлович, как она выглядела?

— Надо сказать, что выглядела она хорошо. Девушка была совершенно цела — внешне не увидели у нее никаких травм, переломов. Что нас поразило: даже капроновые колготки на ней не порвались — были совершенно целы. Она была адекватна, при памяти, стала нам рассказывать, что с ней произошло. Как  они летели, и вдруг впереди появился просвет в потолке — это оторвало правое крыло… Рассказала, что, когда очнулась на земле уже после падения, собрала вещи и пошла в лес. Перед этим она положила мужу в карман записку. Там было написано: я такая-то, это мой муж, я пошла искать людей. Но это было бесполезно.

— Почему?

— Надо сказать, что там местность такая…  Березовый пролесок, на который она спланировала на остатках самолета, полукругом речушка огибает. Если сверху смотреть, как знак «омега» все равно. Она в одну сторону пошла — там река, в другую сторону пошла — тоже на реку наткнулась. Бродила, бродила по тайге в туфельках своих и опять вернулась к месту падения обломков самолета. Потом, когда к этому месту шли, речушку сначала вброд переходили. А когда назад возвращались, то нас уже на чем-то перевозили — вода поднялась.

— Чтобы ходить по тайге, нужны силы. Вы спрашивали, чем Лариса все эти три дня питалась?

— В лесу ягод было полно. Потом мы еще видели там палку колбасы, то ли выпала из сумки, то ли Лариса ее сама достала. Еда была...  В день катастрофы погода была хорошая, а на вторые сутки дождь пошел. Девушка накрывалась обломком обшивки фюзеляжа, закутывалась чехлами с кресел… Она понимала, что их, наверное, ищут, видела, как над головой пролетали вертолеты. Говорила, что пыталась махать рукой и чем-то еще. Вроде какой-то красной тряпкой.

— Почему же тогда ее нашли только на третьи сутки, а не раньше?

—  Обломки самолета, на котором спланировала девушка, угодили в березовый пролесок с болотистой поляной. А вокруг лес высокий — огромные сосны, лиственницы. И когда на «вертушке» кружили, то это место все время проскакивали. Так получилось, что на фрагменте фюзеляжа, на котором спланировала девушка, при падении сложилось несколько кресел. Лариса сверху сидела, а под ней мы обнаружили женщину. Первое время после падения она тоже была еще жива. Это было понятно по кровавым следам, оставшимся от содранных ногтей. Видимо, женщина скреблась до последнего, пытаясь выбраться. Лариса над ней сверху сидела. Сначала она была бодрая такая, все нам рассказывала, а потом, когда к нам уже подошли ребята из следственной группы,  обессилела. В «вертушку» ее отнесли уже на брезентовом пологе.

«Там же еще одна женщина приземлилась живой. Если бы мы в первый вечер нашли ее с Ларисой, то, возможно, застали бы живой и спасли. Но была плохая погода, тайга, а там свои особенности», — рассказывает Владимир Болотин.

Гениальный летчик Гаврилюк

Экипажи вертолетов, участвующие в поисково-спасательных работах, сильно рисковали: в сложных метеоусловиях приходилось садиться на неподготовленные площадки посреди тайги. Особо отличился экипаж Василия Гаврилюка. Василий Петрович в невероятно сложных условиях собирал тела погибших, разбросанные по тайге.

Когда запросили «вертушку», чтобы вывезти Ларису, первым прилетел пограничный вертолет. «Командир говорит: «Я не могу приземлиться. Надо спилить деревья». Сбросил сверху топоры, пилы. Ребята одну лиственницу спилили, потом вторую, а командир: «Не могу принять решение, еще вот это дерево надо убрать». Зампредседателя исполкома уже не выдержал: «Мы что тебе, лесорубы, что ли?!» Я слышал по рации все их переговоры, — вспоминает Владимир Болотин.

Для пограничного вертолета вырубили чуть ли не целую просеку. Только тогда он сел.

— Когда Ларису начали грузить, командир говорит мне: «Только ее одну возьму. Больше не могу — колеса в болотине». Я говорю: «Как это одну?! За ней же смотреть нужно». Кое-как уговорил, чтобы он взял еще человека. Тут подлетает наш легендарный Вася Гаврилюк, заходит совсем с другой стороны, где мы даже лес не рубили, и плюх в это болото. Вышел из машины, осмотрелся: «Десять человек только возьму — больше не могу». Забрал и полетел. Потом еще раз вернулся, оставшихся забрал, — рассказал о легенде благовещенского вертолетного авиаотряда Николай Андросов.

О нем говорили: «Гениальный летчик». К сожалению, сам Василий Петрович не дожил до наших дней. Нам удалось встретиться с его сыном. «Отец у нас был человек неразговорчивый, никогда ничего о своей работе не рассказывал. Тем более о той катастрофе — все же было засекречено, — признался Дмитрий Гаврилюк. — Знаю только, что на поисковые работы он вызвался сам. А опыт громаднейший пилотирования он получил еще на строительстве БАМа. Когда в Тынде возводили ЛЭП-500, он был первым среди вертолетчиков, кто помогал энергетикам ставить подвесные электрические конструкции. На земле монтажники ставили башни на болты, а он уже поднимал их и ставил с вертолета на ЛЭП. Виртуозно мог управлять крылатой машиной. Награжден орденом Дружбы народов».

Вероятность такого столкновения — одна на миллион

Эксперты пришли к выводу: главной причиной катастрофы стало то, что военные и гражданские вовремя не договорились. Отложенное время вылета пассажирского Ан-24 сообщили военным, но пока информация дошла из одного ведомства в другое, пересечение воздушных трасс бомбардировщика с гражданским самолетом пришлось запланировать с минимальной дистанцией. И экипажи в небе допустили неточность: гражданский чуть отклонился от курса, а военные пилоты доложили свою высоту с неточностью в сотню метров, шли в наборе высоты на восток, включили автопилот и зашторили окна, чтобы солнце не слепило глаза. В итоге самолеты столкнулись посреди чистого неба в условиях прекрасной видимости. Как говорят авиаторы, вероятность встречи — одна на миллион. Это был тот самый случай.

Чудеса еще случаются

Николай Андросов вспомнил, что буквально за полмесяца до трагедии в амурском небе он был в Ленинграде и посмотрел итальянский фильм «Чудеса еще случаются».

— Там лайнер попадает в грозовой фронт. В правое крыло ударила молния, взрыв  топлива — и крыло отрывается. Из-за перегрузок самолет разрывает на части, девчонка в кресле с высоты несколько километров падает в джунгли. Кто бы мог подумать, что фильм окажется пророческим — в нем было много совпадений с тем августовским крушением Ан-24.

Кстати, позже в одном из своих интервью Лариса Савицкая рассказывала, что она тоже смотрела этот фильм. Но в жизни все было по-другому. Во время трагического полета она задремала. Вдруг — страшный удар, крики и свист воздуха. Это оторвало крыло, после чего люди, вещи стали вылетать из разваливающегося на части самолета. Поэтому останки тел потом находили в радиусе двух километров. Девушку спасло то, что от мощного удара она перелетела через кресло мужа и очнулась уже в проходе. Вспомнив фильм о падении самолета, который с мужем посмотрели тоже незадолго до путешествия, Лариса нашла в себе силы подняться, села в кресло и инстинктивно вцепилась в подлокотники. В очередной раз ей повезло, что обломок, на котором она оказалась, зигзагами спланировал на березы, смягчившие удар о землю. Восемь минут приземления, признавалась девушка, были как вечность.

Википедия и многие СМИ давно похоронили Ларису Савицкую, а она жива. Через 13 лет после трагедии она родила сына. Сейчас чудом выжившая пассажирка живет в Подмосковье. Савицкая вошла в российскую Книгу рекордов Гиннесса по двум номинациям: как человек выживший после падения с максимальной высоты, и человек, получивший самую маленькую компенсацию физического ущерба. Чудом выжившей девушке советское государство заплатило 75 рублей.